— Конечно, нет! Мы позаботились об этом. Путешествие для него продолжалось только час или два.
— Я не совсем понимаю, — произнес Тодер.
Вмешался я:
— Тогда это мог быть тот самый ребенок, которого я слышал у Питера и Лилит! — и обращаясь к Тодеру, я сказал: — Капитан Лугас имеет в виду, что ребенок на «Хипподамии» находился не в четырехмерном пространстве, как все остальные, а в континууме, очень близком к нормальному пространству, неподвластном релятивистскому временному сжатию… Космос!
— Неудивительно, что я имел так много хлопот с этими проклятыми двигателями. Это все равно, что лететь на скоростном каре с якорями, цепляющимися за скалы!
— Если вы будете нуждаться в моих рекомендациях, — сказал Лугас спокойно, — вы получите их. Мой заболевший инженер не смог бы обеспечить такой быстрый полет к Старой Системе, а он знал о специальном отсеке с измененным четырехмерным пространством.
— Если бы вы сразу сказали мне об этом, — заметил я, — мы бы прибыли сюда неделей раньше!
— Прекратите спор, — вздохнул Тодер. — Допустим, ребенок, который был в апартаментах Большого Канала, тот самый. Расскажи нам все и опиши медведианина, пришедшего забрать его.
Я выполнил эту просьбу. Тодер щелкнул пальцами.
— Ты знаешь его? — требовательно спросил Лугас.
— Он напоминает человека по имени Дживес, который записан на двухсеместровый курс в колледже. Позвольте мне подумать. Да, восемь или девять дней назад. Он пришел в колледж сразу же, как прибыл на нашу планету. Он утверждал, что владеет маленькой фабрикой на Голдстар, но этот «фабрикант» показал очень высокие результаты в обычных тестах, и я был убежден, что он лжет. Степень его личной силы и общественного соответствия была классифицирована как «коалсач» с некоторыми деталями! Я могу поклясться, что он медведианский секретный агент.
— Посланный отыскать ребенка?
— Думаю, нет, если, конечно, их шпионская сеть не достигла таких невероятно больших размеров. Нет, скорее, ему было приказано зарегистрироваться в колледже и оценить его влияние на медведианских студентов, составляющих девяносто два процента от всех учащихся. Медведиане восприимчивы к внешнему воздействию. Они не хотят, чтобы господствующим в их жизни стал какой-нибудь один фактор, и некоторые из наших бывших выпускников прекрасно говорят с тех пор, как стали жить на Марсе.
— Аппарат связи! — сказал Лугас и вскочил на ноги. — Мы могли ясно слышать его голос через тонкую стену соседней комнаты, но то, что он говорил, было, очевидно, ассоциативным кодом. Только взволнованный тон его голоса мог подсказать постороннему слушателю, что этот разговор о степени устойчивости ядерного топлива содержит что-нибудь гораздо более глубокое и более опасное.
— Вы уверены относительно этого Дживеса? — спросил я Тодера.
Он печально улыбнулся:
— Ты до сих пор думаешь, что должность профессора колледжа Серендипити недостойна честного человека? Уверяю тебя — нет. Я обучаю своих студентов приемам искусства, которое невежественные люди называют фортуной. Большая часть этих приемов являются техническими — ты их знаешь по своим детским играм. Я использовал их для твоего обучения. Растягивание времени, например, дает дополнительные возможности для анализа кризисных ситуаций. Я продолжаю обучать всему этому в ходе игры, но только теперь я использую любимые медведианские азартные игры, — он наклонился вперед. Должно быть, с тобой сегодня еще что-нибудь случилось, кроме того, что ты услышал плач ребенка в апартаментах Большого Канала. Расскажи мне!
Лугас теперь переключился на другой код и говорил о запутанных пари на медведианском атлетическом чемпионате.
Я кратко изложил события, которые привели меня сюда.
— Замечательная идея использовать феноменальную память Юмы для сокращения пути своего расследования, — прокомментировал Тодер. — Но я боюсь, ты чисто случайно узнал то немногое, что получил от него. Я намеренно скрывал свою связь с колледжем от геральдистов. Представь себе, что если кто-нибудь сообразительный заинтересуется, почему геральдика и учение о фортуне имеют большое влияние на великие группировки, он может натолкнуться и на то, чему я учил тебя… Это ты обнаружил Хоуска в его комнате под Храмом?
— Вы знаете об этом?
— О да. На самом деле, я подозревал, где могли тебя допрашивать. Я узнал это место по описанию каменного кресла. На Марсе всего несколько таких кресел. Значит, эти люди тоже причастны к этому делу, но они подождут.
— Кто они?
— Главным образом настроенные против Земли марсиане. Обычное явление в эти дни — ты сам тому пример, прости меня за эти слова. Довольно мрачный поворот, если центавриане уже осведомлены об этой секретной комнате. Я предполагал, что о ней знали только несколько коренных марсиан.
Мне следовало бы задать немного уточняющих вопросов об этой комнате, но были более серьезные проблемы, беспокоившие меня, и я спросил:
— Чего я не могу понять, так это как, о Галактика, вы упустили этого ребенка?
— Не правда ли, парадоксально? Мы провели удачную операцию на расстоянии нескольких светолет, организовали самый безупречный во всей истории контрабандный перелет и растерялись перед тем, что ты назвал основным препятствием к существованию марсиан.
