подбадривало лучше любого напитка и пьянило, как крепкое вино. Нравилось, как сила эта струится через Рэми, увеличивая во много раз и без того огромную силу мальчишки.
Нравилось, как гнев Рэми щекочет нервы, да вот только зря. Не даст сила тронуть телохранителя принца, не позволит. И нет уже воли Рэми, есть только воля богов. Единственная ночь, когда кто-то властен над любимчиком Виссавии, когда упрямство Рэми ему не поможет.
- Только не так, как ты думаешь, - продолжил Кадм. - И к этому стремишься! Почему ты так на меня смотришь? До сих пор не понял? Защищая друга ты подставляешь принца. Если Миранис умрет, я умру в то же мгновение. А со мной Тисмен и Лерин. Ну а с нами - наши харибы, если тебя это волнует. Восемь человек одним махом, здорово, правда?
Рэми вздохнул, выпрямился и вновь подошел к окну.
- Даже не защищаешься? - спросил Кадм.
- Я не стану телохранителем принца.
- Потому что...
- Потому что недостоин.
- А то мысль здравая! - усмехнулся Кадм. - Только вот, видишь ли, мальчик, здравая, да не совсем. Если ты завтра не станешь телохранителем принца, что я вообще-то допускаю, ты сразу же уедешь в Виссавию.
Рэми резко повернулся, и в его выразительных глазах мелькнуло удивление.
- Не надо на меня так смотреть. Как иначе тебя повелитель может оставить в Кассии? Или ты думаешь, мы вечно сможем скрывать, что наследник жив? Впрочем, если тебе больше нравится быть вождем Виссавии, тебя никто не держит.
- Я ненавижу виссавийцев.
- Можно спросить - почему?
- Они пытались меня убить.
- А то вопрос спорный, - заметил Кадм. - Да, удар выходил из Виссавии, но большего ты не знаешь - ни кто тебя пытался убить, ни почему.
- Они циничны.
- А ты - нет?
- И я...
Боги, как же странно действует на Рэми ваша сила! Заставляет она забыть не только о гордости, но и самолюбии. Делает Рэми мягким и податливым, а так же... заставляет его желать смерти. В который раз.
- Хватит себя жалеть! - вскричал Кадм, поднимаясь с кресла. - Достаточно!
- Я так мало кого любил в своей жизни, - спокойно заметил Рэми, усаживаясь на пол и опираясь спиной о стекло. - Моя мать меня опаивала, чтобы моя сила спала... А когда она проснулась, я не знал, что с собой делать. И сейчас не знаю. Но тогда, давно, еще в детстве, мне помог выжить один человек. Он поддерживал, был другом, даже больше чем другом, отцом. Настоящего я же не знал... И не знал, что он сможет меня убить...
Перечеркивает старую жизнь, чтобы начать новую. Как же это знакомо. И у Кадма это было. Но какие выводы мог сделать пятилетний, ничего не видевший в своей жизни мальчик? Рэми - дело другое. И чтобы закрыть дверь в прошлое, ему надо многое обдумать... Но времени нет.
- Все сказал? Пожалился? - холодно спросил Кадм. - Потерял друга - поздравляю! У каждого из нас таких надгробий много. У твоей матери - твой отец. У твоего отца - его первая жена. У нашего принца - мать. У повелителя - двое старших братьев и родители. Моего отца зарезали на улицах столицы. Ради кошелька, а я два года слонялся неприкаянно по столичным помойкам... а ты стоишь, плачешь над собой и требуешь сочувствия? О боги!
- Ты...
- Что я? Думаешь, мы тут в игрушки играем? Открой глаза, мальчик! Это мир взрослых дядь, Рэми. Здесь умирают, убивают, и идут дальше. Политика, интриги, предательство. Не можешь этого выдержать? Проваливай в свою Виссавию! Замыкайся в благополучном клане и забудь. Смотри на нас, как смотрят виссавийцы - с легким презрением. Ну да, мы же столь низменны, столь грешны, столь несовершенны! Куда нам до тебя, а, Рэми? До твоих чистых, высоких чувств?
