Четверть часа спустя грошовый растворимый кофе в пустой временной кафешке, чудом уцелевшей от летних дней, потрясающе горячий, показался им необычайно вкусным. Они сблизили головы над столиком и впервые за, по меньшей мере, десять лет своей жизни каждая почувствовала себя надежно в этом молчаливом кружке.
Барменша, которая на самом деле была просто толстой немолодой буфетчицей, косилась на них с сочувственным интересом.
- Эк жизнь баб плющит да корчит, -вздыхала она, - вот ведь видно, что порядочные женщины, даже интеллигентные. Не бомжихи, не алкоголички, тем-то лучше даже. И сколько еще маяться на земле бабам?
Вытерев залитый пивом шумной подростковой компанией столик, она решительно достала из личного тайника «сэкономленную» бутылочку дешевого коньяка и присовокупила к ней тарелку печенья.
- Это вам, дамы. За счет заведения, -неуклюже изобразила она на лице любезную улыбку.
Вместо того чтобы обрадовать бедняжек - только напугала! Непривычные к вниманию, они испуганно на нее вытаращились.
- Счас я вам еще кофейку принесу, -неловко ретировалась барменша.
Но тут черноглазая толстуха в сером бесформенном свитере вдруг улыбнулась светло, как будто пробился солнечный лучик, и придержала ее за руку:
- Спасибо, Любаша! -Имя толстуха явно прочитала на карточке на груди барменши.
И неловкости как не бывало.
- И музычку вам сейчас поспокойнее поставлю, -отправляясь на свое место за стойкой, барменша Любаша совсем расчувствовалась.
«Училки несчастные», - решила она.
- Ну что, девоньки? Выходит, всем нам за сорок и все мы нынче на помойке? -Тома первой прикончила хорошим глотком свой кофе и покосилась на барменшу. Не забыла ли та обещание принести еще? Увы, та… забыла.
- Да, девушки, сирые мы и убогие, -облизывая губы, подтвердила зеленоглазая Серафима. - И хоть до весны два ме-сяца, но хочется повеситься!
И улыбнулась так, что у других невольно защемило в груди: а ведь как хороша, бедняжка. И мила, и ухожена. И с большим вкусом одета. Если бы не бледность и худоба до прозрачности. И не свинцовые тени под изумрудными глазами, и не выражение лютой тоски в этих глазах. Так смотрит смертельно загнанная лошадь.
- Истинная правда, девочки. Кто как, а я на пределе. Дошла до точки, -мятое лицо блондинки все еще было красно от слез и ветра. К тому же она явно простудилась. С трудом произносила слова, худая жилистая шея ее болезненно напряглась. К вечеру наверняка у нее будет жар.
Тощенькая тихая Ирина с печальной готовностью кивала.
- Значит, убогие мои подружки, зовите меня Томой, -монументальная явно шла в лидеры. - Я, дорогие мои, классный программист. А меня только что выперли с классной работы за то, что мне сорок два. Я, видите ли, портила цифру в графе «средний возраст сотрудников моей компании». А средний возраст - это ценно, это гораздо важнее квалификации. Наше новое молодое начальство не могло допустить, чтобы в штате числился сорокалетний мамонт. Вот и все. У меня сынишка-второклассник. Ему много всего надо. А у мамы ни фига нет.
- Можешь не рассказывать, моя дочь школу заканчивает, и это настоящая прорва, кошмар какой-то растить ребенка одной, -сказала зеленоглазая.
Тома перебила ее, горя желанием поскорее излить душу:
- А я никогда не была замужем по причине большой любви к большому мерзавцу. Любовь и мерзавец испарились. А сын остался, и его надо было кормить. У меня однокомнатная хрущоба на окраине, вот и все сокровища. Вот так-то. Теперь ты хвастайся, зеленоглазая.
