Дед, подошедший вместе со всеми, со слезами радости обнял Атагельды:
– Я верил, внучек, что небесные силы помогут тебе.
– Рано радуешься, старик, – оборвал его караванбаши. – Возможно, малец хитрит, чтобы выиграть время, и никакого водоносного слоя здесь нет. В таком случае я повешу его, как собаку!
– На чем ты повесишь его, отец? – ввернул вертевшийся под ногами Анартай. – Здесь нет ни деревца.
– Найду на чем, – пообещал Ахметхан. – Я повешу его на самом толстом стебле этого проклятого бамбука, – надеюсь, он выдержит.
Атагельды, казалось, не слышал раздающихся вокруг голосов.
«…Двуногие существа с начатками разума, как я уже отмечал, в значительной мере состоят из влаги. При ее недостатке они погибнут. То же, по всей вероятности, относится и к животным, которыми владеют двуногие.
Как дать им воды, как напоить их?»
«Мой синтезатор влаги слишком маломощен, он рассчитан только на одно или несколько семян, попавших в чрезвычайные условия. Именно его я использовал здесь, в пустыне, чтобы, получить ограниченное количество молекул воды и прорасти».
«С помощью корневой системы разведал слой почвы на предельной, доступной мне глубине. Утолить жажду всех двуногих с помощью чаш едва ли удастся».
«В одном месте, неподалеку от оазиса, обнаружил, что водоносный слой ближе всего подходит к поверхности. Здесь существа должны вырыть артезианский колодец. Но как внушить им мысль о колодце? Это можно сделать только с помощью Атагельды – он единственный из двуногих, с которым у меня постоянный биоконтакт».
«…Колодца на эту группу живых существ достанет. Ну, а если на планете окажутся еще живые существа?
Нужно решать проблему в общем виде: улучшить климат, сделать пустыню плодородной. В том, что это возможно, я убедился с помощью корневой системы: под слоем песка лежит плодородная почва».
«Формула: нужно напоить не существа, а пустыню! Для этого необходимо вызвать дожди. Сделать это можно с помощью ионизации атмосферы. Энергия для этого, к счастью, у меня еще имеется. Боюсь только перепугать двуногих – они, похоже, не знают, что такое дождь».
«Такие планеты, лишенные дождей, нам встречались.
Начну поэтому с малого, чтобы приучить их.
Сегодня вызвал прямо над оазисом небольшую тучу. Для этого со стрелок стеблей испустил в небо небольшое количество ионизирующих зарядов.
Первый эксперимент прошел удачно. Этому способствовало то, что в окрестности царит полное безветрие, тучу не сносит в сторону, и я могу контролировать ее размеры и прочие параметры. Я получил облако нужной величины и убедился, что при желании смогу вызвать над пустыней дождь. Над колонией стеблей скопилось немного влаги, но для первого раза я решил не обрушивать ее на землю.
Через короткое время я прекратил истечение разрядов, и облако рассеялось».
«Во время опыта убедился в правоте своих предположений: существа явно видел облако в первый раз. Они чрезвычайно возбудились, обнаружив его, указывали друг другу на него пальцем, оживленно обменивались звуковыми сигналами.
В следующий раз вызову кратковременный дождь, пусть существа привыкают к нему.
В конечном счете, задача Великого Посева – не только зеленые насаждения, но изменение с помощью их жизненных условий планеты».
Ахметхан велел начать работу сейчас же, не дожидаясь, пока наступит вечер и спадет жара.
Не было ни кирок, ни лопат, в ход пошли ножи и тесаки. Песок в хурджины насыпали руками. Его относили в сторону и высыпали в кучи те, кто послабее, – женщины и дети. Хурджинов не хватало, и для транспортировки песка пользовались наиболее широкими листьями, сшив их по несколько штук.
Кончился слой песка, пошла глина.
– Можно использовать глину для самана, – заметил Курбан, разрезая ножом жирный слой, глянцевито поблескивающий под лучами солнца.
– Копай, копай дальше, – буркнул угрюмо Ахметхан. – Наша цель – не глина.
Анартай как зачарованный приглядывался к ножу с орнаментом, которым орудовал Курбан. Ему очень хотелось стащить его, но старик не выпускал нож из рук.
Атагельды не принимал участия в общем труде. Бледный как смерть, он стоял близ ямы, словно к чему-то прислушиваясь, и смотрел вниз.
– Сынок, тебе дурно? – несмело спросила одна женщина из каравана. – У меня кусок лепешки есть…
Атагельды безучастно глянул на нее и ничего не ответил.
Слой глины кончился, теперь хурджины наполнялись влажной землей.
– Настоящая почва, – произнес задумчиво старик из каравана, разминая пальцами землю. Он ее разглядывал, обнюхивал, казалось, вот-вот сунет в рот, словно редкое лакомство. – Если будет влага, можно сделать грядки, поливные поля. Семена у нас в грузе, к счастью, имеются…
– Вот то-то: если будет влага, – оборвал его Ахметхан. – А воды нет как нет. Так что говори, да не заговаривайся.
Шло время – яма углублялась, но воды не было. Лица копающих, поначалу светившиеся надеждой, были угрюмы. Взгляды их ничего хорошего Атагельды не обещали.
Наконец, на какое-то время задержавшись над горизонтом, алый шар солнца скользнул вниз. Сразу, как это бывает в пустыне, наступила тьма. В небе появилась полная луна, и по песку зазмеились тени, черные, словно китайская тушь.
