протирая их марлей, говорила она. — Все дети вырастают и начинают строить собственные дома, а родителям приходится стареть в одиночестве. Миру столько лет, а сценарий не особо изменился…
Она отошла на пару шагов назад и окинула взором результат своего труда. На нескольких листьях снизу еще лежала пыль. Вдова развела руки, вздохнула и продолжила с растением:
— Я и поливать тебя забыла! Вот мамка у тебя совсем дурная стала, совсем!
Покончив с пылью, она пошла на кухню, по пути забросив в ванную разбрызгиватель и марлю. На кухонном столе женщина взяла стакан и наполнила его дистиллированной водой.
— Сейчас! — крикнула она, словно отвечая кому-то. — Сейчас я полью тебя, и ты подрастешь, мой фикусик.
Вдова вернулась в комнату, проходя мимо туалетного столика, посмотрела на амулет, плюнула три раза через левое плечо. Она решила дождаться Полины, прежде чем принимать окончательное решение, — что делать с нечаянной находкой. Она не испытывала тревоги, на душе у нее было легко. Наверное, перебирая вещи покойного, собираясь раздать их, она стряхивала прах со своих ног, вычищала золу горечи из кувшина души.
— Сейчас я полью тебя, — сказала она вслух и опрокинула стакан с водой в горшок.
Поток ударил в землю, открывая золотой краешек какого-то предмета. Обнажившаяся грань была небольшой, но достаточной для того, чтобы женщина ее заметила. Вдова отставила стакан на подоконник, запустила пальцы в мягкую, теплую грязь, извлекая на поверхность еще один амулет, столь же непонятный для нее, как и первая находка. То был круг Тетраморфа — стража райского древа. Служил он оберегом, приносил удачу. Толик не нашелся, куда еще можно было спрятать этот универсальный знак борьбы света со злом, поэтому второпях воткнул в землю горшка, не думая, что фикус будут пересаживать или поливать.
Вдова прошла в ванную, где смыла грязь с амулета. Она подумала: «Если хорошо поискать, то в доме обнаружится тьма такой чертовщины». Но искать она не стала, решив позвонить невестке. Вдвоем разрешить загадку должно быть проще, да и нервы у нее что-то начали пошаливать…
…Он вошел, заслонив разухабистой фигурой дверной проем. На глаза были надеты солнцезащитные очки. Он побрился наголо. Его овальная голова была гладкой и блестящей от выступившего на ней пота. В таком виде главный редактор напомнил Толику сказку о колобке, с одним различием. У этого колобка было тело. Огромное. Казалось, что расстегни пуговицу рубашки или приспусти брюки, так с исчезновением преграды эта масса лопнет и расплывется в разные стороны.
Те, кто заметил появление толстяка в кафе, сразу с интересом принялись исподтишка разглядывать его, перешептываться. Анатолий же успокоился. Сейчас все разрешится, а значит, больше нет нужды волноваться. Он поднял руку вверх и помахал Олегу Викторовичу. Тот заметил, и оладьеподобные щеки искривились от улыбки.
Те, кто не заметил появления толстяка в кафе сразу, увидели его в тот момент, когда он, подобный огромному ягодному муссу, пробирался между столиков. Он на удивление легко лавировал между стульями, посетителями, а если и задевал кого, то потому, что они замирали, с открытым ртом глядя на его приближение. Случайно пихнув одну девушку, Олег Викторович удержал ее от падения за голое плечо. Его губы, подобные двум слипшимся толстым, налившимся красным цветом, опарышам, раздвинулись в улыбке. Девушку передернуло от его прикосновения, правда, никто этого не заметил, кроме нее самой и редактора. На ее коже остался пот мужчины, и ей показалось, что он жжется, словно острый чилийский перец. Она поспешила в туалет, смыть с себя прикосновение лысого толстяка в очках. Он же пошел дальше к стойке, где его ждал Толик, подумавший: «Если бы наша встреча была сценой кинофильма, то он приближался бы под жесткие аккорды гитар и ударных в переплетении с плачем скрипки и переливами гармошки». Толик даже услышал эту воображаемую музыку, увидел, как придуманная им камера наезжает на фигуру в черном костюме, готовом разорваться от жирного «внутреннего мира» в любую секунду. Разлететься на клочки и выплеснуть содержимое. Камера дает крупный план, сочные губы отрицательного героя искривляются в улыбке, показывая зубы. Еще кадр — и со лба стекает несколько капель пота, пробегая по переносице, застревая в бровях, три капли у левой ноздри сливаются в одну, скользящую к верхней губе, из приоткрытого рта появляется розовый острый кончик языка и слизывает ее. Музыка становится агрессивнее и грустнее, ничтожнее, можно так сказать. Громкость в голове Толика нарастает и лопается, как мозоль, оставляя его один на один, несмотря на толпу вокруг, с толстяком, стоящим в одном шаге спереди, произносящим:
— Привет, Анатоль, я ведь не опоздал?..
