Боги – суть предки наши

котлах; сербы в своей обрядовой песне выражают желание, да будут у них коровы дойные, да надоят им полное ведро молока,

да окупам, коледо!
Малог Бога, коледо!
и Божића, коледо!

Малорусская же колядка говорит о купанье новорожденного Бога в море:

Божья Мати в полозе лежить,
В полозе лежить, Сынойка родить;
Сына вродила, в море скупала…[249]

Припомним, что по общему индоевропейскому представлению восходящее солнце является из морских волн, что Солнцева мать (богиня утренней зори), нарождая светоносного сына, купает его в молоке небесных коров = в росе или весенних дождях. Так как рождение солнца, по другому поэтическому выражению, называлось его воскресением, то колядки воспевают не только Рождество, но и восстание Спасителя из мертвых:

Из-за горы из-за высокой
Выходить нам золотый хрест,
А пид тим хрестом Сам милый Господь;
На Нем сорочка та джунджовая,

т. е. жемчужная. Усмотрела жидовская девочка, «же русский Бог из мертвых устав»; сказала про то своему отцу, но еврей возразил: «Тогда русский Бог воскреснет, когда жареный петух полетит!» — и в ту же минуту жареный петух полетел, уселся на облако и «красненько запел».[250] Петух — провозвестник утра, побеждающего ночную тьму, и вместе с тем представитель грозового пламени, которым возжигается солнце, потушенное облачными демонами. Небесные владыки, пробуждаясь от зимнего сна, являются в сей мир дружелюбными и щедрыми на дары гостями:

Цы дма бываешь, пане господарь?
Твои рынойки позаметаны,
Твои столойки понадкрываны,
За твоим столом трои гостейки:
Jeден гостейко — светле Сонейко,
Другий гостейко — ясен Месячок,
Третий гостейко — дробен Дожджейко.
Сонейко говорит: «Нет як над мене,
Як я освечу горы, долины,
Горы й долины, поля й дубровы!»
Ясен Месячок: «Нет як над мене!
Як я освечу тёмну ночейку,
Возрадуются гости в дорозе,
Гости в дорозе, волойки в стозе».
Дробен Дожджейко: «Нет як над мене!
Як я перейду три разы на ярь,
Три разы на ярь месяця мая —
Возрадуются жита, пшеници,
Жита, пшеници и все ярници».[251]

По другому варианту Солнце похваляется снять с рек и потоков ледяные оковы, а Дождь (т. е. дождящий Перун) озеленить горы, долины и верховины. [252] Бог-громовник выезжает на своем златогривом коне, выбивает из облачных скал искры = молнии и созидает райский пресветлый чертог или храм = весеннее небо с окном, через которое является очам смертных новорожденное Солнце:

Ой в горe, в горe (т. е. нa небе) стоит шовковый намет,
А в том намете золотый стольчик,
На том стольчику можный панонько,
Трома яблучки подкидаючи,
Двома орешки та цитаючи.
Выцитав коня та з-под короля,
А в того коня золота грива,
Золота грива, сребни копыта,
Сребни копыта, шовковый хвостик;
Золота грива коника вкрыла,
Сребни подковы кремень лупают,
Кремень лупают, церковь муруют,
Муруют же jn з’трома верхами,
З’трома верхами, з’двома воконцы:
В одно воконце исходит сонце,
В друге воконце заходит сонце,
А в райски двери Господь входит,
Господь входит, службоньку служит.

В других вариантах на золотом Престоле восседает сам Бог или Божье Дитя — «красный паныч», который подбрасывает золотые яблочки и перебирает серебряные орешки, т. е. играет сверкающими молниями; пущенная им стрела несется, как гром по небу. Постройка райского чертога есть прочищение неба от зимних туманов и снежных облаков силою весенней грозы; топоры-молнии ударяют по камням-тучам, дробят их и прорубают для светлых богов окна и двери:

З-за той ми горы, з-за высокой,
Видны (слышны?) ми тонойкий голос,
Тонойкий голос, топоры дзвенят,
Топоры дзвенят, каменья тешут,
Каменья тешут, церковь муруют,
Церковь муруют во трои двери,
Во трои двери — во три облаки;
У jедных дверех иде Сам Господь,
У других дверех Матенка Божя,
У третих дверех святый Петро.
Перед милым Богом органы грают,
Перед святым Петром свечи гореют,
Перед Матенков Божов ружа проквитат,
А з’той ружи пташок выникат:
Не je то пташок, лем сам милый Господь.[253]