приказал отправляться домой.
В наше оправдание надо сказать, что поиски трала были безрезультатны даже тогда, когда этим занялись подводники, вооруженные аквалангами. Вероятно, место потери было установлено недостаточно точно. А в этом деле даже сто метров имеют значение.
Зато мы нашли несколько потерянных якорей, благополучно поднятых с нашей помощью. Это несколько реабилитировало нас в глазах капитана: эти якоря, лежавшие на дне моря, числились за ним.
Глава 15
Незаметно подошел сентябрь. В конце августа разъехались студенты и преподаватели. На биостанции нас, приезжих, осталось всего несколько человек.
Мы перебрались после отъезда студентов в комнату общежития под музеем. Я вновь вкусила сладости цивилизации и откровенно радовалась электрическому свету и возможности разводить примус, не закрывая его своим телом от бешеных порывов ветра. Романтика жизни в палатке на лоне природы приелась мне за последние недели. Надоела теснота, неустроенность нашего парусинового дома, отсутствие света и непрерывный сильный ветер, мешающий работать у палатки.
Ждать, что погода станет лучше, у нас нет никаких оснований. Поэтому я ежедневно ухожу за стену Левинсона, где значительно глубже, и хотя и здесь дно просматривается плохо, но скорее можно выплыть на прозрачную воду. Невольно в такие дни все внимание сосредоточивается на толще воды. Это тоже имеет свои преимущества, ведь когда плывешь опустив лицо вниз и рассматриваешь все те интересные вещи, которых так много на дне, часто не замечаешь происходящего у самого носа, около поверхности. А в толще воды теперь, когда у берегов появились стаи хамсы и шпрот, то и дело мелькают силуэты пелагических хищников, привлеченных к берегам обилием добычи.
Больше всего ставриды, правда, она довольно мелкая, но попадаются стаи и более крупных экземпляров. Ставридка в 10–15 сантиметров самая обычная рыба прибрежных вод. Ее косячки обязательно встречаются при каждой подводной экскурсии. Они охотятся за молодью кефали и атеринами, вылавливают что-то у самой поверхности воды или высматривают добычу между камнями. Несколько раз я видела довольно крупную ставриду, которая гонялась за мелкой рыбой на глубине, но близко они меня не подпускали, или, вернее, просто я не успевала до них доплыть.
В прежние годы самые крупные ставриды в уловах не превышали 25 сантиметров. Но несколько лет назад в Черном море появилась такая крупная ставрида, что рыбаки просто диву давались. Отдельные экземпляры достигали 45–47, а обычной считалась длина в 30–40 сантиметров. Громадные косяки ее откармливались на жирной черноморской хамсе, и промысел ставриды принял первостепенное значение. Вероятно, все слышали о рыбе-лоцмане, сопровождающей корабли и обязательно находящейся при сколько-нибудь крупной акуле. Эти полосатые лоцманы, о которых упоминают все авторы, описывающие южные моря и, разумеется, акул, относятся к тому же семейству, что и ставриды.
Мелкие ставриды охотно объедают купол медузы-аурелии. Можно видеть, как мимо медузы проплывает стайка ставриды, мимоходом отщипывая от нее по кусочку. Медуза делает слабые попытки выбраться из зоны опасности, но к тому времени, когда ставриды исчезают, от нее остается только верхняя часть купола и жалкая бахромка по краям. Смариды тоже не упускают случая пощипать медузу и с аппетитом объедают студенистые края.
С другой медузой — корнеротом (пилемой) у ставриды отношения особого характера. Корнероты появились у берегов в большом количестве во второй половине лета. Сначала мы почти не обращали на них внимания и единственно старались избежать соприкосновений со жгучими щупальцами. Теперь, увидев издали голубоватый, слегка матовый купол, мы прямо плывем к нему.