…Полина возвращалась домой волнуясь. Свекровь позвонила ей во время антракта и попросила срочно приехать. Она сказала, что ничего страшного не произошло, но какого черта тогда бы она стала выдергивать ее из театра, билет в который сама же и купила? Полина, если признаться честно, с радостью воспользовалась шансом покинуть спектакль, оказавшийся обычной непонятной и не имеющей стержня постановкой. Такие принято называть авангардом. Ей больше нравилась классика: «Чайка», «Ревизор», «Вишневый сад». Но она сама не ушла бы из театра, не желая обижать свекровь. А тут она сама попросила вернуться домой. Жаль, что ее голос во время этого дрожал, заряжая волнением.
Полина дошла до остановки, находящейся перед элитным казино и пивнушкой для богатых. Улица, по которой она шла от театра, была полна народа. Создавалось такое впечатление, что у людей больше нет дел, кроме как прогуливаться по бульвару туда-сюда. «Понятно, почему эта улица пешеходная», — подумала она, подходя к остановке.
Она смотрела, не идет ли нужный ей автобус, когда позвонил телефон. Это снова была свекровь. Голос ее стал спокойнее и грубее. «Только что покурила», — разговаривая с ней, поняла Полина, вслух сказавшая, что уже на остановке. «Тебе нужен 39-й маршрут. И извини, что выдернула тебя со спектакля, дело того не стоит», — напоследок произнесла вдова, отключила мобильный и пошла на лестничную площадку, чтобы выкурить еще одну сигарету. Оба амулета она сжимала в левом кулаке. Наверное, они и впрямь обладали магической силой защиты от зла, ибо крупный мужчина с бледным лицом, темными кругами под запавшими глазами и нездоровой усмешкой на губах не зашел в подъезд, где курила вдова. Он решил подождать на улице. Что-то подсказывало ему правильность такого выбора. «Да-да, — думал он „полусгнившими“ мозгами, прячась под козырьком подъезда от солнечных лучей, колющих зрачки. — Надо подождать здесь…»
…Олег Викторович поставил туфлю на подножку, схватился обеими руками за край барной стойки, отчего его массивное тело приподнялось вверх, а затем опустилось на высокий стул, обтянутый дерматином символического черного цвета.
— Мне тоника, — попросил он у бармена, прежде чем снова заговорить с Толиком, сидящим рядом, ощущавшим запах пота, смешавшегося с дорогим парфюмом, исходящие от главного редактора, не снявшего скрывающие глаза очки.
Они молчали десять секунд, потом Олег Викторович спросил:
— Ты устал отдыхать, Анатоль? Ты жутко выглядишь, будто всю ночь бухал и трахался.
И мужчина рассмеялся, а потом захлебнулся воздухом и закашлялся.
— Я хочу поговорить с вами по важному делу, — выдавил из себя Толик, следя взглядом, как языком собеседник слизывает выступивший над верхней губой пот.
— По важным делам не ходят в такие балаганы, — ткнув сарделькообразными пальцами в сторону сидящих за столиками посетителей кафе, ответил главный редактор.
Напротив него поставили запотевший бокал с прозрачным тоником. Он правой пятерней смахнул пот с лысого черепа, затем взял напиток.
— Я выбрал это место не подумав, — соврал Толик. — Я хочу вам сказать, что все знаю, абсолютно все.
— Как?! — всполошился толстяк, вздрогнув всем телом так, что жидкость из бокала выплеснулась на лацкан его черного костюма.
Не ожидая подобной реакции, не представляя ее ни в одном из проигранных в голове сценариев, Толик напрягся. Хоть очки и скрывали, было понятно, что глаза главного редактора вылезли от удивления из орбит, рот округлился в огромное «О», повторившее:
— Как, ты все знаешь?! Откуда тебе знать, что я вчера драл пятерых мулаток, купленных оптом на Арбате?!
Пошутив, Олег Викторович рассмеялся, снова расплескав тоник, попав даже на брюки Толика.
— Видел бы ты свое лицо, Анатоль! Такое ощущение, что тебе в задницу засовывают раскаленную кочергу, — сказал мужчина, потом успокоился, кашлянул и продолжил: — Как я погляжу, ты не настроен на веселую волну радио радости. Так о чем тебе известно?
— О тайне нашего работодателя, о потайной деятельности, проводимой агентством, — выпалил Толик, и ему показалось, что эти слова расслышали даже в самом дальнем углу заведения.
