Или:
Таким образом, по свидетельству песен, Лето, пробуждаясь от сна, побеждает Зиму, захватывает ее в плен, выкалывает ей очи и повергает свою соперницу в грязь, производимую весенним таяньем снегов. В некоторых областях поселянин, избранный представлять Лето, является в одной сорочке, держа в руках разукрашенное плодами и лентами дерево; а тот, кто представляет Зиму, выходит в теплой одежде или в мохнатой шкуре. Оба они похваляются своими доблестями, перебрасываются взаимною бранью и бьют друг друга по плечам палками. Состоящие в свите Зимы вооружаются снежными глыбами, а сторонники Лета деревянными мечами, серпами, вилами и другими земледельческими орудиями. Обрядовые песни имя Зимы (Winter) нередко заменяют именем Смерти (Tod), ибо в воззрениях первобытных племен понятия эти точно так же отождествлялись между собою, как и понятия Весны и Жизни. В зимнюю пору природа чахнет, цепенеет, умирает, а весною пробуждается к новой жизни:
В Нюренберге девицы, от семи до шестнадцати лет, в праздничных нарядах, совершают при начале весны следующий обряд: они носят по предместью и городским улицам маленький гроб, в котором лежит покрытая полотном деревянная или соломенная кукла, и поют: «Wir tragen den Tod ins Wasser!» И действительно, — куклу эту бросают потом в воду или сожигают на костре.[126] У славян существует старый обычай: встречая весну в марте месяце, совершать изгнание Смерти или Зимы.
Они выносят из деревни соломенное чучело, изображающее Смерть, топят его в реке или предают сожжению, а пепел бросают в воду; ибо Зима гибнет под жгучими лучами весеннего солнца, в быстрых потоках растопленных ими снегов. В Богемии, при совершении означенного обряда, поют:
т. е. уже несем Смерть из села (веси), а новое Лето в село; здравствуй, любезное Лето, зеленый посев! Или:
В других славянских землях, вынося из деревни чучело, наряженное в женские уборы, возглашают:
или (как поют в Моравии): nesem, nesem Marenu. В Краледворской рукописи встречаем выражение: «I iedinu druzu nam imieti po puti wsei z wesny ротогапи» = и единую угу иметь нам на пути от весны до мораны, т. е. от юности до смерти. Юность представляется здесь в поэтическом образе весны, согласно с обычным и почти у всех народов распространенным эпическим приемом изображать Весну прекрасным юношею или девою, а Зиму беловласым и дряхлым старцем. В одной южнорусской сказке царь спрашивает престарелого крестьянина: «Давно ли, старик, легли на горах снега и давно ли пошла из-под гор вода?» — и вопросы эти означают: Давно ли голова поседела и давно ли текут из глаз слезы? [128] В словацкой сказке юная морская дева говорит старому королю: «Мoje lico ruzemi prekvita, tvoja hlavesnehom — zapada» = Moe лицо розами цветет, твоя голова снегом покрыта.[129] Термины, обозначающие в языках индоевропейских народов понятие смерти: санкср. marana (с тем же суффиксом, как и dzivana), слав. мор, мо(а)рана, польск. marzana, лат. mors, произошли от корня mri (усилен, mar), выражающего впечатление мрака, холода, пустыни, увядания: санскр. mrin, mr?e, греч. µ??????, лат. mori, лит. mirti, слав. мрети (с приставками: оу-мрети, с-мрьть, литов. s-mertis), мр-кнути, мр-знути, чеш. mrzna-uti, пол. marznac.[130] Очевидно, что в приведенных выражениях Краледворской рукописи и народных песен Морана противополагаемая Весне = юности означает не только Смерть, но и Зиму = старость. В Подляхии и Польше чучело Смерти-Зимы делают из коноплей и соломы и бросают его в пруд или болото с возгласом: «Сzort tebe аbеrу!»[131] Вслед за этим все участвующие в обряде поспешно разбегаются по домам, и если на бегу кто-нибудь спотыкнется и упадет — тот (по общепринятому поверью) непременно должен умереть в течение года. В Верхних Лужицах чучело Смерти приготовляется из соломы и тряпок; куклу эту втыкают на высокий шест и начинают бросать в нее палками и каменьями: кто сшибет ее с шеста, тот наверно останется жив в продолжение целого года. В заключение обряда куклу топят в воде или тащат на пограничную межу и бросают на чужую землю; затем, возвращаясь в деревню, приносят с собой зеленую ветвь или нарочно срубленное в лесу дерево = эмблему весенней жизни, воцаряющейся на место прогнанной Смерти. Иногда куклу наряжают в белую сорочку (= саван), дают ей в одну руку веник (= знамение зимних вьюг), а в другую серп, с которым обыкновенно и представлялась нашими предками Морана, как богиня, пожинающая все живое во всем мире; женщины в траурных покрывалах запевают песню и в сопровождении мальчишек, кидающих в куклу каменьями, несут ее на границу собственных полей и там разрывают на части. Жители соседней деревни, как скоро заметят на своей земле подобную куклу, тoтчас же перебрасывают ее назад, по ту сторону межи, так как Смерть — никому не радость.