Дело в том, что около медузы часто шныряют совсем крошечные рыбки-мальки, не более трех сантиметров длиной. Их пребывание рядом с таким опасным для них животным, как медуза, казалось нам случайным, пока однажды мы не заметили, как при нашем приближении все мальки быстро нырнули под купол и, видимо, чувствовали себя там совсем неплохо. Сквозь купол смутно виднелись темноватые тельца. Не было заметно, чтобы соседство обжигающих щупалец мешало им вести себя совершенно непринужденно в студенистом убежище. Я осторожно перевернула медузу куполом вниз и заглянула внутрь. Одно из щупалец скользнуло по моей руке, и до вечера на коже оставалось красное пятно, как от ожога крапивой. А мальки смирно стояли в перевернутом колоколе, как в чаше, и не собирались покидать уютное местечко. Это были маленькие ставридки.
Обжигающие стрекательные клетки медузы расположены на кружевной бахроме щупалец, колокол совершенно безопасен. Мальки удивительно ловко избегают прикосновения стрекательных клеток; для них медуза очень надежное убежище, в котором можно спрятаться от многочисленных врагов. На этой почве было одно недоразумение; подводный охотник, не разобравшись в чем, собственно, дело, считал своим, долгом, встретив медузу, обязательно разорвать ее на клочки своим гарпуном, чтобы освободить бедных рыбок, которых медуза «поймала».
Иногда неосторожный малек действительно нарывается на стрекательные клетки, и тогда медуза спокойно его переваривает. Но я видела подобный случай только однажды. Вероятно, это бывает не часто. А раза два в медузе оказались не ставридки, а какие-то другие мальки; мы их приняли за луфарей. Одна такая встреча произошла во время киносъемок в сентябре. Большая пилема, которую мы с Виталием приметили вдали, была бы прекрасным украшением подводного пейзажа, но для этого ее надо было подвести к аппарату, стоявшему на выступе рифа. Осторожно взяв медузу за колокол, мы по очереди подталкивали ее к камере.
Сопротивлением воды развернуло колокол, и он стал плоским, как блин. И тут я заметила крохотную рыбку, вероятно луфарика, суетившегося вокруг нас. Он пытался спрятаться под купол, но мы плыли быстрее, и он отстал. Бедняга, однако, не терял надежды. Когда мы отпустили медузу и она, медленно пульсируя, прошла мимо объектива, тут-то и появился ее жилец. Он сразу нырнул под купол, и потом, как я ни выворачивала и не трясла медузу, он всеми силами старался от нее не отставать. Следовало бы поймать малютку и определить точно, кто же он, этот житель, похожий на луфаря, но я его пожалела. Он был очень трогателен в своей настойчивости, и тогда я почти не сомневалась в том, что это был луфарь.
Мальки часто становятся добычей мелкой ставриды. Стайки крошечных кефалек пасутся у самого уреза воды или собирают корм (планктон и детрит) с поверхности воды.
В наиболее мелких местах у берега, где глубина всего несколько десятков сантиметров, а то и меньше, мальки находятся в относительной безопасности. Но плавая над глубиной, они каждую минуту могут быть съедены. Правда, когда стайка мальков идет близко под поверхностью, во время даже небольшого волнения их каплевидные тельца теряются в чередовании блеска и теней, и мальки становятся не слишком заметными издали.
А однажды мне пришлось видеть следующее: на якоре, метрах в ста от берега стояла шлюпка биостанции. Я плыла мимо и случайно обратила внимание на цепочку серебристых капель, похожих на капли ртути. Они быстро катились вдоль красного киля шлюпки и исчезали за его краем. Я остановилась, глядя с недоумением на странное явление. Может быть, это пузырьки воздуха, но почему же они движутся не вверх, а по горизонтали? Откуда берутся и куда исчезают? Я нырнула под лодку и посмотрела на киль с другой стороны. Там было то же самое, только движение капель шло в обратном направлении. Вблизи было видно, как из-за края киля появлялась капля, катилась до противоположного конца и исчезала за краем доски.
Я подставила ладони и осторожно поймала одну из капелек. Малек кефали спокойно стоял в горсти, пока я не опустила руки. Тогда он опять присоединился к бесконечной цепочке товарищей, и через секунду его нельзя было отличить от нескольких десятков таких же мальков. Я не могла понять такого, с моей точки зрения бессмысленного, плавания вокруг киля. Но когда оглянулась, то увидела, что совсем рядом охотится стайка мелкой ставриды.