Курбан трудился исступленно. Он вонзал нож в почву, словно в злейшего врага, ничего вокруг не замечая. Сначала его лезвие резало слежавшийся песок, потом глину, далее – рыхлую темную почву, чуть влажноватую.
Но воды не было.
Вскоре из ямы стало трудно подавать нарытую почву. Тогда, по предложению Ахметхана, отрыли с одной стороны ступени, ведущие вниз, и работа пошла более споро.
Тень, отбрасываемая кучей вырытой породы, протянулась до самого оазиса.
Анартай подошел а Атагельды и толкнул его:
– Эй, что застыл как памятник? Атагельды промолчал.
– Эй, внук кузнеца! Может, у тебя уши заложило? – не отставал сорванец.
Снова не дождавшись ответа, он изо всей силы ущипнул мальчика повыше локтя, но тот, вместо того чтобы вскрикнуть от боли, неожиданно спросил:
– Как твоя щека?
– Что? – растерялся Анартай.
– Я спрашиваю, как язва на щеке: меньше болит? – пояснил Атагельды.
– Откуда ты знаешь? – поразился Анартай. – Я об этом никому не говорил, даже отцу.
– Мне так показалось, – ответил Атагельды и странно усмехнулся.
– Врешь ты все. Я даже повязку не снимал, чтобы язву не побеспокоить.
– А ты сними.
– Боюсь.
– Не бойся, – произнес Атагельды, и в его голосе прозвучала такая уверенность, что Анартай, поколебавшись, стал осторожно разматывать повязку, белевшую в лунном свете.
– Ну вот, все зарубцевалось, – сказал Атагельды и безбоязненно потрогал пальцем подсохший струп.
Анартай провел ладонью по щеке.
– Знаешь, – сказал он, – эта язва мучила меня с детства. Самые лучшие целители ничего не могли с ней поделать. Мы с отцом даже в святые места ходили… А один мулла сказал отцу, что это наказание за грехи, которые… Ну, не важно, – оборвал он себя, поняв, что сболтнул лишнее. – Так что, будет вода в колодце? – перевел он разговор.
– Будет.
– А когда?
Атагельды подумал, посмотрел на дно, где копошились люди, облитые серебристым лунным сиянием:
– Думаю, ближе к полночи.
– К полночи… – как зачарованный повторил Анартай и, приблизившись к Атагельды, жарко зашептал: – Послушай, научи меня колдовству!..
– Никогда не умел колдовать.
– Да ладно тебе! Я же не слепой, – настаивал Анартай. Брошенная повязка валялась у его ног.
Собеседник пожал плечами.
– Ладно тебе прикидываться, – продолжал Анартай, покосившись на старика, который тащил мимо хурджин с землей. – А корешок листа на волосинке – это не колдовство? Я же видел, как он наклонился, и ты велел копать в этом месте. Разве не так все было?
– Так, – согласился Атагельды.
– Ну, вот видишь! – оживился Анартай. – А почему наклонился корешок? Его подземная вода притягивает, да?
– Не знаю, – признался мальчик. – Мне только показалось, что в нужном месте какая-то сила должна поколебать мою легкую перекладинку.
– Ты решил мне голову морочить? – с угрозой в голосе произнес Анартай и наступил на повязку. – Предупреждаю: со мной шутки плохи. А может, ты вообще все это придумал, чтобы морочить всем голову? Может, просто хочешь оттянуть время, когда тебя повесят?
– Но ты же сам видел, Анартай, как черенок наклонился.
– Видел, – согласился Анартай. – Ну и что? Почем я знаю, может ты на него тихонько подул, чтобы никто не видел. Я сразу понял, как только вас увидел, что вы с дедом себе на уме. – С каждой фразой Анартай повышал голос. – Эй, отец! – вдруг закричал он. – Чего ты ждешь? Этот негодяй обманул нас всех, воды в яме нет и не будет. Пора его вешать.
– Замолчи, – рявкнул на него снизу караванбаши. – Обойдусь без твоих советов. – Он стоял на дне по щиколотку в грязи. Это была она, вожделенная влага.
…Только глубокой ночью на дне ямы захлюпала долгожданная вода.
Курбан тихонько провел ладонью по поблескивающей лужице и заплакал, не стыдясь слез.
Снизу передавали воду наверх в чем только можно: в разнокалиберных сосудах, в хурджинах и даже в плотно сомкнутых ладонях.
Люди пили, пили и не могли напиться. Старик поил коня, который шумно фыркал.
А вода все прибывала, и вскоре тем, кто был на дне, пришлось ретироваться, воспользовавшись предусмотрительно вырытыми ступенями.
Курбан нес в баклажке воду и не заметил, как обронил нож на предпоследней ступеньке. Тускло блеснув, тот упал на скользкую землю.
…Откуда людям было знать, что подчиняясь команде Зерена – сложнейшей кибернетической системы, смонтированной из органических молекул и способной воспроизводить себе подобных, – великое множество корней собирает влагу и передает в только что отрытую яму, попутно насыщая воду необходимыми органическими добавлениями.
Откуда было им знать, что капилляры трудятся с полной нагрузкой, подобно крохотным ручейкам насыщая более полноводные потоки.
Один только Атагельды, продолжавший неподвижно стоять на краю колодца, смутно видел перед мысленным взором удивительную картину: глубоко под ногами во все стороны
