всем своим существом отрекаясь от тигра и сопротивляясь ему.
Запах страха растаял в воздухе, и натиск тигра-оборотня постепенно ослабел.
Маркало Де'Уннеро глубоко втянул в себя воздух, потом подхватил дерево и двинулся в направлении деревни. Эта победа принесла ему определенное удовлетворение, хотя, по правде говоря, ничего особенного он не совершил. Так, маленькое сражение на заранее подготовленной территории. А как бы он повел себя, если бы олениха выскочила перед ним неожиданно? Если бы, допустим, это случилось в деревне, в то самое время, когда он давал выход своей ярости? И какими были бы его действия, если на месте оленьей самки оказался бы медведь, злобная росомаха или, что еще хуже, другой человек? И не просто человек, которого можно заставить убраться раньше, чем зверь внутри потребует выхода, а опытный воин?
Сумел бы он и тогда одержать верх над тигром-оборотнем?
Маркало Де'Уннеро прекрасно знал: нет, не сумел бы. Его нынешняя победа была чисто символической; он немного потешил уязвленное самолюбие, не более того.
Часть охотников уже вернулись в деревню и, когда Де'Уннеро появился там со стволом дерева на плече, закричали, что он опаздывает с ужином. Один из них швырнул ему убитого дикого гуся.
В ноздри вновь ударил запах крови, но теперь Де'Уннеро был просто Бертрамом Далем, деревенским дровосеком и поваром.
Он молча взял гуся и отправился готовить ужин.
ГЛАВА 4
СЛАВА И БЕССМЕРТИЕ
— А я наблюдал за тобой, — объявил Эйдриан, когда им с Бринн удалось остаться наедине в лесу за пределами Кер'алфара.
Девушка посмотрела на него с любопытством. Каковы бы ни были ее чувства, внешне она оставалась совершенно невозмутимой. Казалось, ни хвастливый тон Эйдриана, ни скрытый намек на то, что он узнал какой-то из ее секретов, совершенно не волновали, да и не могли волновать тогайранку.
— Я говорю о той ночи, когда ты на скаку стреляла из лука по мишеням, — пояснил мальчик.
При этих его словах темные глаза Бринн сердито вспыхнули.
— Я каждый день по нескольку часов упражняюсь в своем джона-чук клей, то есть в тилквест-мартиал, — ответила она, назвав искусство стрельбы из лука на скаку сначала по- тогайрански, а затем на языке эльфов. Спокойствие вновь вернулось к девушке. — Большинство воинских приемов тогайранцев связано со стрельбой из лука на полном скаку. И потом, насколько я знаю, эльфы не делают такой уж тайны из этих испытаний.
Со стороны казалось, что ей скучно объяснять простые вещи глупому мальчишке.
Однако Эйдриан пропустил ее слова мимо ушей; он давно научился распознавать истинное состояние тех, кто находился рядом с ним. Невозмутимость Бринн была не более чем уловкой.
— Я видел тебя ночью, на поле, — продолжал он. — На шесть мишеней они дали тебе всего восемь стрел и не совсем справедливо оценили один из твоих выстрелов.
По смуглому лицу тогайранки промелькнула едва заметная тень, а глаза вновь вспыхнули сердитым блеском.
— Эльфы знают, что ты подглядывал? — тихо спросила она.
Эйдриан равнодушно пожал плечами, словно это обстоятельство его совершенно не волновало. Но теперь Бринн удалось сбить с него мальчишескую спесь. Придав своему голосу бесстрастное выражение, она сказала:
— Если и не знали, то знают теперь. Мы с тобой давно поняли, что почти любое наше слово, сказанное в пределах Эндур'Блоу Иннинес, почти любой наш поступок становятся известными эльфам. Не исключено, что и сейчас кто-то из них уже спешит передать твои слова госпоже Дасслеронд.
Самодовольная улыбка сползла с губ мальчика.
— Эльфы не говорили, что мне нельзя видеть твое испытание, — попытался возразить он.