Наши условия могут негативно сказаться на развитии его уникального ума. Правда, недостаток кислорода не действует на ребенка так же, как на зародыш, но мы и так подвергли его риску при похищении и транспортировке. В то же время мы были обязаны быстро легализовать его существование в марсианском обществе, чтобы у любопытных не появились сомнения в его происхождении.
Поэтому мы спрятали ребенка в родильной клинике, обеспечили идентификационными документами младенца, умершего при рождении два месяца назад. Мы думали, что предусмотрели все возможности. И все же мы потерпели неудачу!
Теперь, принимая во внимание твой рассказ, держу пари, что я знаю причину провала нашего прекрасного плана. В родильных клиниках поддерживается земное давление, поэтому персонал набирают в основном из иммигрантов с Земли, а не марсиан.
Допустим, кто-то из медперсонала, настроенный промедведиански, рассказал своим друзьям медведианам, например самому Дживесу, о подозрительном ребенке. Он появился в клинике в день прилета «Хипподамии». Питер и Лилит получили информацию, что центавриане заинтересовались последним полетом этого корабля. Не нужно иметь большого ума, чтобы установить связь и сделать вывод. Как я сказал, интерес центавриан к генетике не ограничен любовью к геральдике. До сих пор они могли только подозревать, но если ребенок будет в их руках, они могут узнать всю правду!
16
Я все же хотел знать, как ребенок исчез из клиники, но не было повода спросить Тодера, если он, конечно, сам знал. К тому же вернулся Лугас, вытиравший пот с лица.
— Я приказал задержать Дживеса, — сказал он, — и следить за каждым медведианским кораблем, находящимся на планете. Ни один из них не получит разрешения на взлет до завтрашнего полудня, какая удача! Если мальчик у них, они попытаются немедленно вывезти его из Старой Системы.
Лугас пнул ногой стул и посмотрел на меня сердито.
— Я поставил корабли на прикол, и, полагаю, моя работа на этом закончилась!
— В чем заключалась ваша работа? — спросил я.
Он взглянул на Тодера, который развел руками.
— Давай! Марсианская верность меньше всего может служить предметом сделки.
— Хорошо… Есть небольшое количество кораблей, всего около пятнадцати, работающих на трассах Старой Системы, которые поддерживают информационную сеть. Сомнительный человек, подозрительное животное или необычные технические конструкции, перевозимые на этих кораблях, могут дать очень много информации, если только внимательно присмотреться к ним. В равной мере и медведиане, и центавриане шпионят друг за другом, но я полагаю, нам сильно повезло и мы были вне подозрений. Однажды я перевозил двух медведианских агентов с Марса, — подумать только, они отправлялись на Дарис! — и я знал, кто они есть на самом деле, но не думаю, чтобы они в чем-либо заподозрили нас. Поскольку я сообщил о них центаврианским властям и дважды затем выполнял небольшую секретную работу для них, это доказывает мою лояльность… — он улыбнулся без малейших признаков иронии. — Тодер, в самом худшем случае сможем мы открыто обвинить Дживеса в похищении ребенка?
— Местные власти не смогут разгадать тайну марсианского ребенка, защищенного идентификационными документами, — ответил Тодер. — Они не будут внимательно рассматривать это дело, поскольку, как доказал Рэй, марсиане чертовски переживают из-за своего нынешнего положения.
— Мы должны думать не об отступлении, а об успехе! — Лугас, казалось, забыл о моем присутствии. — Вы влезете в шкуру Канаикена?
Мгновенно я увидел прежнего азартного Тодера, говорящего нам, своим воспитанникам: «Наденьте их башмаки так и вот так», — предлагая нам поставить себя на место какого-либо человека. Я не знал, кем был этот Канаикен, но предполагал, что, возможно, он местный шеф секретной медведианской службы, начальник Дживеса.
— Канаикен! — сказал Лугас. — Что вы знаете о ребенке?
Тодер задумчиво потер свой подбородок:
— Ну… э… В течение нескольких прошедших лет, возможно даже нескольких поколений, медведиане внимательно следили за развитием потомков Тирана Бориса, поскольку знали, что центавриане получили необычные генетические линии. Это целая история, которую, по-видимому, я должен вам рассказать…
— Какая история?
— Очень кратко. Я знаю, что центавриане проявляют интерес к одному из их собственных кораблей под названием «Хипподамиа». Наверное, на этот корабль их навел инженер, который заболел на Дарисе и был заменен марсианином. Я не знаю, что именно наговорил в бреду больной человек, может быть, намекнул на какой-нибудь груз либо на необычного пассажира, находившихся на борту корабля. Я не отваживаюсь заняться экипажем: он полностью центаврианский, за исключением марсианского инженера. Марсианин, работающий на центаврианском корабле, должно быть, питает меньше симпатий к медведианам, чем большинство людей в Старой Системе. Поэтому я не вступаю с ним в непосредственный контакт, а прибегаю к помощи двух землян, симпатизирующих медведианам, Питера Найзема и Лилит Чой.
— Они знают что-нибудь?
— Очень мало. Они сообщили мне, что кто-то, возможно центаврианские агенты, постоянно живущие здесь, весьма умело пытали марсианского инженера. Я понял, что недооценивал важность этого дела. Центавриан, конечно, нетрудно напугать, но сейчас их охватила настоящая паника.
— Ваши предположения, что они ищут?