- Прекрати! - прошептал Рэми, охватывая голову руками.
- Ну что же ты, а, Рэми? Одно слово, и я позову сюда посла Виссавии. И посвящения завтра не будет.
- Его и так не будет!
- Потому что наш друг испугался? И чего? Смерти?
- Смерть... нельзя изменить.
- Изменить нельзя многое. Например, прошлого. Боишься? Бойся дальше. Страдаешь? Страдай дальше! В гордом одиночестве, без меня! Но!
Кадм быстро поднялся, подошел к Рэми и сильно тряхнул его за плечи. Мальчишка побледнел. Наверняка, заболела не до конца зажившая рана, но жалеть нельзя. Кадм пожалеет, не пожалеют другие.
- Прежде, чем тебя получит Виссавия, ты мне все расскажешь. Выдашь своих 'друзей'! Потому что, пока ты страдаешь в клане и размышляешь о высоких чувствах, я должен хранить принца! Ну!
- Что ну?
- Открой для меня шар.
- Скорее я его уничтожу! - прошипел Рэми.
Кадм рассмеялся, выпуская мальчишку и возвращаясь в свое кресло.
- Уничтожишь? - повторил он. - Ну да, что же ты еще сделаешь? Да уничтожай! Но если что-то случиться с Миранисом, это будет твоя вина! То, что произошло до сих пор - еще нет. Но за будущее ты в ответе. Как и за свое молчание. Шар!
Как же много ненависти было в глазах мальчишки! Но все же он поднялся, подошел к туалетному столику, повертел в пальцах сгусток магии, и тот засветился ровным светом, узнавая хозяина. Кадм боялся, что Рэми сожмет пальцы, уничтожит хрупкую вещицу, но мальчишка повертел в пальцах переливающийся шарик, вздохнул, подошел к Кадму, протянул открытый сгусток энергии.
- Вот и молодец, - быстро сказал Кадм, проверяя. Никакой ловушки. - Эллис, будь добр, вложи это в шар вызова. А ты сядь, Рэми. Набегался уже, хватит. Теперь дай мне поработать.
Шар вызова засветился мягким серебристым светом, в комнате запахло свежестью, Рэми сел на скамью, опустил голову на ладони, скрыв лицо под растрепанными волосами... и замер.
'Мой мальчик, - сказал незнакомый голос. - Знаю, что ты сегодня почувствовал. То что и я - дыхание смерти. Молю только богов, чтобы твой путь не закончился вместе с моим.
Я жду своих убийц. Эти люди никогда не оставляют следов. Никогда не совершают ошибок. Но не на этот раз. Если ты будешь жив, ты придешь ко мне, я знаю. А когда придешь, найдешь этот шар...
Ты помнишь наш последний разговор в лесу? Помнишь, как я тебя предупреждал... И теперь, наверное, спрашиваешь меня, почему не дал тебе тогда уйти с принцем. Потому что боюсь за тебя. Знаю, что боги пометили моего мальчика печатью хранителя, но печать та не дар, она - проклятие.
Если еще можешь, прошу, не ходи. Передай им, что я передаю тебе, но сам не ходи! Мираниса ждет смерть, очень скорая. Не ходи, Рэми! Тебе еще рано умирать, а я в силах отдать Кассии себя и жизнь свою, но отдать тебя уже не могу. Хватит, что я отдал одного сына, смерти другого мне даже за чертой не вынести. А ты для меня всего был как сын.'
Плечи Рэми вздрогнули, пальцы сжались в кулак, и Кадму показалось, что мальчишка огромным усилием воли сдержал гневный стон. Впрочем, телохранитель его понимал.
'Я постараюсь объяснить, хотя ты знаешь - мечом я владею неплохо, а слова мне никогда не давались. Тем более - такие.
Когда Львина, мать наследника, приехала из Ларии, простым подданным и арханам не сказали,