Тогайранка только улыбалась, удивляясь странному несоответствию между обликом и мышлением юного Эйдриана. Он, несомненно, превосходил ее в воинском искусстве; скромная Бринн признавала это с готовностью. Своими успехами он вообще превосходил всех рейнджеров прошлого, включая и своего легендарного отца. Вот уже несколько лет, как он одерживал верх в каждом тренировочном поединке между ними. Более того, в свои неполные четырнадцать этот мальчик был способен на равных померяться силами со многими эльфами, что изрядно их удивляло. И дело было вовсе не в том, что они считали себя непобедимыми. Едва ли не каждый рейнджер, готовый покинуть Эндур'Блоу Иннинес и отправиться в большой мир, тоже мог на равных противостоять почти каждому из эльфов, поскольку люди превосходили их как ростом, так и физической силой. Но, во-первых, Эйдриан еще не закончил обучение, а во-вторых, он все еще был очень юн. И его мышцы были мышцами подростка. Эльфы впервые проигрывали человеку, поскольку он проворнее их владел мечом и был более изощрен в приемах его применения. Бринн знала, что владеет мастерством верховой езды лучше Эйдриана, а в стрельбе из лука они обладают одинаковым мастерством. Она не хуже него умела выслеживать диких зверей и незаметно подкрадываться к ним. Однако во всем остальном, из чего складывалось обучение рейнджера — от способности быстро бегать и умения добывать огонь до сражения на мечах, — ее приятель, который был моложе на целых пять лет, не знал себе равных.
Да, во многих отношениях этот мальчишка не уступал любому из воинов, подготовленных эльфами тол'алфар, а в чем-то уже сейчас превосходил их. И вместе с тем слова и поступки сплошь и рядом выдавали его откровенную незрелость. Взять хотя бы то, с каким пылом он пытался доказать, что ему не запрещали следить за ее испытанием. Это было не сетованием взрослого человека на неразумность запрета, а самым настоящим хныканьем ребенка, пытающегося доказать, что он не сделал ничего дурного. Бринн нравилось, когда Эйдриан вспоминал о своем человеческом происхождении. В такие минуты он неизменно обнажал свою истинную сущность.
— Ты уже почти окончила, — нарушил молчание мальчик, и в тоне его прозвучала грусть.
— Окончила… что?
— Свое обучение, — пояснил он. — Если госпожа Дасслеронд созвала соплеменников посмотреть на это испытание, значит, конец твоей учебы совсем близок. По правде говоря, я считаю, что ты уже и так научилась всему, чему они могли тебя научить. Не знаю, может, эльфы придумают еще какие-нибудь испытания, но мне кажется, что совсем скоро ты покинешь Эндур'Блоу Иннинес.
— Ты не можешь знать этого наверняка, — заметила тогайранка, однако у нее самой было такое же предчувствие.
Как-то в разговоре с нею Белли'мар Джуравиль мимоходом упомянул о некоем «обретении имени», но когда она попыталась узнать об этом подробнее, тот, как обычно, уклонился от ответа. Девушка полагала, что речь шла о какой-то церемонии, завершающей ее пребывание в долине эльфов.
Эйдриан в ответ лишь усмехнулся.
— Возможно, ты прав, — улыбнувшись, согласилась Бринн. — Моя родина сейчас испытывает тяжелые времена. Подозреваю, что госпожа Дасслеронд постарается как можно раньше отправить меня на помощь соплеменникам.
На лице мальчика отразилось недоумение.
— Много лет назад народ тогайру подвергся нападению бехренских завоевателей, — начала объяснять Бринн.
— Я это знаю, — напомнил ей Эйдриан.
С тех пор как госпожа Дасслеронд позволила им проводить часть времени вместе, он постоянно слышал рассказы девушки о завоевании Тогая бехренцами.
— Значит, ты станешь тогайранским рейнджером, — заключил Эйдриан.
— Там мне все знакомо, — сказала Бринн. — Я знаю повадки огромных степных быков и северных львов, змей с черной блестящей кожей и диких лошадей. Я никогда не сомневалась, что рано или поздно мое пребывание в долине эльфов окончится и я вернусь домой, в Тогай.