- Есть чем! Я -вдова. Муж погиб десять лет назад. Замуж снова не вышла исключительно из чувства самосохранения. Все любовники - нищие с кучей проблем. Образования у меня практически нет. Я - секретарша, но секретуткой, прошу учесть, никогда не была и не буду. Посему я единственный сотрудник в фирме, которому уже пять лет не повышают зарплату. Зато босс не дает проходу. Вернее, не давал. А теперь у босса новый заместитель. Женщина. И ест она меня поедом в темпе фаст-фуд, ревнуя к любовничку. Очень умело ест, отдаю должное. Еще месяц такой жизни, и я либо в петлю полезу, либо в психушку попаду. Уйти с работы не могу - это мой последний хлеб. Денег нет, просвета тоже, зато за квартиру, газ и электричество у меня куча долгов. Мне грозит принудительное выселение даже из моей халупы, как только моей Аленке стукнет восемнадцать. Бумаги уже в суде. При этом, по крайней мере, десяток похотливых мерзавцев мечтают «поддержать» мою красивую дочь. Боюсь, девчонка уже сама не видит другого выхода и только еще меня стыдится. Я уже не в силах ее защитить. Мне сорок лет. Я сдыхаю от безысходности. Но не только. Здоровье что-то тоже разладилось. Вот вам и все.
- А меня только что вышвырнул на улицу благоверный, -у блондинки Аллы опять задрожало лицо. - Детей нету, зато в активе девять выкидышей и один младенец, умерший при родах от врожденной патологии. Я жила двадцать лет ради мужа - его долбаных творческих интересов, а теперь он все еще молод, у него юная пассия, и он не обязан остаток своей прекрасной жизни мучиться со старой селедкой. То есть со мной. А мне сорок пять, и я гожусь только на то, чтобы тихо сдохнуть, поскольку нет ни работы, ни стажа. А ведь я, черт возьми, университет с отличием когда-то закончила. Между прочим, один из самых сложных факультетов - биохимический. И все прахом пошло из-за этого барахла. Да если честно, я бы такую сейчас карьеру сделала! На многое, что в научных журналах сейчас публикуют в качестве новых открытий, у меня, между прочим, есть заявки в качестве тем для докладов в студенческом научном обществе. Мой диплом на российской выставке первое место занял. Аспирантуру предлагали. Я бы работала сейчас знаете где и с кем?
- Ага! И была бы нобелевским лауреатом! -съязвила Тома. - Но ничего, ты хоть и домохозяйка, а все же читаешь научные журналы? Тоже недурственно.
- А что мне еще было делать? Хоть краешком коснулась. Читала, мечтала… Девки, может, меня преподавать куда возьмут, ту же экологию, а?
- Может… Хотя… -Тамара с сомнением покачала головой. - Эй, мышонок, а у тебя что в активе?
- Ой, девочки, -всполошилась тихонькая, увидев, что все опять на нее смотрят. - Я ничего не умею. Вы такие умные, красивые. Вам просто не повезло, но у вас еще все наладится. А у меня вообще по жизни роль пустого места. Меня в упор люди не видят. И это еще хорошо. А кто разглядит, тот прямо клещом впивается, мучит, травит. Я совсем защищаться не умею, только плачу тайком, а оно и любо тем, кто обожает себя сильным почувствовать, а сам дерьмо полное. Возраст тоже… Сорок… С половиной… Само собой, дева старая. Что еще-то? Я вот хочу предложить, может, Аллочка у меня пока поживет, а? Ей ведь некуда идти?
- Заметано! -приняла за Аллу решение Тома. - Вот что, убогие. Я ни хрена не боюсь. Ни черта, ни дьявола, ни хулигана.
В подтверждение она сжала свою пухлую ладонь в довольно внушительный кулак.
- Еще, убогие, я любой компьютер раскрякаю не хуже, чем сопливый тощий хакер в штанишках с напуском на жопе. Это раз! А если нам вот нашу зеленоглазенькую приодеть и подкрасить, то мужики, как говорится, штабелями падать будут. Это два. Верно?
