— Зануда ты, брат Сульхасий.
— То не грех. А вот нетерпеливость твоя явно греховна, брат Маррех. Или боишься ты встречи с каким-нибудь тёмным созданием?
— Нет! Не убоюсь я тьмы, ибо заповедь в том давал отцу нашему, командору Варрэйскому, при вхождении в Орден!
— Надеюсь, заповедь сию сдержишь ты надёжнее, чем свой язык. Говорливость излишняя тоже греховна по сути, и тебе следовало бы помнить об этом, пусть ты мирянин в прошлом. Но прошлое ныне оставить надобно…
Голос брата Сульхасия, монотонно-назидательный, зудел в ушах заплутавшей мухой. И эта муха изрядно раздражала Мирга по прозванию Ухобой, поскольку мешала чувствовать лес.
Оно, конечно, не так и страшно. Всё же время — едва-едва за полдень, да и в Сумеречных Землях этих, что на юге Привратного всхолмья, шанс встретить что-то действительно опасное минимален. Здешнее Сумеречье имеет форму кольца, в центре которого лес почти не отличается от обычного. Некоторый риск заключается лишь в том, чтобы войти или выйти, тогда как в середине можно выжить и ребёнку. Кстати, относительная безопасность здешних мест — главная причина, почему орденцы используют для посвящений в полноправные братья именно это Сумеречье. Не любят они рисковать.
Однако же мешать дежурному своим бубнежом — дело скверное в любом случае. И Мирг не преминул бы шикнуть на Сульхасия с Маррехом, если бы они сейчас находились в Тёмных, а не в Сумеречных Землях. Хотя… пожалуй, там бы и шикать не пришлось: братья сами сидели бы тихохонько, притом не снимая своей брони и с оружием в руках, во все глаза высматривая тварей изнаночных да чудовин бродячих. А здесь, глянь-ка, расслабились: кирасы с поножами да наручами поснимали, костёр развели без особой нужды такой, что дым, небось, за три версты видать. Языками чешут, как в безопасности надёжного жилища… ну да, как же: на четверых-то, из которых двое почти полноценные щитовики, один церковный маг и один проводник из опытных гильдейских Охотников, мало какая нечисть дуром попрёт.
Особенно ясным днём.
Но Мирга Ухобой действительно имел немалый опыт в хождениях у истончённой Грани, поэтому расслабляться умел плохо. У бдительного Охотника даже на краю Черноземелья есть шансы, — а вот разгильдяи, бывало, из обычного Сумеречья не возвращались.
Так что Мирга сидел, держа в руке снаряженный лук, и
Уж больно дико смотрелся чужак (да, явный и несомненный чужак!), без малейшей опаски идущий по лесу к четверым крепким вооружённым мужчинам.
— Тревога, — буркнул Мирга. И положил стрелу на тетиву. Правда, его гильдейский Знак оставался тёплым, да и сигли наколотые молчали, но мало ли… — Будите Анира, только тихо.
— А? Чего?
— По какому праву командуешь ты, словно… ох. Брат Маррех, в самом деле: разбуди-ка ты брата нашего Анира. И побыстрее.
Орденцы, подумал Ухобой. И сплюнул. Но глаз от чужака не отвёл.
Чем ближе подходил неизвестный, тем больше странностей в его облике подмечал не на шутку напрягшийся Охотник. Начать с одёжки и обуви. Незнакомый крой — это полбеды. А вот то, какой тонкой выделки ткань использовал неведомый портной… судя по ней, одежда чужака должна быть дорогой, но простецкие формы противоречат этому. Обувь… её вообще уж ни в какой сундук не впихнуть. Ясно лишь, что не для леса предназначена. Опять же: изображение огня прямо на груди, выставленное напоказ, и явно колдовские символы вокруг. Какой-то герб? Знак семьи, гильдии или клана? Непонятно.
И, следовательно, опасно.
