— Немного вина, — предложил Чезаре, снова наполняя бокал. Она охотно пригубила вино.
— Говорят, ты скоро будешь хозяином Романьи и даже всей Италии?
— Болтовня, — ответил Чезаре. — Хотя все может быть. Мои шансы возросли бы, имей я твою способность превращать мужчин в покорных рабов. К слову, даже главный советник медленно умирает от удушья неутоленной страсти к тебе.
— Он, как корова, жует свою жвачку и смотрит на меня голодными глазами. Когда он меня хочет, то посылает слугу — боится, что я плюну ему в лицо, — Мария звонко засмеялась.
Чезаре глотнул вина.
— И все так невезучи, как он?
— Он разве тебе не сказал, что я не покупаюсь?
— Я не говорю о покупке.
Она ничего не ответила, и Чезаре погладил ее руку.
— Ты напоминаешь мою сестру Лукрецию.
— Но она же блондинка.
— Я хочу сказать, ты так же божественно красива. Говорят, правда, что она бесподобна в постели.
Мария внимательно посмотрела на герцога и не освободилась от его руки. Он был явно не таким мужчиной, как замухрышка-советник.
— Что бывает, когда ты хочешь давать, а не покупаться?
— Мне нравится твоя откровенность. Я слышала, ты очень прямой в обращении с людьми…
— Лисья изворотливость нужна лишь в отношениях с недругами.
— Я иногда позволяю прикасаться к себе только очень сильным мужчинам. — Мария смотрела на него без улыбки.
Боже, да это взгляд Лукреции, выражающий желание! В эти несколько секунд он с изумлением подумал, что она, наверное, всегда выглядела жемчужиной даже в лохмотьях, на задворках бедных кварталов. Ах, сверкать бы ей при королевском дворе!
— О чем ты думаешь? — спросила она встревожено. — Почему так на меня смотришь?
— Я подумал, что ты даже красивее, чем Лукреция.
— Она не была бы польщена, услышав это.
— Сестра, вероятно, ответила бы, что превосходит тебя в будуаре.
— Даже сегодня ты не смог бы сравнить нас, ты же никогда не спал с ней.
Чезаре медленно поднялся, не отрывая от Марии глаз. Она подошла к нему с приоткрытым ртом и, прижавшись всем телом, охватила влажными губами его губы, языком заполнила его рот. Он ощущал упругость ее высокой груди, округлые горячие бедра и эту несравненную нижнюю часть живота, в которую уперлось его отяжелевшее копье.
— Пошли в спальню, — прошептал он.
— Нет, здесь, сейчас!
Он осторожно подтолкнул ее к дивану. Главный советник обещал, что они будут одни, но какое это имеет значение, страх — это удел слабых.
Она вскрикнула, когда его рука коснулась лилии и широко раздвинула бедра, облегчив доступ к заветному месту ищущим пальцам. Чезаре нащупал маленький выступ, прямой и твердый. Прикосновение его чутких пальцев вызвало у страстной цыганки настоящий приступ бешенства. Она рычала, как тигрица. Лаская и мучая ее, доводя до вершины возбуждения и одновременно контролируя свою нарастающую страсть, Чезаре почувствовал, как она исполняет под ним искрометный танец.
— Давай, — обжег его щеку горячий шепот, — сделай это сейчас.
Теперь, когда наступил решающий момент, словно опасаясь силы своей страсти, он колебался, продолжая ласкать ее пальцами, пока она не застонала в экстазе.
— Пожалуйста, сделай это сейчас, — умоляла она. Бедра цыганки широко раздвинулись, почувствовав его прикосновение. Она вцепилась в его плечи дрожащими руками. Он медлил, наслаждаясь видом и звуками ее безумной страсти. Она убрала руку с плеча и судорожно схватилась за раскаленный шомпол, вталкивая его в себя. Затем она сжала бедра, сузив проход для поршня, который работал без перебоев. Мария смотрела на него затуманенным от сладкой муки взглядом, стонала, судорожно хватаясь руками за лицо герцога. Он сам был весь в огне, предварительная игра подготовила его к быстрому освобождению.
Извиваясь, дергаясь, издавая нечленораздельные звуки, Мария тоже приближалась к финальному аккорду. Она хватала его за плечи, сжимала и разбрасывала бедра, обвивая ногами его спину. Он подсунул руку под ее ягодицы и ощутил дрожь возбужденного женского тела.
— Дальше, дальше, — стонала Мария!
Чезаре раздвинул ягодицы, и она издала исступленный вопль, когда его палец проник глубоко внутрь. Должно быть, сейчас наступит блаженный миг, успел подумать он, обрушиваясь в нее во всю длину своего могучего орудия. Она широко раскрыла сияющие глаза и в них отразилось все: любовь, сладкая мука, страсть, самозабвение. Мария конвульсивно дергалась, стонала, потом ее рот широко открылся, голова запрокинулась, бедра сжали его в тиски, женщина издала истошный вопль, другой, третий и затихла — прекрасная, покоренная — в руках Чезаре. Он тоже ворвался в нее последним ударом и сгорел, словно подношение на жертвенном алтаре. Мария обняла его, нежно поцеловала в щеку. Главный советник был прав, подумал Чезаре, такое сокровище стоит удара ножом…
На следующий день в бодром расположении духа Чезаре командовал войсками, штурмовавшими крепость. Все оставшиеся ночи в Имоле ему предстояло наслаждаться телом Марии. Она в него влюбилась и стала рабыней, с которой он мог делать все, что хочет. Он даже думал, как ее пристроить поближе к себе на весь период военной кампании. Чезаре был так доволен своим успехом, что не пожелал дать отчет о своей победе главному советнику. Вместо ответа на его вежливый вопрос герцог ограничился скупой ремаркой: 'Она действительно очень темпераментна'.