[132] В Польше, Богемии, Силезии и Лужицах изгнание Смерти совершается в воскресенье четвертой недели Великого поста, которое бoльшею частью приходится в марте месяце; чехи называют этот день smrtna (smrtedlna) nedele, сорабы ssmerdniz, a немцы Todtensonntag и Sommertag. В Италии и Испании в средине Великого поста делают чучело старухи и перепиливают его пополам — обычай, следы которого Я. Гримм указывает и у племен немецких и славянских: «резати старую бабу» означает то же, что сожигать и топить Смерть-Зиму, представляемую славянами злою, демоническою старухою. У словенцев в среду на третьей неделе Великого поста принято сожигать бабу; это происходит так: приготовляют куклу, кладут ее на бревно, колотят дубинами, перепиливают нaдвое и затем уже предают огню.[133] В Малороссии при встрече весны носят по улицам и полям чучело Мары (Марены), одетое в женское платье, и поют весенние песни; потом ставят это чучело на возвышенном месте и зажигают его: пока оно горит, посляне пляшут и закликают обычными причитаниями Весну. В великорусских губерниях торжество Живы и гибель Мораны чествуются возжжением праздничных огней на Масленицу. Так как неделя эта сходится с началом весны и так как следующий за нею пост должен был вызывать особенно строгие церковные запрещения, направленные против языческого культа, то неудивительно, что во всей Европе Масленица (карнавал) получила значение самого разгульного празднества, посвященного проводам Зимы и встрече Лета. Вспоминая древнее предание о поезде богини Лета (Изиды, Фреи, Гольды = Лады), рассыпающей по земле щедрые дары плодородия, у нас возили во время Масленицы дерево, украшенное бубенчиками и разноцветными лоскутьями, или деревянную куклу. В некоторых губерниях и доныне возят пьяного мужика, обязанного представлять Масленицу: для этого запрягают в сани или повозку лошадей десять и более гуськом и на каждую лошадь сажают по вершнику, с кнутом или метлою в руках; везде, где только можно, привешивают маленькие колокольчики и погремушки; сани или повозку убирают вениками, мужику-Масленице дают в руки штоф с водкою и чарку, ставят подле него бочонок с пивом и короб со съестными припасами. В Сибири устраивают на нескольких санях корабль, на который сажают ряженых медведя и Масленицу, и возят по улицам в сопровождении песенников. Дерево, корабль и медведь — все это эмблемы весенней природы и ее творческих, плодоносных сил; колокольчики и бубенчики — знамения грозовой музыки, метла, веник и кнут — вихрей и молний, пиво и вино — всеоживляющего дождя. В таком обрядовом поезде празднуется пришествие (возврат) благодатной Весны. Наряду с этим совершаются и другие обряды, указывающие на борьбу Весны с Зимою и поражение последней. В разных губерниях в субботу сырной недели строят на реках, прудах и в полях снежный город с башнями и воротами = царство Зимы (демона — Вритры), долженствующее пасть под ударами Перуна; участвующие в игре вооружаются палками и метлами и разделяются на две стороны: одна защищает город, а другая нападает на него и после упорной, более или менее продолжительной схватки врывается в ворота и разрушает укрепления; воеводу взятого с боя и разрушенного города в старину купали в проруби. Вечером в воскресенье (последний день Масленицы, называемый ее проводами) поселяне выносят из своих дворов по снопу соломы и, сложивши их на окраине деревни, сожигают при радостных кликах и песнях собравшегося народа — каковой обряд называется сожжением Масленицы. Иногда пуки соломы навязывают на шесты, расставляют по дороге и палят после солнечного заката, а иногда заменяют их дегтярными бочками. Существует еще обычай сожигать на Прощеное воскресенье ледяную гору, для чего собирают по дворам хворост, щепки, худые кадки, складывают все это на ледяной горе и затем разводят костер, служащий символическим знамением весеннего солнца, яркие лучи которого растапливают снежные покровы зимы. Таким образом, олицетворяя самое празднество и ставя это олицетворение на место древних богинь, заправляющих сменою годовых времен, народ русский встречу Весны назвал встречею Масленицы, а изгнание Зимы — сожжением Масленицы, или ее проводами.[134] Одновременно с пробуждением природы от зимнего сна (омертвения) пробуждаются к жизни и души усопших,
