Любовь.ru

—  Ты ведешь частные... Люба, ты это се­рьезно?

—  А что, закон это запрещает?

—  Нет, конечно. Но почему не в поликлинике, как раньше? Почему через Интернет?

—  Мне так удобнее.

—  И ты лечишь Стрельцова-старшего от пси­хической травмы? Есть от чего!

—  Да?

—  Его молодая жена третий месяц находится в следственном изоляторе! Дело скоро в суд пере­дадут.

—  И ни у кого не возникает сомнений в том, что Михаила Стрельцова убила мачеха?

—  Дело    настолько    ясное,    что    сомнений не   возникает:   внезапно   вспыхнувшая   ссора, Стрельцов-младший заметно навеселе, да и юная мачеха не вполне трезва после двух бокалов шампанского, слово за слово, они вылетают на площадку перед лестницей, а в кадке с пальмой торчит ржавый нож. Она хватает нож и втыкает его в спину Михаила Стрельцова. Он падает вниз, весьма неудачно, и в довершение ко всему ломает себе шею. На ноже только ее отпечатки пальцев. Заметь: только ее. И ничьих больше. И наконец, свидетели.

— А кто свидетели?

—  Ее родители, вот кто. Мать, конечно же, дочь выгораживает: «Я вошла в дом и сразу же увидела лежащего Михаила Стрельцова. Больше ничего не знаю».

—  А отец?

—  То же самое. Утверждает, что зашел в дом одновременно с бывшей женой. И тоже увидел лежащего Михаила Стрельцова. В доме никого больше не было.

—  Прислуга, домработница?

—  Приходящая. В огромном доме жили толь­ко трое: Павел Петрович Стрельцов, его молодая жена и сын. А в этот вечер в доме было пять чело­век. Один из которых сразу отпадает из подозре­ваемых, потому что Михаил Стрельцов труп.

—  Она призналась?

—  Кто?   Полина  Стрельцова?  Нет.  Третий месяц говорит одно и то же: «Когда выскочила из гостиной на шум, Миша уже лежал внизу.

Мертвый».

—  А призналась в том, что ругалась с ним перед этим?

Факт ссоры не отрицает.

А из-за чего вообще вспыхнула ссора?

—  Вот об этом молчит. Вообще, почему они были в постоянном конфликте со Стрельцовым-младшим — это загадка.

—  Как почему? А наследство? То бы ему все досталось, а то молодой вдове, если бы Павел Петрович умер раньше нее. При такой разнице в возрасте это сомнений не вызывает.

—  Но Михаил Стрельцов и сам был богатым человеком.

—  Денег никогда не бывает много. Я не го­ворю, что все богатые обязательно жадные, но от денег никогда не откажутся, это точно. И то, что считают по праву своим, тоже не упустят. А может, он за мать обиделся? За ее светлую память?

—  Дело я не смотрел, — задумчиво сказал Стае. — Разговаривал со следователем, кото­рый ведет следствие. Но насчет светлой памяти сомневаюсь. Не таким человеком был Михаил Стрельцов. Мне так кажется.

—  А каким?

—  Слушай, а нам это надо? Я занимаюсь де­лом твоего убитого мужа. А это, между прочим, верный «глухарь». Как всякое заказное убий­ство.

—  Все-таки заказное?

—  Кстати, я выяснил то, что ты просила. Ты была права: послание Ромео было отправлено из того самого Интернет-кафе, где работает Сергей Иванов. Телефонный номер зарегистрирован за ними.

—  Не может быть! — охнула Люба.

—  А что ты так напугалась?

—  У Люськи же с ним роман! А он убийца!

—  Прекрати паниковать! Если он Ромео, то у него в активе только угон машины и неудачное покушение на твою жизнь.

—  А на жизнь Олега?

—  Спорный вопрос, потому что когда машины столкнулись, он был уже труп. На жизнь трупа покушаться нельзя, даже если разница всего в долях секунды. Стрелял кто-то другой. А ты ни­чего нового не вспомнила?

—  Нет,   у   меня   голова   все   время   занята Стрельцовым-младшим.

—  И напрасно. Я ж тебе сказал, что дело гото­вится для передачи в суд. Следователь надеется на чистосердечное признание Полины Стрель­цовой. Доказательства оперативники как-то не очень активно ищут, надеются опять же, что следователь выжмет из девушки признание в убийстве. Потому что и мотив, и орудие убийства налицо. Про ее отпечатки на рукоятке ножа я уже говорил.

