- Ты... меня ударил? - прошипел Рэми, поднимаясь. - Ты...
- Арман прекрати сейчас же, - холодно сказал Лерин. - Сам же потом пожалеешь о том, что натворил!
Тисмен двинулся было к Рэми, но тот отшатнулся, сплевывая на землю кровью.
- Больше не убежишь, - ледяным голосом сказал Арман и отцепил от пояса тонкий, украшенный вязью браслет. - Я умею уговаривать строптивых.
Кадм выпустил Армана, холодно отрезав:
- Я бы на твоем месте этого не делал.
Арман остановился.
Рэми опустил голову. Что же... так, значит, так. Плыло перед глазами, но сильнее всего была обида. Арман напал, даже не удосужившись его выслушать, поднял на него руку, как на какого-то раба, и теперь хочет одеть браслет подчинения?
Вновь поднялась к горлу волна. Вновь поплыло перед глазами, и Рэми покачнулся, глухо застонав. Еще немного, и он не выдержит. Надо срочно уйти в свои покои, попросить у замка зелье и постараться поспать... а до утра, авось, пройдет. Эллис преувеличивает. Это для неженок типа арханов губительно, а на Рэми все быстро заживает. Надо только лечь, сейчас!
- Рэми, тебя трясет, - обеспокоено шагнул к нему Тисмен.
- Не твое дело. Давай свою игрушку! - он выхватил из рук застывшего брата браслет и быстрым жестом надел его на запястье, застегнув застежку. - Доволен? Да? Сделал из меня раба?
- Рэми! - побледнел вдруг Арман, шагнув навстречу Рэми.
- Да пошел бы ты, брат! Ах нет, мой архан? - Рэми поклонился. - Могу ли я теперь удалиться, или вы еще изволите меня выпороть?
Он направился к своим покоям, и уже в дверях остановился, обратившись к Арману:
- Охрану поставить не забудь. И не тревожь меня, я не хочу тебя видеть. Никого из вас не хочу. Я устал. Я вернулся, довольны? Теперь дадите мне отдохнуть?
Громко хлопнув дверью, Рэми выругался. Злость, которая недавно подарила ему дерзость, помогла найти силы, чтобы запечатать магией все двери, раздеться, выпить приготовленный духом замка отвар и лечь на кровать, закутавшись в одеяло.
О проблемах он подумает завтра. Сейчас бы согреться... боги, как же ему холодно. Он ненавидел холод.
Той ночью опять Рэми мучили странные сны-воспоминания.
Весенний день. Аромат черемухи, от которого кружится голова. Залитые солнцем луга, желтые пятна одуванчиков. И не сидится на месте, гонит что-то по высокой траве, не смотря на крики за спиной, предупреждение брата. Сладость полета. На смену ей - резкая боль.
Бледное лицо Ара, еще мальчишки. Тихие, успокаивающие слова и взрослый голос:
- Перелом, архан. Благодарите богов, что так легко отделались - ноги можно вылечить, шею - нет.
Запах мокроватой земли. Тьма перед глазами. Руки Ара, что поднимают с травы, несут наверх. Собственный стон, беспомощный, злой, слезы на щеках.
Подхватили Рэми волны боли, упала на его плащ со щеки Ара капля. Черный взгляд вызванного виссавийца-целителя, стрелой пронзил душу, даруя золотистое облегчение.
Боль от исцеления казалась невыносимой... Но рядом был Арман. Держал за руку, гладил волосы и тихо плакал.
Боль опустила, а испуганный, полный сочувствия взгляд старшего брата остался. Он заставил Рэми сесть на траве, преодолеть слабость, и сказать Ару:
- Не болит.
Но брат был все еще бледен.
- Не плачь...
- Не досмотрел, - по-взрослому серьезно ответил Арман. - Дал тебе упасть. Больше не дам, обещаю. Больше никогда тебе не будет больно.
Сон сменился другим...
Рэми не отваживался выйти из тени. Вжимался в надгробие Северина, чуть пьянея от аромата смерти. Немаги этого не чувствуют, а для Рэми камни усыпальницы были насыщенны пугающей силой. Той же самой, что исходила от жрецов бога смерти.
- Я обещаю отец, что подниму семью, - серьезно, по-взрослому, шептал Ар, стоя на коленях у надгробия. - Обещаю, что с ними ничего не станет.
Рэми вслушивался в плач брата и не верил собственным ушам. Арман умеет плакать? Умеет? Его сильный брат умеет рыдать, как простой мальчишка?
- Только где мне взять силы? - вскричал Ар.
Невыносимый запах смерти.
Именно этот запах почувствовал Рэми, когда вместе с матерью убегал из объятого магией дома.
- Не смотри! - кричала мама. - Ради всего святого, не смотри!
А Рэми не мог не смотреть. Слезы катились по его глазам, а он видел только тонкие тени... скорченные в страдании лица. Служанка, что каждую ночь поправляла ему подушку. Совала арханчику втайне сладости. Шептала подружке, что выйдет весной замуж и родит мужу детишек.
Седовласый конюший. Он катал Рэми на купленной специально для него пони, улыбался, хотя давно не имел зубов. И смотрел с благодарностью, когда Рэми сам приносил ему супы и каши.
Щекастый паж, что помогал Ару справится с уроками. И каждый раз шел пятнами, когда архан ошибался, смущался и заикался, исправляя.
Тишина. Внезапная тишина. Которую разорвал далекий крик Армана.
- Проклятье! - Рэми сел на кровати, кутаясь в одеяло. Озноб не проходил. Стуча зубами, он приказал огню разгореться ярче, но яростно жужжащее в камине пламя не подарило ожидаемого тепла - ему все еще было холодно.
Осушив еще одну чашу с зельем, Рэми вздрогнул, когда в дверь настойчиво постучали.
Пусть себе стучат. Рэми приказал замку подать еще больше одеял, надеясь, наконец-то согреться. Только вот назойливый гость не уходил. Стук прекратился, зато раздался голос:
- Откройте дверь, Рэми, я знаю, что вы меня слышите. Я не оставлю вас в покое, пока вы не откроете.
Голос был знакомым и незнакомым одновременно. Рэми пытался встать, чтобы впустить ночного гостя, но ноги не слушались, и юноша упал в бессилии на кровать:
- Простите, но мне надо отдохнуть.
Голос сипел, чуть было не сорвавшись на кашель.
- Я не займу у вас много времени. Боюсь, я не могу ждать. Откройте, Рэми.
Не отвяжется же. Рэми вздохнул, накинул на себя тунику, с трудом поднялся, заставил себя выпрямиться, и снял с двери блокаду.
- Войдите.
Открылась дверь, и на пороге появился некто, кого Рэми видеть уж точно не хотел.
Пришелец посмотрел на влажные простыни, на бушующий в камине огонь, на полупустую чашу, стоявшую на туалетном столике. Потом - на Рэми.
Пронзительный у гостя взгляд, зря его Рэми пустил, такого не обманешь. Именно таким в детстве представлялся Рэми настоящий маг - уверенный в себе, спокойный, хотя внешне и не притязательный - слишком худой, слишком высокий, слишком бледный... он выглядел больным, если бы не постоянное полыхание силы в синих, почти лишенных белка глазах, и то и дело не вспыхивающий на лбу синим знак татуировки.
