- Не лезь в мои дела! Я взрослая!
Взрослая…
- Идиотка ты моя, -однажды сказала Сима. - Ладно, что поделаешь. Придется любить идиотку…
Алена посмотрела на нее как-то особенно и ничего не сказала. С того дня ссоры между ними прекратились. Может, действительно ее дочь - взрослая? И в самом деле живет так, как и требует жизнь?
- Почему машину не подогнали? -Сима так отвыкла, что ее приказы могут не исполняться, что даже не рассердилась - удивилась только. Да и думала только об одном - как трудно расставаться.
Поэтому, услыхав как гром с ясного неба «не велено», - она сначала обрадовалась: хорошо, что Алексей такой сильный человек, только он и может остановить упрямую Томку. В самом деле, зачем ей уезжать? В России теперь тоже лучшие врачи.
Уговаривала Тамару, что это недоразумение, что приедет Леша и, конечно, ее отвезут в аэропорт. Ну пусть на другой рейс. А сама надеялась: не отпустит, уговорит - он умеет!
- Сволочь! -рыдала Тома. Теперь она очень часто плакала.
«Нервы у Томки стали ни к черту, - думала Сима. - Подлечить надо».
Померанский вернулся так поздно, что уставшая, наплакавшаяся Тома уже спала. Сима, дожидаясь, зевала. «Линкольн» подобрался к дому так тихо, что она не услышала даже шороха шин. Очнулась от звонкого голоса Аленки. Дочь выпрыгнула из машины первой, веселая, нагруженная какими-то свертками. Не дожидаясь отчима, помчалась к себе.
«Как не надоедают ей эти обновки?»
- Дорогая, -чмокнул холодными губами в щеку, - почему ты не спишь?
Смотрел осторожно, искоса: ну как опять расскандалится из-за дочери. Сима про себя усмехнулась. Она давно уже не устраивала ему скандалов. На рассказ про Тому бросил неожиданно сухо:
- Знаю! Завтра все. Спокойной ночи, дорогая, -и ушел, чмокнув еще раз мертвыми губами.
Бр- р-р! Сима поежилась. И как только бедная Алена… Черт, не надо об этом думать!
А утром гром грянул вторично. Да плевать ему, великому магистру, на всех генеральских соломенных вдов. Хочешь уехать, Томочка? Катись! Только сделай напоследок самую малость - познакомь со своим дружком Химиком…
- С кем? -от изумления Тома даже рыдать перестала. - С каким химиком?
- Суки примоченные! Вы мне фуфло не гоните. И не забывайте, что обе вы у меня -вот тут, в кулаке. И крысеныш генеральский тоже.
- Алексей! -вскинулась Сима, не веря ушам и глазам.
Движение было молниеносным. Она даже не успела понять, почему оказалась на полу. Нос и рот свинцово налились тяжестью через мгновение. Он что, ударил? Кулаком в лицо?
- Ах ты! -монументальная Тамара бросилась на обидчика, не выясняя причин его ярости.
- Н-на и ты, сука!
Но она недаром была когда-то офицером МЧС. Выучка оказалась прочной. Легко отбив кулак, она заломила негодяю руку, несколько раз тряхнула его, как мастиф зарвавшуюся мелкую шавку, а потом швырнула в стену с неженской силой. Проделав все это в мгновение ока, она и сама удивилась своей прыти. Никогда бы такого не провернула, если б речь шла о ней самой. Но женщина, которая защищает, - страшная сила.
На визг хозяина примчалась охрана. И кто знает, чем бы кончился этот день для Симы с Томой, если б не вошла румяная от недавнего сна счастливая Алена.
- Ничего, маленькая, -засюсюкал «папусик». - Твоя мама поссорилась со своей подругой. Темпераментные женщины, что поделаешь. Ничего, я их помирю.
- Ну, вы даете, тетки, -пожала плечами беспечная красотка.
Как ни странно, дальше был обычный семейный завтрак. Тамара сидела бледная, но спокойная - потому что мадам Анатолия вывезла к столу ее сына в коляске. Тома боялась напугать ребенка и боялась за него.
Сима тоже была ни жива ни мертва. Она не знала, что делать. Как им выпутаться? Обмануть мужа, понимала она, им не удастся.
- Твой вопрос, Томочка, надо решить до вечера, -сладко пропел Померанский, поднимаясь из-за стола. - Аленушку я по дороге завезу в библиотеку. Ей надо готовиться к экзаменам.Ты готова, Кузнечик?
- Счас, папуська! -Алена за какой-то надобностью умчалась к себе.
- До вечера, девочки, -с нажимом произнес Померанский.
- Химик -это Алла.
- Откуда он узнал?
- Неважно, Симка. Узнал так узнал. Чего гадать-то? Вот тебе и «Леша -в принципе неплохой человек», - передразнила она недавнюю сентенцию подруги.
- Откуда ж я знала? Как будто взбесился… Накапал кто?
- Нет, Сима! Он знал с самого начала. Потому и меня с Толиком сюда перевез. А то -стал бы возиться с любовницей замаранного генерала! Он про Аллу давно знает. И много. Иначе с чего б ему так загорелось?
- Слушай, а может, вовсе не об Алле речь? Просто химик какой-нибудь, а мы сразу, как в поговорке, решили, что это наши папахи дымком пахнут.
- Че-е-го?