- Томка, ты что? В сутенерши ко мне набиваешься? Я не по этому делу, имей в виду.
- Нет, королева. Это они перебьются, сволочи! Такую шикарную женщину, как ты, в проститутки? Фигу! Такую мозговитую, как я -в банд ерши? Ни в жисть! Скажи-ка, Аллочка-Алюша, химичка-любительница, ты в своей химии совсем ничего не шаришь после своего домоводства?
- Я же говорю, я читала, была в курсе…
- Словом, кислоту от щелочи ты отличишь?
- Это элементарно! Надо…
- Не надо, Ватсон! Пока не надо, Аллочка, но может понадобиться.
- Н-н-наркотики?
- С ума сошла?! Никакой наркоты и прочей дряни. Есть способ лучше. Тьфу ты, реклама паршивая, весь язык испоганила, что ни скажешь, все рекламная шелуха! Смотрите сюда, убогие. Мы все в полной жопе. Но у нас есть хакер, есть красотка, есть биохимик, а еще, -она ласково обняла за плечи худенькую Иру, - у нас есть особа, которую никто никогда не замечает. Ю андестенд?
Больше она ничего не объясняла, только обводила новоявленных подруг своими «карими вишнями». Зеленоглазая Серафима сообразила мгновенно. Она победоносно коротко фыркнула, и ее ухоженная смуглая ладошка с дешевеньким, но милым колечком нежно легла поверх солидной Томиной лапы:
- Йес!!! -и в этой почти умирающей худышке, как алмаз, сверкнул незаурядный темперамент.
- Да! Я тоже согласна! -в свой тихий шепот Ирочка ухитрилась вложить выразительность восторженного вопля и торжественно водрузила костлявую лапку на пирамиду рук.
До Аллы дошло чуть медленнее. Зато она внесла первое деловое предложение:
- Девочки! Чур, начнем с моего козла! Пожалуйста!
- Еще кофеечку! -это барменша. Любаша, опомнившись, притащила поднос с дымящимися чашками.
- Спасибо огромное, -на этот раз обласкала ее взглядом и голосом зеленоглазая шатенка в платьице-самовязочке.
«Батюшки! Артистка! - обмерла романтичная Любаша. - А глазищи! А голос-то! Чистый бархат! Певица, что ли? Точно, артистка. А-а-а… Это, должно быть, она от поклонников прячется этак. И чего я над ними разжалелась, дура?! Ну, толстуха в старом свитере? Так кто ее сейчас разберет, моду эту. Может, вещь-то дорогая, эксклюзивная. Вон они как эту толстуху слушают… Может, она у них режиссер, а те две - ассистентки при ней. А зеленоглазенькая-то, ах, прелесть. Элегантная дама. Видела я ее где? В кино или на концерте? Вроде бы точно видела, а? Да видела же! Вот склероз ходячий! Не вспомню никак!»
2. Алла. История загнанной клячи
- Тише! -прошептала Ирина, открывая дверь квартиры.
- То есть? -удивилась Алла. - Ты же говорила, что живешь одна.
Но Ирина, согласно кивая, ухватила ее за запястье холодной цепкой ручкой и быстро потащила по коридору. Дверь в свою комнатку, донельзя обшарпанную и хилую, она долго не могла открыть - так сильно дрожали у нее руки. Алла наблюдала за ней с растущим изумлением. Наконец, она просто взяла ключ у нее из рук и попыталась его провернуть в замке. Ключ не поддавался, тогда Алла машинально дернула дверь на себя, и та неожиданно легко распахнулась. Дверь оказалась незапертой.
- Ну вот, -Ирочка облегченно вздохнула, переступив родной порог. - Только ты не подумай, что я наркоманка или сумасшедшая.
- Мне все равно, -в полный голос ответила Алла.