—  А если тебе все-таки посмотреть дело? И еще раз поговорить со свидетелями? С ее ма­терью и отцом?

—  Пойми:  они ж родители. И их позиция вполне закономерна. Зять-то убит. А посторон­них в доме не было. Самое правильное говорить, что ничего не видели, ничего не знают. Может, докажут, что их дочь не убивала Михаила.

—  Ну да! А труп повесят на привидение.

—  Вообще, я не понимаю, чего ты суетишься?

—  Ну не могли эти двое войти в дверь одно­временно! Не могли! Стрельцов пишет, что они очень удивленно друг на друга смотрели. Встре­ча-то была неожиданной. А если бы бывшие супруги вошли в дом вместе, успели бы перебро­ситься парой слов. Кто-то из них пришел первым, понимаешь?.

—  И что, этот кто-то мог подняться бес­шумно на второй этаж, взять из кадки нож, ударить  повернувшегося  спиной к незнако­мому человеку Стрельцова-младшего и пулей слететь вниз?

—  А если к знакомому? Почему ты уверен, что Михаил не был знаком с родителями мачехи? Он же говорил отцу о сюрпризе.

—  О каком сюрпризе?

—  Вот это ты и выясни. Поговори сначала с женщиной.

—  С Алиной Линевой?

—  Это мать Полины так зовут? Что-то зна­комое.

—  Ну да. Она ж актриса! Известная актриса. Долгое время играла в одном из крупных сто­личных театров, правда, была там на вторых ролях, но занята была почти во всех спектаклях. А когда сменилось руководство, ей оставили только маленькую роль в одном рядовом спек­такле. И Линева тут же ушла, сейчас она на вольных хлебах.

—  То есть?

—  Играет в театрах антрепризы. Это когда...

—  Можешь   меня   не   просвещать.   Чистая коммерция, знаю. Продюсер или режиссер вкла­дывают собственные деньги в постановку спекта­кля, собирается труппа из популярных актеров, не больше пяти-шести человек, играется один спектакль в неделю, небольшой зал, билеты по сумасшедшим ценам.

—  Вот как? Так дорого? А я хотел сходить...— задумчиво сказал Стае.

—  И в какой театр?

—  Странное у него название: «Театр-Солн­це», хотя находится в подвале жилого дома, где-то в центре Москвы.

—  Слышала о таком, — задумчиво сказала Люба. — Ты говоришь, была все время на вторых ролях? Но в  «Театре-Солнце»  обычно играют только знаменитости! Настоящие звезды. Театра и кино.

—  Может, она гениальная актриса, просто не везло?

—  Что ж, сходи посмотри.

—  А ты не пойдешь со мной?

—  Нет, Стае. Извини, не могу. Спектакль за­канчивается поздно, да и театр далеко.

—  Я тебя с удовольствием провожу.

—  Чтобы зайти на чашечку кофе и остаться на ночь? Но для этого необязательно идти со мной в театр.                                          

—  Правда?

Он посмотрел на Любу таким наивным взгля­дом, что она не выдержала и рассмеялась:

—  Все твои маленькие хитрости шиты белы­ми нитками. Ты не умеешь ухаживать за женщи­нами, Стае.

—  Странно, ведь я был женат. Как-то же мне удалось это сделать?

—  У каждой женщины свой крест, — вздох­нула Люба. — Мне почему-то достаются только разведенные мужчины. Надеюсь, ты официально в разводе?

—  Это имеет большое значение?

— Для меня да. Я чужих мужчин не краду.

—  Я в разводе. Официально. Так, значит, могу честно и открыто признаться в своих на­мерениях?

—  Да и так все понятно...

3

«В конце концов, мы взрослые люди, — дума­ла Люба, отвечая на его торопливые поцелуи. — И у нас нет ни перед кем никаких обязательств. Лучше покончить с этим сегодня. Сейчас. И игре конец. Конец намекам и нервозности в отношени­ях друг с другом...»

—  Ты не хочешь, — оторвался Стае от ее губ. — Не хочешь никакой любви.

—  Извини. Я в постели всегда такая скован­ная.

—  Нет, ты не хочешь. Ты о чем-то думаешь.

—  Тебе это мешает?