Мое предположение оправдалось. Когда хищные силуэты ставридок исчезли из глаз, мальки как-то сразу сгруппировались в стайку и отправились дальше. Непонятно только, зачем они крутились вокруг лодки. Вероятно, им казалось, что они уходят от опасного соседства все дальше и дальше под прикрытием ее тени.
Стайку мальков очень трудно разбить. Как бы вы ни разрезали рукой плотную группу рыбешек, они немедленно смыкаются опять в одно целое. Это инстинктивное тяготение к стайности помогает рыбкам в их борьбе за существование. То, чего не заметит одна рыба, заметят несколько из них в стае. Если хищник бросится на одну или двух рыб, он поймает их легко; если же он нападает на целую стаю, то мечется за одной, за другой и в конце концов упускает обеих.
Мелкие луфари около 10–15 сантиметров, как я уже говорила, часто разбойничают у самых берегов. Более крупные попадались реже, но несколько раз мне встречались и они, эти волки моря, отливающие в лучах солнца голубым и розоватым серебром. Известно, что даже совершенно насытившиеся луфари продолжают истреблять косяк рыбы, следуя за ним и оставляя на своем пути куски разорванной добычи. Как они охотились, я видела, и зрелище это не для слабонервных людей.
В ихтиологической литературе мне встречались упоминания о поимке луфарей до полутора метров длиной. Обычно в уловах у берегов Крыма бывают луфари в 20–25 сантиметров. Изредка попадаются экземпляры более метра. Луфари, с точки зрения гастрономической, рыба превосходная. Кроме того, съедая луфаря, вы спасаете жизнь многим беззащитным рыбам. Не знаю, какое из этих соображений заставляло наших охотников совершенно терять голову при виде крупных луфарей, но боюсь, что первое, хотя они больше толковали о соображениях чисто гуманных.
Когда говоришь о пелагических хищниках, нельзя не сказать несколько слов о пеламиде. При одном взгляде на ее тело идеально торпедообразной формы, становится ясно, что перед тобой замечательный пловец, могущий развивать большую скорость. Я встретилась с пеламидой только дважды, но каждая встреча доставила мне много удовольствия. Я плавала довольно далеко от берега, примерно на расстоянии километра, там, где вода была совсем прозрачной. На глубине метров двух мимо меня быстро прошла пеламида, я успела только разглядеть косые черные полосы на синей спине. Она вернулась через минуту, и снова я залюбовалась на живую торпеду, которая, казалось, без малейшего усилия скользила в воде. Она не подходила близко, но ее силуэт мелькнул еще несколько раз, прежде чем она ушла.
Во многих описаниях путешествий по океанам и морям упоминается рыба «бонито». Обычно переводчики так и оставляют это название, вероятно для придания рассказу экзотического колорита. Чаще речь идет о пеламиде, хотя иногда так называют и «маленького» полосатого тунца, достигающего «всего» только метровой длины. «Маленький» в отношении метровой рыбы звучит странно, но по сравнению с громадными синими тунцами, более трех метров длины, весящих 500 килограммов, метровая рыба выглядит, разумеется, малюткой. Трехметровые тунцы встречаются изредка и в Черном море. Иногда они пиратствуют, поедая рыбу, попавшую в невод. Но взять такую крупную стремительную рыбу, как тунец, не всегда бывает возможно.
Во второй раз мне повезло больше: я плавала недалеко от бухты Разбойника, когда неожиданно для меня появились три пеламиды. Они стремительным броском очутились рядом с косячком небольшой ставриды, плававшей у самой поверхности воды. Ставриды сами отличные пловцы и отнюдь не вегетарианцы. Только что на моих глазах эта стайка съела несколько мальков кефали и проявила при этом и большую быстроту и ловкость. Но пеламиды налетели так неожиданно и с такой легкостью повторяли все зигзаги и увертки испуганных ставрид, что я глазом не успела моргнуть, как несколько ставридок исчезли в жадных пастях пеламид. В следующее мгновение все скрылись, и ставридки и их преследователи. Зрелище охоты луфарей
