неуместным.
- Думаю, я вернусь к гостям, - сказал Эдлай, скрываясь в зале.
Арман схватил письмо, не спуская взгляда с приезжего. Все ж странный он. И чем-то похож на Нара.
Кстати, где Нар? Хорошо исполняет приказ, на глаза опекуну не показывается. Может, зря. Отпустить бы его, денег дать, да выдворить из поместья, ибо умрет архан и слуге жизни тут не будет... Жалко мальчишку.
Арман перевел взгляд на письмо. Привычно нажал в нужном месте, и печать хрустнула, разламываясь.
- Могу я остаться один? - неожиданно не приказал, а попросил Арман.
Гонец поклонился и молча вышел. Лишь тогда решился Арман развернуть хрустящую страницу.
Принц не беспокоился о собеседнике - писал неразборчиво, лепил буквы одна на другую, слов не подбирал и кое-где оставил кляксы. Но переписчику не доверял, значит, писалось только для Армана, в тайне. Потому и гонца выбрали... странного. Доверенного.
'Здравствуй, Арман!
Знаю, что ты ждал другого - письма от моего отца, назначения, почестей. А получил это. Удивляешься?
Я и сам удивляюсь. Может, спустя мгновение, когда гонец повезет бумажку по назначению, я о ней пожалею, пошлю кого-нибудь вдогонку.
Только гонца я выбрал правильного - его не догнать. И письмо к тебе попадет. Так что читай внимательно... Писано оно ларийскими чернилами. Знаешь, что это такое?
Думаю, знаешь, но все же поясню. Перечитать тебе не удастся - буквы быстро исчезнут, а бумага почернеет.
Для начала ответим на вопрос - зачем я это пишу?
Я помню твоего отца. Помню, как погубила его моя мать, оттого помогаю. Только помощь моя тебе покажется странной, так и не обессудь - какая есть. Большего для ларийца без хариба сделать я не в состоянии...'
23.
Ар еще долго читал тесно писаные строчки. А когда дочитал, бумага начала медленно чернеть. Края ее чуть закруглились, становясь коричневыми на сгибах. Чернота расползалась, стремясь к пальцам. Когда она подобралась совсем близко, Арман отпустил письмо.
Ветер подхватил листик, и тот медленно спланировал с балкона вниз, прямо в фонтан. Набух водой и пошел ко дну, скрываясь в тугих, блестящих на солнце струях.
Арман резко развернулся и направился к дверям. В зал.
Он шел сквозь толпу, не заботясь о гостях. И люди отшатывались, бросали вслед косые взгляды. Только Арману все равно. В этом мире остался только он и написанные неразборчивым почерком слова принца.
'Спрашиваешь меня, зачем я это делаю? К чему пытаюсь облегчить жизнь какого-то мальчишки?'
Мальчишки! Ар ударом руки распахнул небольшую дверь, почти побежал по галерее, выходившей на внутренний дворик.
'Чужого. И не только для меня, для Кассии, для ее богов. А моя страна - это огромный организм. Тебе ли, друг мой, не знать, как поступает организм с чужеродным телом?'
Пахнуло снизу конским навозом и сеном, заржал почуявший хозяина Вьюнок.
'И потому я сделаю тебе подарок. Шикарный подарок, достойный такого как ты - чужака, может быть, последний в твоей жизни...'
Ар устремился вниз по деревянной лестнице. Обиженно заскрипели ступеньки. Захрустел под ногами песок. Что-то предупредительно крикнул конюх, но Ар уже не видел ничего и никого... кроме подарка принца.
'... я дарю тебе то, о чем мечтают люди всю жизнь. Дарю чужаку, отродью, выродку, так ведь тебя называют?'
Ар осторожно пошел по кругу, держась ближе к стене. Раскосые, карие с огнистыми искорками глаза провожали его, не отпускали. Боги, что это за глаза! Да за один только взгляд этот готов Ар отдать душу...
'И ты спросишь почему? Потому что обидно. Обидно за мою мать-ларийку, да за глупого мальчишку-ларийца, влипшего по самые уши. За тебя, друг мой, обидно. Да и за себя, как ни странно.'
Ар остановился. Сделал шаг вперед, протянув руку. Погладил черную с коричневым отливом морду, правильно очерченные скулы, лебединую шею, темную гриву с характерными красными искорками.
Искорки попали на пальцы, обожгли, да так, что Ар одернул ладонь, а конь испуганно отступил.
'Подарок, достойный самого повелителя. Ларийский конь. Огнистый. Дитя нашей общей родины, выращенное в степях Ларии при помощи специальных заклинаний. Лучший друг и соратник. Мечта любого аристократа и гордость владельца. Мой последний дар тебе, ибо это лучшее, что я могу дать. Дать хариба, увы, не в моей власти.'
Ар отступил, и конь пошел следом, почему-то сразу признав в Армане хозяина. Еще шаг Ара, на этот раз играющий. А конь поддерживает игру, следуя за человеком шаг в шаг. Доносится с галереи шепот:
- Такого красавца и чудовищу!
- Но ведь не боится конь, - заметил другой голос. - Значит, Арман не убивал.
Ар поднял глаза и встретился взглядом с гонцом принца. А тот глаз не отвел, за амулеты не хватился и богов не призвал. Напротив, ответил на вопрошающий взгляд Армана тепло, понимающе, и понимание то полоснуло ножом по сердцу, заставив Армана замереть.
Да вот конь невнимания не терпел. Подошел сзади, касаясь спины мускулистой грудью, потянулся губами к уху. Теплое дыхание защекотало щеку, донесся терпкий аромат теплой кожи.
Арман осторожно погладил бархатную шею, стараясь не показать, как сильно жгут плечи падающие с гривы искры.
- Признал, смотрите, признал! - восхищенно воскликнул конюх. - Знать, не зверь он... Знать, добрый человек.
Сказал и осекся. А Арман лишь улыбнулся. Еще раз кинул взгляд в сторону слуги принца, вскочил на коня, и игнорируя крик:
- Куда же, куда! Без седла! - приказал:
- Отворить ворота!
Конь кружил по двору. Лошади гостей подняли гвалт - не нравился им огнистый. Арману - нравился. И сидеть без седла - нравилось. И беда в миг забылась, стала неважной.
Медленно, со скрипом отворялись ворота. Не дождавшись, конь пролетел между приоткрытыми створками. Выбежал на дорогу, и, повинуясь твердой руке всадника, свернул на ржаное поле.
Плакали под копытами молодые колоски. Обжигая щеки, летели в лицо Арману искры. Пряди длинной гривы то и дело хлестали по шее, по плечам, как плети.
Но сам конь плети не требовал. И стоило Арману чуть откинуться назад, легко потянуть на себя поводья, как огнистый замер у самого края нивы, нервно перебирая копытами.
Арман спешился. И устыдился.
Зря он топтал колосья. Зря отбирал у крестьян хлеб. Хоть и считали его чудовищем, но ведь он хозяин, архан. А у хорошего архана люди не голодают - не тому ли учили Армана столько лет? Умирать, оставляя за собой голод - разве достойно это архана и ларийца? И тотчас усмехнулся - о какой чести он говорит? Он, кого не только оборотнем признали, но и грязным убийцей, нечистью.
