являются подражаниями иностранным образцам, мало связанными с местной традицией. В то время, когда все условия способствовали развитию еврейской культуры, похоже, что национальный дух в гораздо большей мере отразился в поэзии и историографии, где были достигнуты действительно непревзойденные высоты.
В любом случае торговля и ремесло позволили повысить уровень жизни в стране, что способствовало развитию нации в целом. В то же время набор огромной армии рабочих, необходимых для строительства зданий, фортификационных сооружений, Храма и дворцов, государственных рудников и перерабатывающих заводов, представлял опасность для народа и его экономики.
Естественно, что далекоидущие планы Соломона не могли реализоваться без четко работающей налоговой системы и администрации. Обе эти составляющие, как и система принудительного труда, были созданы по примеру Египта и Месопотамии. Как и народы, жившие вдоль Нила и Евфрата, население Израиля воспринимало это бремя без энтузиазма.
Любое принуждение, осуществляемое по отношению к личности, должно быть оправданным стремлением к высшей цели, рождающей чувство долга. На этих струнах и играл властолюбивый Иеровоам. Соломон был вынужден обратиться к народу, чтобы объяснить необходимость этой меры: общий труд важен для будущего всего народа.
Люди, призванные на общественные работы, по своему положению и правам оказывались в той же ситуации, что и солдаты (3 Цар., 9: 22; 2 Пар., 8: 9). Важно, что представители палестинских народов, которые точно так же привлекались на общие общественные работы (3 Цар., 9: 21; 2 Пар., 8: 7—8), пользовались такими же правами, как и израильтяне. Идумеяне, моавитяне и аммонитяне жили в таких же лагерях, как и израильтяне. Заметим также, что личные права рабов неизраильского происхождения защищались законом. Если хозяин наносил рабу увечье, то его освобождали.
Правда, неизвестно, сколько времени отдавали службе израильтяне и неизраильтяне. Очевидно, что после окончания срока службы или отбытия трудовой повинности, а также по достижении определенного возраста они покидали лагеря и становились свободными. Подобное решение совпадало с общей либеральной политикой, осуществлявшейся по отношению к неизраильтянам, и стимулировало их сближение с Израилем.
Рассказывают, что на работы одновременно призывалось 10 000 человек; проработав в Ливане в течение одного месяца, они освобождались на последующие два. Легко представить, насколько эффективным оказался такой порядок. Похоже, что это стало системой, когда постоянно была задействована только треть наемных рабочих.
Подобный принцип мог быть осуществлен только при соответствующей обеспеченности человеческими ресурсами, а они для тех времен были гигантскими. Цифры можно воспринять и иначе, поскольку нам известно, какое количество рабочих требовалось для строительства крепостей, на железных рудниках и заводах, равно как и в гавани Ецион-Гавера.
Естественно, что документы эпохи Соломона включали подлинные отчеты о количестве рабочих на строительных объектах. В источниках только говорится о ливанских плотниках и каменотесах, но вышеупомянутая цифра – 153 600 – включает 70 000 носильщиков, 80 000 каменотесов, 3600 надсмотрщиков; в Третьей книге Царств (5: 16) приведена иная цифра – 3300 человек. Возможно, первая цифра отражает общее число рабочих в стране, часть из которых – в Ливане – несомненно, была самой большой. Следовательно, упоминание о 50 000 неизраильтян не было придумано позднее, поскольку содержащееся в нем замечание о надсмотрщиках противоречит другому, о том, что в качестве таковых использовали только израильтян (3 Цар., 9: 22; 2 Пар., 8: 9).
Численность населения, проживавшего к востоку и к западу от Иордана, позволяет утверждать, что существовало примерно столько неизраильтян, сколько было необходимо для формирования армии рабочих, и что цифра 3000 израильтян относится только к ливанским бригадам.
Что же касается надсмотрщиков, то в традиционных отчетах содержатся противоречия. Из Третьей книги Царств (9: 23) ясно, что было 550 надсмотрщиков (во Второй книге Паралипоменон (8: 10) названа цифра 250). Отмечается, что эту должность занимали только израильтяне. В другом месте (2 Пар., 2: 18) говорится о 3600 неизраильских надзирателях.