При разработке плана взятия крепости его помощники предложили немедленно начать штурм. Но у герцога было иное мнение. По полученным данным он установил, что боеприпасы в крепости иссякнут через несколько дней. Поэтому он остановил свой выбор на осаде, отдав приказ постоянно обстреливать крепость артиллерийским огнем. Осада продолжалась четыре дня. Защитники понесли большие потери, и их командир, капитан ди Ринальдо, потеряв всякую надежду на помощь Форли, который сам был окружен войсками герцога, согласился капитулировать. При этом Чезаре Борджиа великодушно помиловал капитана и его солдат. Армия выступила в направлении Форли.
Глава 15
Катарина Сфорца-Риарио слыла резкой, жестокой и непреклонной женщиной. Может быть, к этому графиню вынудила жизнь. Отец был убит у нее на глазах в Милане, а муж Джироламо Риарио растерзан толпой в городе, который ей предстояло защищать. Ее второй муж был тоже убит мятежниками, которых она приказала уничтожить, причем сама возглавила карательный отряд. Третий муж умер естественной смертью. Но надо сказать, что все эти беды не сломили ее.
Катарина Сфорца-Риарио не любила быть одна, ей нужны были мужчины, муж, любовник. Но она также дорожила независимостью и свободой. Всех, кто на это покушался, она в конце концов начинала презирать.
Как большинство итальянских женщин, она слышала о Чезаре Борджиа, который теперь намеревался захватить
ее город по приказу папы. Говорили, что он красивый и волевой мужчина. А вот посмотрим, справится ли он со мной, думала Катарина. Несколько недель по ее распоряжению строились укрепления, готовилась оборона. Теперь, когда его войска находились в нескольких часах от города, ситуация осложнилась неожиданной проблемой: как и в Имоле, начались волнения среди горожан, по отношению к которым она была далеко не милостива.
Ходили разговоры, что надо сдать город без боя. И кому? Этому незаконнорожденному сыну выскочки-кардинала, пролезшего на папский престол! Поэтому брат графини Алессандро вышел из крепости с вооруженным отрядом, чтобы убедить совет города держаться до конца.
Стоя с охраной на крепостной стене, графиня всматривалась в сторону Форли. Оттуда доносились шум и крики. Неясно было, что это: выражение страха перед нападением врага или угрозы в адрес ее и брата. Внизу, под стеной, через широкий ров был перекинут мост.
— Смотрите, синьора! — крикнул командир охранного отряда.
Увиденное привело графиню в ярость. Ее брат с солдатами, взяв под охрану двух уважаемых граждан, отступали, отбиваясь от наседавших горожан. Двое уже упали под ударами мечей и дубинок.
— Открыть огонь из пушек! — приказала Катарина. Орудия дали залп, по мосту устремились солдаты, мятежники разбежались.
Катарина спустилась вниз. У брата вся рука была в крови, а в глазах застыло отчаяние.
— Они хотят сдать город! — крикнул он срывающимся голосом, указывая на двух пленников, окруженных солдатами.
Графиня пришла в ярость.
— Как вы смеете игнорировать мои приказы? Один из пленников, Галеазо Ферранте, известный своим бесстрашием, выступил вперед.
— Синьора, надо смотреть правде в глаза. Наше положение безнадежно. Если же мы сложим оружие, герцог Валентинский проявит к нам великодушие, как и в других местах.
— Ах ты нахал! — она подошла ближе. — Ты что, не желаешь подчиняться своему законному суверену?
Ферранте не оробел. Его громкий голос услышали все защитники крепости:
— Синьора, когда суверен потерял доверие народа и правит им грубой силой, он теряет право требовать подчинения от своих подданных.
Графиня ударила пленника по лицу, он вскинул руку, но тут же наткнулся на десяток сабель.
— Бросить этих негодяев в подземелье, — распорядилась она. — Пусть подумают о своей судьбе.
К концу дня Чезаре Борджиа во главе своих войск вступил в Форли под приветственные возгласы горожан, встречавших его как избавителя от коварной графини. Он немедленно начал подготовку к штурму крепости, над которой вызывающе развевался флаг с родовым гербом семейства Сфорца.
Чезаре знал о решимости упрямой графини драться до конца. Тем не менее он сделал хитроумный жест, чтобы в глазах граждан Форли подтвердить репутацию справедливого, великодушного человека, которого следует не бояться, а поддерживать. Герцог прискакал ко рву, окружающему крепость, и предложил графине переговоры об условиях мирной капитуляции. Он заявил, что хочет избежать ненужных жертв, которые неизбежно будут понесены из-за ее упрямства. Наступила тишина, за стенами молчали. Чезаре уже повернул было коня, но тут послышался голос глашатая со стены, который сообщил, что встреча состоится, если герцог не возражает, на подъемном мосту через ров.
Этой графине не откажешь в мужестве, решил Чезаре. В сопровождении шестидесяти солдат он приблизился к крепостной стене. Со скрежетом мост опустился, открылись ворота, и в них Чезаре впервые увидел графиню, неожиданно для него отмеченную благородной, строгой красотой. Чезаре медленно спустился с коня, пощупал рукоятку сабли и не спеша пошел ко рву. Едва он ступил на мост, как раздался скрежет — мост стал быстро подниматься, а из крепости ударили пушки. Чезаре, не раздумывая, прыгнул вниз. В мутную воду с берега он не свалился только потому, что успел ухватиться за кусты. Тут же солдаты подхватили его, а осадная артиллерия дала ответный залп.
