– Мы могли бы перебраться на другой остров, – предложил один.
– Покинув Ансалон, мы нашли прибежище здесь, – проговорил Вершитель. Но теперь и тут стало небезопасно. И так будет везде, куда бы мы ни подались.
– Пусть они явятся, и мы сразимся с ними и выставим их прочь, – запальчиво произнес молодой эрд, недавно достигший возраста вхождения в Пору Одиночества.
– Я знаю, что эрдами никогда еще не проливалась кровь другой расы, что именно поэтому мы вынуждены жить в отшельничестве. Однако любой имеет право на защиту, следовательно, и мы тоже. При этих словах лица более зрелых эрдов приняли то выражение снисхождения и вынужденной сдержанности, что бывает у взрослых любой расы в момент, когда им приходится слышать от молодежи неудобоваримые или не совсем уместные вещи. И каково же было их удивление, когда Вершитель произнес следующее:
– Да. Ты прав, Авриль. У нас есть право на самозащиту. Мы имеем право жить так, как нам хочется, – жить в мире. И мы должны отстаивать это право. Эрдов настолько поразили слова Вершителя, что сразу несколько голосов раздалось с разных сторон:
– Неужели Вершитель предлагает сразиться с людьми?
– Нет, – отвечал тот, – не предлагаю. Но я и не советую уложить вещи и покинуть остров. Или вы этого хотите? В разговор включился эрд, которого звали Заступник, не раз выражавший свое несогласие с Вершителем. Естественно, он не слыл его любимцем, и стоило Заступнику подать голос, как Вершитель насупился.
– Из всех тех мест, куда мы попадали, это наиболее удобное, наиболее нам полюбившееся. Здесь мы все вместе, пусть и живем особняком. Если вдруг возникнет на то необходимость, всегда сможем помочь друг другу и в то же время не быть докучливыми. Трудно будет оставить остров. И все же… и все же он не кажется теперь таким уютным, как прежде. Полагаю, придется покинуть эти сделавшиеся уже родными места. Заступник указал на опрятные дома, стоящие в окружении аккуратных зеленых изгородей и ухоженных садиков. Ничего не изменилось, и в то же время все стало другим; разница не ощущалась на глаз, но она чувствовалась во всем – в запахах и на вкус, ее можно было слышать. Обычно крикливые и певучие пернатые смолкли. Дикие животные, прежде свободно разгуливающие по поселку, исчезли, попрятались. В воздухе стоял запах стали и крови. Умиротворенность, простодушие были поруганы. И Вершитель предлагал встать на защиту ставшего милым острова. Одна эта мысль пугала. Предложение Заступника начинало обретать сторонников. Вершитель сознавал, что ему нужно действовать иначе.
– Я не говорю о том, что мы должны воевать, – мягко, успокаивающе произнес он. – Насилие нам чуждо. По правде сказать, я давно занимаюсь этой проблемой и предвидел беду. Я только что побывал на континенте и хочу рассказать, что мне удалось увидеть и услышать. На лицах эрдов отразилось неподдельное изумление. К чему может привести полное отсутствие контактов! – они и ведать не ведали, что тот, кто ими руководит, на самом деле странствует где-то в чужих краях. Лицо Вершителя внезапно погрустнело, стало печальным.
– Наш корабль, хранимый магической силой, доставил меня в Палантас, город людей. Я ходил по его улицам, слушал, о чем говорят жители. Затем я отправился в оплот Соламнийских Рыцарей, а оттуда – в Эргот, край мореплавателей. Я прошел из конца в конец владения эльфов, землю Квалинести; побывал в королевстве гномов. Невидимый, словно ветер, я пересек границы окаянной страны Сильванести; прошел Пыльные Равнины, задерживался в Утехе, Кендерморе, Устричном. В конце концов я направил свои стопы к Кровавому морю Истара, а потом проследовал близ Цитадели Бури, твердыни рыцарей Тьмы. Вот уже свыше двадцати пяти лет, в человеческом исчислении, как окончилась Война Великого Броска. Народы Ансалона надеялись на мир, хотя мы все время говорили о несостоятельности таких надежд.
И до тех пор, пока не угомонятся боги, не успокоятся и смертные. Королева Такхизис сильна как никогда со своими рыцарями Тьмы. Предводитель рыцарей Ариакан, сын повелителя Ариакаса, имел мужество и дерзость указать Королеве Тьмы на ее слабое место. «Зло оборачивается злом». Войны Копья Такхизис проиграла из-за корысти и жадности командующих ее армиями. Ариакан, проведший в плену у Соламнийских Рыцарей немало лет, осознал, что их победа явилась результатом следования принципу: самопожертвования ради дела. И примером такой жертвенности стала смерть рыцаря Стурма Светлого .Меча. Вдохновленный своими идеями, Ариакан создал армию, которая душой и телом предана королеве, и ради нее, во имя ее она готова покорить мир. Для победы воины пожертвуют всем: богатством, властью, самой жизнью. Они очень упорны и крайне опасны, учитывая тот факт, что Ансалон раздираем междуусобицами. Эльфы воюют против эльфов. У квалинестийцев новый правитель, мальчик – сын от Таниса Полуэльфа и Лораны, дочери последнего Беседующего-с-Солнцами. Мальчишку вынудили сесть на трон, и, в действительности, он жалкая кукла, которой манипулирует Совет эльфов, ненавидящих все и вся, включая и род Сильванести. Гномы, видя растущую агрессивность эльфов и усиление власти Совета, опасаются нападения с их стороны и готовы наглухо запереться в своем горе. Соламнийские Рыцари заняты возведением укреплений, но не в преддверии вторжения рыцарей Тьмы, а в ожидании возможных атак эльфов. Рыцарей Паладайна поставили в известность о готовящемся захвате Ансалона, но те отказываются верить, что – как гласит поговорка – полосатая шкура тигра может измениться по воле ее хозяина. Соламнийцы по-прежнему убеждены, что зло обернется злом против самих себя. Такое случилось во времена Войн Копья, когда Повелительница Драконов Китиара вступила в схватку со своим же командиром Ариакасом. А черный маг, Рейстлин Маджере, предал их обоих. На этот раз такого не произойдет. Шансы Королевы Тьмы растут день ото дня. И теперь, – Вершитель сделал выразительную паузу, всматриваясь в лица собравшихся, – и теперь я вполне утвердился во мнении, что Такхизис свое возьмет.