Точно так же, как непонятно-опасна повадка чужака. На воина не похож: больно уж расслаблен, а двигается хоть легко, но без скрытой угрозы. Не так ходят опытные бойцы, во всякое мгновение готовые ударить или уклониться. Да и оружия не видно, по крайней мере, на виду. Даже ножа простейшего нет. Но смотрит открыто, спокойно, с намёком на почти детское любопытство. Готовности склонить голову ни малейшей, опаски — тоже. Словно чужак не привык ни подчиняться, ни бояться. Это что ж, значит, он из благородных? Тоже сомнительно. Те обычно смотрят надменно, а если даже носа не задирают, то изображают суровость либо каменное спокойствие. Да и какой благородный выйдет из дома безоружным?
Значит, чужак — маг? Значит, так. Единственное, пусть внатяг, объяснение всему.
Вот только где, интересно, по эту сторону Грани водятся маги, не привыкшие ни бояться, ни гнуть шею, и на двух принятых Ордена Щита глядящие, словно на простых смертных? Маги, бродящие по Сумеречью, как по заднему двору родного дома: одна рука небрежно так большим пальцем за ремень цепляется, другая придерживает нечто вроде куртки, перекинутой через плечо… м-да. Чужак, одно слово — и иначе не скажешь!
Мирг присмотрелся к его лицу, благо, разделяло их теперь всего шагов тридцать и с каждым новым неспешным шагом чужака расстояние это становилось всё меньше.
Волосы тёмные, рыже-коричневые и прямые; острижены довольно коротко, но аккуратно. Черты лица резкие, но принадлежности к какому-то определённому народу не выдают. Глаза зелёные с серым, довольно-таки обыкновенные. Губы не слишком пухлые, не слишком узкие и не слишком широкие — средние. Нос прямой, по длине тоже средний. Кожа лишь самую малость смуглая, чистая; шрамов и прочих отметин на ней не видать. Скулы высокие и широковатые, лоб высокий, на щеках и подбородке не шибко густая тёмная щетина. Сам чужак сложением строен, ростом высок, с виду не силён…
Ну так это с виду. Зверолаки, вон, с виду тоже по большей части силачами не выглядят — худые да юркие сплошь, что ихние кобели, что суки. И не скажешь, что прямым ударом бревно располовинят в лёгкую… может, чужак как раз из них, из перевёртышей клятых? Стрел зверолаки не боятся, потому как шибко увёртливы; если такой нападёт — вся надёжа на мага… который как раз забормотал что-то, готовясь набросить на своих спутников чары. Судя по тому, как защипало сигль Жизни напротив сердца — что-то поддерживающее. И правильно: атаковать неизвестно кого слишком рискованно, а вот поддержка — она всегда кстати будет и не подведёт.
— А ну стой! — повелел брат Сульхасий, наставляя на пришлеца свой тесак. — Кто таков будешь, откуда идёшь и как сюда попал?
Чужак остановился где-то в дюжине шагов, как раз на краю поляны, где остановились четверо. Посмотрел на орденца, причём одновременно слегка нахмурился — как будто припомнил что-то незначительное, но неприятное. Перевёл взгляд на брата Марреха, успевшего впопыхах нацепить кирасу и шлем, но от этого скорее смешного, чем воинственного — и чуть прищурился. Мазнул взглядом по Охотнику, уделив малую толику внимания его луку, и в итоге остановился на настороженном, словно мокрый воробей, Анире.
Та рука чужака, что держалась за пояс, ткнула его освобождённым пальцем в грудь.
— Иан'падаван, — сказал он с каким-то диковинным горловым акцентом. Затем, опустив руку так, чтобы было видно пустую ладонь, быстро произнёс нечто ещё менее понятное и склонил голову набок, словно ожидая чего-то.
Людей у костра оказалось четверо. И все разные.
Приземлившись, я остановился. Сосредоточился так сильно, как только мог, чтобы изучить их дальним взором мага. Это оказалось… поучительно.
В витальных спектрах первый из четырёх, самый сильный, выглядел этакой каплей ртути. Неподвижной, но готовой в один момент перекатиться куда-нибудь вбок и увесистой, как то и положено ртути. Он, единственный, лежал без движения — наверно, спал, хотя определить это с точностью по состоянию «ци» за целый километр я не мог. Второй походил не на ртуть, а на жидкое олово. Третий — на большую каплю густого жира. Четвёртый — на каплю растительного масла, поменьше и полегче всех прочих. Уж не знаю, откуда взялись именно такие ассоциации, но ощущались первые разумные существа,