Но на них никто не обращал внимания. Люди пришли развлечься, провести деловую беседу. Им было не до странной парочки, сидящей у барной стойки под часами, показывающими московское время — 17.10…
…Полина проехала мимо зеркального здания сберегательного банка. Посмотрев на дисплей сотового, узнала, что в Оренбурге 19.11. ПАЗ подбрасывало на ухабах, в салоне пахло газом, которым заправляли автобус. Женщина разглядывала плакат с изображением обезьяны, наклеенный скотчем на стекло напротив кондуктора, видимо, вместо шторы. Она прищурилась, пытаясь прочитать надпись, написанную на майке орангутанга. Автобус тряхнуло. Полина поправила прическу, прищурившись вновь. «Game Over», — прочитала она.
Вдова тем временем потушила окурок, плюнув на него. Сморщенный бычок, напомнивший ей вялый мужской член, она отправила в металлическую баночку, когда-то хранившую кофе. Раскрыв левую ладонь, она посмотрела на «Австралийский щит» и «круг Тетраморфа». Вздохнув, вернулась в квартиру. «Зря я, наверное, Полинку дернула, — подумала она. — Мало ли откуда эта бесовщина в доме оказалась». Ей представилась родственница покойного супруга, явная ведьма, закапывающая в горшок с фикусом обнаруженную ею вещицу. Мотнув головой, вдова отогнала видение, подошла к окну, выходящему во двор. Ей показалась знакомой фигура удаляющегося от дома мужчины, что было очень странно. С чего бы этот медленно уходящий прочь человек должен быть знаком ей. Она пригляделась, надеясь, что он обернется, показав лицо, но этого не произошло. Ее охватил немотивированный страх, идущий откуда-то, где в ее теле живет шестое чувство. Расплывающийся, исчезающий образ мужчины, показавшегося ей знакомым, будто бы принес плохую весть. «Принес да забыл доставить», — подумала вдова…
… Олег Викторович снова улыбнулся. «Сейчас он скажет, что не знает никакой тайны, а я просто спятил», — промелькнуло в голове Толика, ожидавшего ответа. Толстяк не спешил. Он отхлебнул тоника, облизал губы, поставил бокал на стойку, положил руки себе на колени.
— А можешь ты рассказать чуть подробнее о том, что за тайная деятельность? Уж не шпионят ли сотрудники фирмы по поручению американского правительства за новыми технологиями, внедряемыми в рекламной сфере России? — спросил он наконец.
— Я говорю о скрытом смысле внедряемой рекламы, о том, что ее целью является не продвижение того или иного товара на рынок, а разложение умов потребителей данной информации, — ответил Толя, перейдя на шепот.
— Ты хочешь сказать, что, снимая ролик о новой марке пива, агентство думало в первую очередь не о заколачиваемых бабках, а о вреде, который принесет этот уважаемый напиток людям, решившим его попробовать? — уточнил Олег Викторович, улыбнувшись.
— Да, — согласился Толик. — И речь идет обо всем, что делает фирма: о социалке, о проектах, связанных с детским питанием.
Он замолчал. Главный редактор усмехнулся, указательным пальцем правой руки приспустил очки так, что стало видно сощуренные, словно заплывшие жиром, глазки…
…Полина спустилась из автобуса на землю, иссушенную солнцем, горячим ветром. Она захотела позвонить Толику, но передумала. Вначале необходимо узнать, что стряслось дома. Если ничего важного не произошло, то она сможет поговорить с ним со спокойным сердцем, а если что-то случилось, то она сориентируется по ходу.
Она перешла улицу и решила сократить расстояние, пройдя через небольшой пустырь, расположенный сзади частного дома. Эту тропинку ей показал Толя. Свернув налево, женщина ступила на узкую дорожку, пробегающую между горой мусора и золы, растущих из нее амброзии, лопухов и одуванчиков. Трава значительно выросла с того момента, когда она последний раз пользовалась этим путем.
Ей оставалось миновать метров шесть, когда с другой стороны тропинки появился он. Мужчина шел сгорбившись, лоб его скрывала челка. Наверное, из-за этой детали Полина не узнала его сразу. Она вообще не придала значения появлению этого крупного человека на пути. Все мысли женщины были заняты догадками на тему «Что случилось дома?» А между тем молодой мужчина узнал ее и усмехнулся своей удаче. «Я знал, что нужно подождать!» — ликовал он про себя, озираясь. Убедившись, что никого сзади нет, он посмотрел вперед, за спину Полине. Там тоже было безлюдно…
…Олег Викторович прикрыл глаза очками, с его губ не сходила улыбка. По выражению лица трудно было понять, о чем он думает. Черные стекла смотрели прямо на Толика. Люди в
