— Ну? В чем дело?
— Им кто-то сказал, что в цистозире пропасть йода и брома. Так это они лечатся.
— Надо же им объяснить, что это ерунда, — сказал Николай, решительно направляясь к несчастным, которые методически снимали с себя кожу.
Ему не поверили. Напрасно он уверял их, что водоросли не те, да и метод сомнителен. Вероятно, уезжающие передавали слух о дивных целебных свойствах вновь прибывшим, потому что в то лето время от времени на берегу можно было видеть последователей этого нелепого заблуждения.
Глава 6
Большой зал музея очень удобен для работы. Нам отгородили три окна с широченными подоконниками, выполняющими роль рабочих столов. Громадные до потолка окна никогда не открываются, и солнце так нагревает помещение, что это сказывается на наших «натурщиках». Свой протест они выражают самым простым и понятным путем — они дохнут.
Рядом с музеем находится темная аквариальная. Считается, что там прохладно. Действительно, там не более 25 градусов тепла.
Я таскаю воду ведро за ведром и несколько раз в день меняю ее в каждом сосуде, где сидят животные, но это мало помогает. В конце концов пришлось махнуть рукой на море и засесть за работу, чтобы как можно скорее разделаться с нежными существами. После смерти они неузнаваемо меняются, особенно прозрачные маленькие рачки-бокоплавы и мизиды. Их панцирь становится матовым, рисунок на нем почти исчезает.
Надо сказать, что некоторые из крошечных рачков-бокоплавов, кажущихся невооруженному глазу просто буроватыми или желтыми, под бинокуляром оборачиваются фантастическими красавцами с золотыми, лазурными и алыми узорами. Мы их рисуем, ставя под объективы бинокуляра стеклянные чашечки Петри с водой, где плавают эти маленькие, но такие важные для жизни моря существа.
В большом стеклянном кристаллизаторе живут креветки. Они хорошо переносят неволю, и некоторые из них поедут с нами в Москву. Среди аквариумистов всегда есть желающие держать в аквариуме с искусственной морской водой этих забавных рачков. Черноморские креветки невелики, самые крупные, зеленовато-желтые палемоны-адсперзусы, предпочитающие заросли зостеры, обычно не более семи-восьми сантиметров. Еще меньше палемоны-элегансы, живущие в цистозире. На их теле и лапках белые, синие и оранжевые разводы и перевязки.
Я промываю в ведре пучки водорослей. Населяющие их ракообразные и черви покидают свои убежища и мечутся в воде. Осторожно процедив кишащую животными воду, выбираю самых мелких из них и пускаю в аквариум, где медленно проплывают креветки, вытянув изящные тонкие лапки и нежнейшие усики. Они ощупывают ими воду и дно вокруг себя. Рачка или червя креветка хватает всеми лапками и прижимает к телу, но ко рту обязательно подносит передними, клешненосными лапками, запихивая в рот, как банан. После каждого съеденного животного креветка обязательно чистится с головы до хвоста. Лапками проводит по спине и хвосту, обирает невидимую грязь с головы и усов и тщательно протирает глаза. После этого креветка начинает неторопливую охоту за другим животным. Представьте себе, что вы принимаете за обедом ванну после каждого блюда: суп — ванна, второе — ванна, компот — ванна…
Понемногу наедаясь, креветка теряет свою прозрачность. Внутри нее появляется темное пятно. Это просвечивает желудок; цвет пятна зависит от цвета съеденной пищи.
Меня однажды сильно подвела эта прозрачность креветок. На Казантипе, в подземном водоеме, наш товарищ по работе нашел красных рачков-мизид. Они были такого ярчайше- красного цвета, что не хватало силы акварельных красок, чтобы точно его передать. Наш приятель трясся, как кощей, над своими красными мизидами, за которыми надо было идти километров пять, а потом спускаться под землю в узкую расщелину. А мизид у него было много.
Я поленилась наловить в море корм для креветок и, пользуясь отсутствием владельца, скормила креветкам несколько красных мизид. Он не мог бы обнаружить преступления, если бы у моих креветок не просвечивало внутри тела предательское ярко-красное пятно.
Мне порядком влетело, что, впрочем, было совершенно правильно. Я бы на его месте тоже кричала и долго и громко. На Черном и Азовском морях всех креветок называют рачками, или усиками. На рынках приморских селений их продают, отмеривая стаканами, как подсолнушки. Вареные в подсоленой воде креветки заслуживают самого пристального внимания любителей вкусно покушать. Для того, чтобы наесться креветками, надо большое терпение и неограниченный запас времени. Есть креветок — это искусство: вы деликатно берете двумя пальцами левой руки за тельце красной и сочной креветки, а правой рукой одним точным движением снимаете панцирь с хвоста. Обнажается крошечный кусочек нежного розового мяса, тающего во рту. Остальную часть креветки можно смело выбросить. Промышляют обычно крупных креветок-адсперзусов. В некоторых районах, где много морской травы, их запасы очень велики.
Плоская и пестрая ракушка-гиббула, лежавшая на дне банки, вдруг с неожиданной быстротой бежит по дну, бойко семеня тонкими ножками. Это рак-отшельник клибанарий с красными и синими пятнами на теле и красными лапками прячет в пустой раковине моллюска свое мягкое, незащищенное панцирем брюшко. Клибанарий встречается среди камней и в цистозире.
Другой рак-отшельник, диоген, предпочитает жить на песчаном грунте. Диоген немного крупнее клибанария, и у него сильно развита левая клешня, которой он прикрывает вход в свою крепость. Окрашен он более скромно, в серо-желтый цвет с темными пятнами, живет большей частью в раковине моллюска-нассы.