Ее собеседник кивнул. Он выглядел несколько растерянным, и девушка это заметила, но не удивилась. Бринн знала: сейчас он думает о том, куда придется отправиться ему, когда он сам станет рейнджером. У него не было родины. Эйдриан даже не представлял, в каком городе или даже в какой стране он родился. Она сама тоже не знала, в какую область Тогая ее направят. С самых первых дней ее появления в Эндур'Блоу Иннинес госпожа Дасслеронд твердила девочке о ее будущей миссии. Наверное, у эльфов были свои замыслы и относительно Эйдриана. Просто ни она, ни он не могли представить, какие именно.
— Ты вернешься в Тогай и будешь охранять какое-нибудь селение в северной степи, — предположил Эйдриан. — Защищать жителей от диких зверей и прочих тварей. Кстати, в Тогае есть гоблины или великаны? — поинтересовался он.
Глаза мальчишки блеснули. Юный воин всегда с удовольствием слушал рассказы о разных чудовищах и героях, — в особенности рейнджерах, — которые с ними сражались.
— Чудовищ там хватает, — ответила Бринн, и на ее лице появилось отрешенное выражение, словно она пыталась проникнуть взглядом в какую-то даль. Так случалось всякий раз, когда она начинала говорить о своей родине. — В горах встречаются огромные снежные люди. И гоблины тоже. А еще в степях Тогая обитают великаны — они обычно прячутся в пещерах и нападают на беспечных путников.
Последние слова девушка произнесла скороговоркой и вдруг неожиданно прыгнула на Эйдриана. Ошеломленный, он отскочил в сторону, однако немедленно занял оборонительную позицию.
— Чудовищ в Тогае хватает, — сказала Бринн, — но бехренцев еще больше, и они опаснее любого великана.
— Жители пустыни, — подхватил мальчик, кое-что знавший о разных государствах и верованиях людей, которые их населяли. — Они во всем подчиняются ятолам.
— Ятолы — это сущие демоны. Они считают своего вождя Чезру живым богом, — пояснила девушка. — Слишком долго их зловоние отравляет чистый воздух Тогая!
Ее собеседник тревожно огляделся по сторонам.
— Берегись, как бы те же уши, которые подслушивали мои слова, не услышали твоих, — предостерег он.
— А чего мне опасаться? — насмешливо спросила Бринн. — Госпожа Дасслеронд ничего не имеет против. Все эти годы меня и готовили именно для того, чтобы я возглавила восстание против бехренцев. Бороться против них — мой первейший долг.
На лице Эйдриана вновь отразилось замешательство.
— Из всего, чему меня учили в Эндур'Блоу Иннинес, я понял, что дела людей — это одно, а дела народа тол'алфар — совсем другое, — произнес он. — Скоро ты получишь имя и станешь настоящим рейнджером. По мнению госпожи Дасслеронд, эльфы передали тебе великий дар. Неужели она позволит воспользоваться этим даром в войне с бехренцами? Разве это не противоречит принципам тол'алфар? Я что-то…
Бринн с улыбкой перебила его:
— Ты прав, эльфы обучают рейнджеров не для войны, а для того, чтобы оберегать мирных жителей от опасностей дикой природы и набегов чудовищ вроде гоблинов или великанов. К этому готовили и твоего отца, Полуночника, однако события повернулись так, что заставили его оказаться в самой гуще войны, какой еще не знало королевство Хонсе-Бир. Со мной все обстояло по-другому. Когда эльфы взяли меня на воспитание, они с самого начала знали, что я не стану обычным рейнджером. Госпожа Дасслеронд спасла меня от захватчиков — этих демонов-ятолов, которые убили моих родителей и всех жителей нашего селения. Она определила, что после завершения обучения я вернусь в Тогай и не только отомщу за смерть невинных людей, но и помогу освободить наш народ от бехренского ига.
Эйдриан жадно ловил каждое ее слово, подавшись всем телом вперед. То, о чем говорила девушка, произвело на него огромное впечатление. Он знал кое-что об истории ее жизни,