– Ну, а Паладайн? А Мишакаль? Мы обратимся к ним за помощью, как делали это раньше. Они нас защитят, – попытался возразить Заступник, и многие согласно закивали.
– Как же в таком случае Паладайн позволил рыцарям Тьмы высадиться у нас на острове? – Голос Вершителя стал тверже.
– Что же он за нас не заступился?
– Вреда они нам не причинили, – напомнил Заступник.
– Все же, – с оттенком угрозы в голосе продолжал Вершитель, – боги, на чью защиту мы долгое время рассчитывали, боги добра, мало чем могут нам помочь.
Случившееся – тому подтверждение. Наше волшебство, их магия не отвели от нас беду. Настало время поискать более могущественное покровительство.
– И по всей вероятности, у тебя уже есть идеи на этот счет. Поведай их нам, – мрачно произнес Заступник.
– Хорошо. Слушайте. Чтобы раз и навсегда защитить себя, нам следует использовать чары самой могущественной из магических реликвий. Вы понимаете, о чем я веду речь, – о Сером Бриллианте Гаргата.
– Серый Бриллиант нам не принадлежит, – упрямился Заступник. – Он не принадлежит никому – и одновременно всем. Это реликвия всего Мира.
– Раньше не принадлежала, – настаивал на своем Вершитель. – Мы ее искали
– и нашли. Мы ею завладели и храним, чтобы она не попала в злые руки.
– Мы похитили ее, – упорствовал Заступник. Простак-рыбак, слоняясь по берегу, наткнулся на камень. Его забавляли блестящие, переливчатые грани; ему было приятно хвастать находкой перед соседями. Он не извлек для себя никакой пользы, владея Серым Бриллиантом. Таким образом, и для реликвии рыбак был не больше чем рыбак. Может быть, ему предназначалось стать ее хранителем, и, забрав у него реликвию, мы тем самым (по своему неразумению) расстроили планы богов. Вероятно, поэтому они от нас отвернулись.
– Для кого-то, возможно, это похищение, – произнес Вершитель, пристально глядя на Заступника. Однако, по-моему, мы сослужили миру хорошую службу тем, что взяли Серый Бриллиант под свою опеку. Ведь где бы ни появлялась эта реликвия, она несла с собой разрушение и гибель. Она бы не задержалась долго у простофили-рыбака, такое уже не раз случалось. Но теперь Серый Бриллиант находится в оправе нашей магии, и до тех пор, пока мы храним его, мы служим благу всех.
– Если мне не изменяет память, – твердил свое Заступник, – ты говорил, что чары Серого Бриллианта оградят нас от каких-либо влияний внешнего мира. Но, похоже, это не тот случай. Как же теперь ты можешь утверждать, что магическая сила реликвии защитит нас?
– Я долго вникал, – отвечал Вершитель, – в волшебную суть Серого Бриллианта и пришел наконец к важному выводу: сила, что движет камнем и является причиной его непрестанного блуждания по свету, – присуща не самому камню, а привнесена извне. Сам по себе камень – лишь оболочка, сосуд, удерживающий эту силу. Вне всякого сомнения, высвобождение магических чар, сгустка волшебной воли, даст чрезвычайно мощный эффект, который мы можем использовать в отражении посягательств на наш дом. После этих слов лица эрдов не осветились счастьем или хотя бы надеждой. Они не любили, да и не привыкли действовать решительно. Им нравилось просто созерцать, что-нибудь изучать. Но отважиться на нечто подобное!.. Оставалось только одно: стать немыми, безропотными свидетелями того, как их уютный, лелеянный долгие годы родной дом, их последнее убежище подвергнется надругательствам, будет осквернено. Заступник еще раз попробовал протестовать:
– Если в самом деле внутри Серого Бриллианта заперта столь мощная сила, откуда у тебя уверенность, что мы сможем ею управлять?
– На данный момент мы вполне справляемся с самим камнем, и я не вижу особых трудностей в том, чтобы овладеть силой внутри его и употребить ее в целях защиты. Из-за спины Заступника вдруг раздался голос, резко отличавшийся от мелодичных голосов эрдов.
– Но почему ты так уверен, что Серый Бриллиант тебе подконтролен? А вдруг это он управляет тобою, Вершитель?! Все, как по команде, повернули головы в сторону вступившего в спор. Те, кто заслоняли говорившего, чуть расступились.