Раки-отшельники переносят неволю, кормить их надо моллюсками, разбивая крупных митилястеров и мидий, слишком больших для слабых маленьких клешней отшельников. С брюхоногими моллюсками отшельники управляются сами, ловко вскрывая крышечки раковин и выедая их обитателя. Часто после этого рак-отшельник переходит в опустевшую раковину съеденного им моллюска.
Обычно необходимость новой квартиры вызывается ростом рака, которому становится тесным прежнее помещение. А иногда раковина не удовлетворяет его по каким-то таинственным причинам, не ясным для наблюдателя, так как отшельник начинает перебираться из только что обжитой раковины в другую, совершенно такую же.
Смена помещения происходит так: рак подбегает к пустой раковине и долго, внимательно ощупывает внутренность своего будущего жилища, глубоко запуская в него то одну, то другую клешню. Иногда он даже переворачивает раковину и ощупывает ее снаружи. Потом начинается чистка помещения. Отшельник клешнями вытаскивает песчинки, что-то сглаживает, отщипывает и вытирает внутри, пока его не удовлетворит идеальная чистота нового дома. Такое пристрастие к чистоте не удивительно. Его мягкое брюшко нуждается не только в защите, но и требует, чтобы жесткие и острые песчинки и остатки моллюска, бывшие в раковине, не натирали и не беспокоили его.
После заключительного осмотра рак высоко приподнимается на ножках, вытаскивает брюшко из старого помещения и бочком подбирается к очищенной им раковине. Захватив лапками ее устье он засовывает туда брюшко. Если рядом находятся другие отшельники, рак придерживает на всякий случай одной лапкой и старый домик. А то соседи могут его утащить и поселиться на освободившейся площади. Обычно первый раз рак только примеривается к новому дому.
Он вылезает снова и еще что-то вытаскивает и ковыряет внутри раковины. Когда, наконец, он совершенно доволен, то залезает в домик уже окончательно, и его короткие сильные ножки, расположенные на мягком брюшке, крепко вцепляются в стенки раковины изнутри. После этого вытащить отшельника из нее довольно трудно. Если в аквариум с несколькими отшельниками положить пустую ракушку, то за нее начинают драться несколько раков. Но надо давать им такие же раковины, как и те, в которых сидят раки, тогда они охотнее в них селятся.
Крабы рассажены в разные сосуды. Одни из них никогда не покидают воду и требуют частой ее смены в аквариуме. Другие большую часть времени проводят на камнях вне воды. Но независимо от размеров и образа жизни манеры у них примерно одинаковы, особенно когда они едят. — Мясо, рыба, мотыль, моллюски, другие ракообразные, обрастания с камней — все съедается с удовольствием. Кусочки пищи отщипываются клешней и аккуратно отправляются в рот. Длинных червей или волокна мяса краб держит в клешнях и, съедая, перехватывает то одной, то другой клешней. Их манера употреблять клешни для еды или обороны, будто это руки, чем-то напоминает обезьян.
Самый крупный краб Черного моря — эрифия, или каменный краб. У него массивные клешни зловещего оранжево-лилового цвета с темно-фиолетовыми, почти черными пальцами; спина темно-лиловая и сплошь покрыта мельчайшим желтоватым узором из колец и пятен. В Крыму его называют красняк.
В том, что я легко поймаю большую эрифию, у меня не было сомнений. Я много имела дела с крабами и обращаться с ними умею: надо брать их за самое широкое место спины, и тогда краб совершенно беспомощен.
У меня было достаточно практики в предыдущем году, когда я привезла в Москву из Керчи отличного большого краба. Это был зеленый с охристо-желтым оттенком травяной краб, который часто встречается в зарослях морской травы зостеры на песчаном грунте. Он немного меньше каменного краба, но достаточно хорошо вооружен, чтобы и к нему относиться с уважением. Краба назвали Лизаветой; характер у нее был препаршивый. Правда, я сама отчасти в этом виновата. Мне доставляло большое удовольствие дразнить бедное животное, делая вид, что я хочу схватить его за спинку. Лизавета немедленно принимала вызов и начинала подскакивать на широко расставленных ножках, угрожая мне здоровенными клешнями.
Дошло до того, что стоило мне подойти к аквариуму, как Лизавета уже лезла на стенку от злости. Я подарила ее одному любителю, и он обещал мне, что кротостью и любовью завоюет расположение Лизы. Он даже хвалился блестящими результатами своего метода, но Лизавета только выжидала удобный момент и, когда он настал, так хватила кроткого хозяина за палец, что у него пропала всякая охота общаться с ней без помощи длинного пинцета.
В аквариуме, где мало воды и относительно тесно, краб почти не может защищаться. Другое дело на свободе, где он может двигаться в любом направлении и где все преимущества на его стороне.
В этом я убедилась в тот день, когда в поисках крупного каменного краба заплыла за Кузьмичов камень. Отличный краб сидел у скалы на совсем небольшой глубине, около двух или трех метров. Я тогда еще не привыкла к иллюзорному увеличению предметов под водой, и он показался мне раза в три больше самого крупного травяного краба, с которым мне когда-либо приходилось иметь дело. Я ринулась на него сверху, намереваясь привычным жестом схватить за спинку, но не тут-то было. Краб успел юркнуть в расщелину камня и выставил из нее клешни. Хватать краба за клешню более чем легкомысленно. Мне пришлось отступить. Лежа на поверхности воды, я наблюдала за ним.
