пол полетели свитера, футболки, и вдруг Сашка остановился и заглянул ей в лицо. Алине казалось, что не бывает большей тишина, чем так, которая оглушила ее секунду назад, но после его вопроса умерли вообще все звуки. Не осталось ничего живого вокруг этих двух полураздетых людей:
— Я не хочу. Не могу. Ответь мне на один вопрос. Ты была тогда с Маратом?
Сначала девушка не поняла, вообще, о ком идет речь, но в глубинах памяти засветился тревожный огонек. Марат, Марат, кто такой Марат? О чем… Ах, Марат! Этот прыщавый недоросль, брат Чистякова, которого зовут только потому, что он его брат.
— Ты брала в рот у Марата?!
— Что?! У тебя совсем крыша поехала.
Девушка лихорадочно припоминала тот день рождения, на котором Рыжий напился так, что в бесчувственном состоянии у него на лице нарисовали фломастером усы и бороды его же любимые друзья. Она тогда ушла общаться с менее пьяным участником праздничных шашлыков. И хотя он и был еще подростком, но хотя бы еще мог держаться на ногах, тогда как остальные похвастаться этим не могли. Вот они, старые грехи. Как интересно все обернулось.
— Скажи.
— Нет!
— Скажи!
— Я тебе уже сказала. — она глянула ему в лицо и встряхнула волосами, глаза уже не были глазами человека, там светилась бесконечная боль и ненависть. И тут она решилась:
— Тебе от этого станет легче? Да. — и тут же щеку обожгла резкая боль. Девушка в недоумении обернулась, не понимая, что произошло, и прижала ладонь к щеке. Это боль, и боль от пощечины. Первый раз мужчина в Алининой жизни поднял на нее руку. Девушка сглотнула, подхватила с полу свой пуловер и рванулась к выходу.
— Алина! Стой!
В дверях она столкнулась с Ваней:
— А я вас ищу… — с пьяной улыбкой начал он протягивая бутылку. — а то там стало скучно и выпить не с кем… А что тут у вас случилось?
В другой бы ситуации Алина просто разорвала бы на части парня, которой осмелился ее ударить. Да еще как?! По лицу! Но сейчас… Ей было его искренне жаль, боль от удара уже утихла, а вся та боль, которую она ему причинила, может, не пройдет никогда. Пусть это будет ее расплатой. И точкой. Она усмехнулась. Так вот тот поступок, который она так ждала все эти годы. Вот, как он изменил и свою жизнь и ее, вот то, как он завоевывал ее сердце, пощечина. Что ж, да будет так. Она отпихнула приятеля и выскочила во двор. Рыжий и Курса рванули за ней:
— Алина, что случилось? Вы что с ума посходили. Рыж, стой.
Сашка подбежал к девушке и схватил ее за руку:
— Шлюха!
Она вырвала руку и толкнула его изо всех сил, так что он почти свалился в сугроб.
— Ненавижу.
У девушке в голове шумело, она уже перестала что-то понимать и только отмахивалась от Вани, который как назойливая муха повторял один и тот же вопрос:
— Алина, было или нет?
Их обступили, кто-то толкнул ее в спину, а девушка вдруг почувствовала, что ноги у нее медленно стали превращаться в ледышки. «Черт, носки моментально промокли от снега. — Она вырвалась из кольца восклицающих и взволнованных знакомых и пошла в дом. — Надо кончать этот балаган и ехать домой. Хотя где он теперь, этот дом? Неважно, но точно не здесь».
Она зашла в предбанник и с трудом стала отыскивать свои кроссовки. Первый нашелся быстро, а второй просто пропал под грудой туфель, сапог и ботинок. С другой стороны дверь распахнул Рыжий. Мутный взгляд был похож на человека, который близок к истерике. Одновременно в дом вваливается Ваня и захлопывает дверь перед носом у любопытных:
— Что случилось? Так она с Бушуевым спала?
— Да не с Бушуевым, дурак, а впрочем, может, и с ним тоже.
— Да она же вообще ни с кем не спит?
— Кто?
— Чего кричим?
— Где бутылка? Пора пить, совсем забыли про праздник!
— О! Остались еще петарды!
— Пустите меня в дом, тут холодно!
— Они там дерутся? Или у них любовь втроем?
Дальше все было, как в тумане: Рыжий сквозь слезы обвинял ее во всех смертных грехах, она отнекивалась и кричала, что ничего не было. Ваня пытался разрядить обстановку, но у него ничего не получалось. Гремела музыка, за окном снова начали взрывать петарды, в дверь пыталась прорваться Подосинникова под предлогом ревности к своему парню, но Ваня стойко никого не впускал. У Алины голова шла кругом. Наконец, девушка отыскала второй кроссовок и надела его прямо на мокрые ноги.
— Ненавижу тебя! Шлюха! Я никогда для тебя ничего не значил!
Алина вдруг почувствовала, что ее терпению пришел конец. Слишком много оскорблений за одну ночь. Она знала, как ему больно, но больше оправдывать этого не могла. Девушка, не глядя, сложила кулак и, размахнувшись, ударила его в челюсть. Парень отлетел на метр и во все стороны полетели осколки.
— Черт, это был любимый столик Анькиной бабушки.
— Сколько стоит? Я оплачу. — кажется, Рыжему удар помог. Он встал, отряхнулся и выглядел чуть- чуть протрезвевшим.
— Он выставочный, да фиг с ним. Забей.
Алина без сил опустилась на диван:
— Вань. В какую сторону до электрички?
— Ты с ума сошла? Тут четыре километра пешком. Ляг, поспи до утра и потом поедешь.
Девушка слабо усмехнулась:
— Спасибо за гостеприимство, я уж как-нибудь обойдусь.
Рыжий подошел и упал перед ней на колени. Ваня и девушка молча смотрели на него. Он обнял ее за ноги и, уткнувшись лицом ей в сноубордические штаны, плача, прошептал:
— Не уезжай. Пожалуйста, не уезжай.
Ваня хотел что-то сказать, но молча махнул рукой. Да, ему не за что было любить Алину, но и выставить ее из дома ночью он не мог. Надо было отдать ему должное.
— Ладно. Я пойду, а вы разбирайтесь.
— Не надо. Я поехала. Позаботься о нем, пожалуйста.
Сашка, услышав эти слова, еще крепче схватил ее за ноги. Девушку уже начинало трясти от всего происходящего, сейчас ей хотелось оказаться, как можно дальше отсюда. Она положила руку ему на спину и тихонько попыталась отлепить его от себя. Вдруг она почувствовала на руке что-то теплое и мокрое. Она непонимающе поднесла ладонь к глазам и увидела кровь.
— Твою мать!
Ваня остановился уже в дверях. Девушка рывком задрала на молодом человеке толстовку и задохнулась. Спина была вся в крови, порезах и кусках стекла.
Дальше Ваня взял инициативу в свои руки, послав Аньку за йодом и бинтами, кого-то за чистой водой, они уложили Рыжего на диван и принялись оказывать ему посильную помощь. В суматохе Алина выскользнула за дверь и пошла к воротам. Больше ее здесь ничто не удерживало.
Через несколько шагов она перестала слышать песни, перестала видеть огни петард и наконец, смогла хоть немного сбросить липкое сумасшествие этой Новогодней ночи.
— Вот уж отпраздновала, — сказала она сама себе. — Кошмар какой. О боже, ну что еще?
Это было обращено к мобильнику. Она посмотрела на экран и сморщилась, звонок шел от Рыжего.
— Меня на скорой везут.