Необученных и малоквалифицированных рабочих заменить было легко, но обученные мастера и надсмотрщики, особенно те, что были заняты на металлоплавильных горнах и перерабатывающих заводах, должны были оставаться на своих местах как можно дольше. Последние «побуждали народ к работе» (2 Пар., 2: 18), то есть находились в привилегированном положении. Но положение главных надзирателей сохранялось за израильтянами.
Учреждение подобной армии рабочих имело далекоидущие социальные последствия. Землевладельцам пришлось больше работать, поскольку треть рабочей силы ежегодно изымалась из обычного процесса. В результате труд оставшихся стал цениться выше. Более того, содержание огромного числа рабочих требовало взимания весьма обременительного налога. Только при четко функционирующей административной системе, подкрепленной большими военными ресурсами, можно было отважиться на подобное предприятие. За это время внутри государства так и не сложилось ни нового класса горожан, ни какой-либо группы собственников.
По-прежнему свобода личности была ограничена, а предъявляемые требования как к члену общества были слишком высоки. В таком государстве, как Египет или Вавилон, где рабовладение существовало с незапамятных времен и где царь как сын или потомок Бога выпускал законы, направленные на безоговорочное религиозное послушание, политические, экономические и психологические условия сильно отличались от тех, что преобладали в молодом монотеистическом государстве.
Ситуацию определяло внутреннее напряжение: чтобы создать свободное, процветающее государство, требовалась наемная рабочая сила. Чтобы обеспечить экономическое будущее людей, они должны были сегодня платить большие налоги. Чтобы сохранить всеобщее равенство, кого-то следовало наделить особой властью. Истинная мудрость Соломона заключалась в том, что, осознавая трагичность ситуации, он не утратил веру в свою мечту.
Глава 9
Драма выдающейся личности
Чтобы установить, каким был Соломон на самом деле, надо попытаться освободить библейский текст от заведомого вымысла. В Книге Царств говорится, что в начале правления Соломону явился Господь и предложил ему все, что он захочет. Соломон ответил, что он, «отрок малый», унаследовал трон от отца своего Давида и ему нужен дар отличать, «что добро и что зло», чтобы справедливо судить свой народ. Удовлетворенный тем, что Соломон не попросил ни долгой жизни, ни богатств, ни наказания своих врагов, но лишь «сердце разумное, чтоб судить народ», Господь даровал ему мудрость, какой не обладал никто ни до, ни после него.
Очевидно, что случившееся имело место в Гаваоне – основном культовом центре до возведения Храма в Иерусалиме. Следовательно, история очень древняя и исходит из круга Саддукеев, которые служили в Гаваоне, а затем стали первосвященниками в Иерусалиме. Если бы этот рассказ появился после смерти Соломона, то в нем не содержалось бы упоминания об Иерусалимском храме, ибо после падения царства это выглядело бы как упрек Соломону (3 Цар., 11: 8).
В сокращенной версии того же эпизода (2 Пар., 1: 7) указывается, что это видение явилось в Гаваоне, куда царь отправлялся приносить жертвы. Как и в Книге Царств, здесь не содержится никаких намеков на разделение царства, в отличие от описания второго видения (2 Пар., 7: 12). И тут царю обещают долгую жизнь как награду за проявленное им благоразумие.
Однако Соломон умер вскоре после того, как ему исполнилось шестьдесят. Тогда не считали, что он прожил долгую жизнь. Сохранилось предание, что Соломон не дожил и до шестидесяти. Очевидно, поскольку в легендах содержатся только похвалы Соломону, версия возникла до его смерти.
Особое значение имеет форма, в которой переданы размышления Соломона и его попытка осознать собственное несовершенство. Обязательство перед своим народом быть справедливым, желание постигнуть различие между добром и злом в интересах всей нации – все эти размышления о морали рисуют образ социально ответственной личности. Могло ли случиться, что человек неопытный, нерешительный стал бы правителем, судьей, вершащим судьбы людей?
Хотя царь всегда оставался в неведении по поводу народного мнения, мы отчетливо видим, что главной