- Ну, поговорка -на воре шапка горит.
- Ах, это. Ну, вечером-то мы это узнаем точно. Давай-ка решим, что говорить будем. Наводить твоего козла на след Аллы нельзя, а по ложному пустить надо!
- Тише! -испуганно прошипела Сима.
К ним с подхалимской миной приближалась Анатолия. Мерзкая баба долго и нудно высказывала, как, по ее мнению, необходимо обустроить больного мальчика. И при этом таращилась так, точно сканировала мысли в головах несчастных женщин. Презрение в ее холодной улыбочке перебивало приторную слащавость. Бабенке с трудом удавалось скрыть злорадство. Отделались от нее с трудом.
- Ненавижу эту мерзкую сволочь, -прошипела Тамара в спину медсестре, не хотя ковылявшей к ребенку. - Твой приставил в качестве соглядатая!
- Томка, как я ее боюсь, если б ты знала! И откуда она взялась? Рожа гладкая, как у Джоконды, а улыбочка страшненькая. Мне кажется, я ее где-то видела, эту бабищу -не могу вспомнить где. И очки эти дымчатые, точь-в-точь как у Померанского. Зыркает через них, как змея из засады.
- А я за Тольку боюсь. Померанский прикажет -и такая отравит. Наверняка не один срок отсидела.
- Боюсь, нас всех это ждет. Знаешь, я часто думаю об Алле, о ее пилюльках. Съешь одну -и тебя нету! Лучше уж самой, чем ждать, пока помогут.
- Я тоже часто думаю об Алле с Иркой. Иногда мне кажется, что их нет в живых. Сим, быть не может, чтобы девчонки уже с нами не связались бы. Ируська давно бы уже сюда просочилась! Так что придется нам попробовать этих таблеточек. Или уйти в ванную, лечь в горячую воду и бритвой по венкам. Если сдохнем, неужто у твоего козла хватит духу ребенку зло причинить? Да и Аленка твоя Толика так любит, а?
- Нету бритвы, Томка! И ножика нету. Только тупые для фруктов. И этажей тут мало, и повеситься не дадут. Попали мы!
- Ну вот, опять эта грымза ползет!
Мадам Анатолия со своим холеным лицом и любезной улыбочкой не оставляла их в покое весь день, как будто имела такой приказ. От нее их уже тошнило - может, просто подруги не могли видеть ее непредвзято - подручную страшного босса? Все, что они придумали к вечеру, - была глупая уловка про условленный адрес, где в непредвиденных случаях в оговоренное время должны были встретиться все участницы шайки. Место придумали. А время назначили - через месяц. Потом сошлись на неделе - не тот человек Померанский, который бы позволил месяц водить себя за нос. И в неделю поверит, хорошо, все время выиграно. И - думай, Тома, думай! Как выбираться. Ты - умница, мозг, атаманша. Не убивать же Померанского? Хотя почему нет? Потому что охраны до фига, а убивать они с Симкой не умеют. Или умеют? Например, она, женщина не слабая и с военной выучкой?…
- Не торопись выкладывать ему про встречу, время и место, Симка. И помни -пусть он первый назовет Аллу, чтоб нам действительно с посторонним химиком не вляпаться. Может, он тебя к какому-нибудь нобелевскому лауреату приревновал, а мы с перепугу про Аллу выложим!
- Ах, хорошо бы, если б приревновал! -с надеждой сказала Сима.
27. Обыкновенная неожиданная развязка
Неделя миновала. Потом другая. Нервы у обеих женщин сдали окончательно. И в одно злосчастное утро они обе проснулись с одним и тем же решением - уйти. И сразу почувствовали облегчение. Напрасно мадам Анатолия, словно что-то почуяв, ни на минуту не оставляла их наедине в этот день. Им уже не нужны были слова, чтобы понимать друг друга.
«Милая моя Аленка! - писала вечером Сима. - Я знаю, ты не оставишь Толика, поэтому даже не прошу тебя заботиться о нем. Ты у меня взрослая. Ни в коем случае не вини себя в моей смерти. Ты абсолютно не виновата. Просто у нас с тетей Томой были очень серьезные причины так поступить. Я очень тебя люблю. Будь осторожна. Береги себя. Прощай. Твоя мама».
«Милая Аленка! - писала Тома. - Передай это письмо Толику, когда он вырастет… Милый мой сыночек, я очень тебя люблю…»
Потом, каждая в своей комнате, они проделали одно и то же. Погасили свет. В темноте на ощупь улеглись в постель. Положили на язык по крошечной табле-точке и сделали по глотку воды из стакана. Сима при этом немного пролила на свою прелестную ночную сорочку нежно-бирюзового цвета. И потом они обе провалились в бесконечную черноту.
…Алла была странное существо. Убийство стало ее второй натурой, точно сидело с рождения в ее крови, но и жажда любви и преданность тоже были ее второй натурой. Быть может, это неосуществленное материнство превратило ее в существо с черно-белым восприятием мира: для людей у нее не было других цветов и оттенков. Либо ненависть, либо любовь. Она либо убивала, либо защищала. Если она любила, ничто не могло ее оттолкнуть. Если она ненавидела, ничто не могло ее остановить. Она любила Симу и Тамару и не смогла бы их убить. Таблетки оказались просто очень хорошим снотворным. Утром они обе проснулись отдохнувшими.
