Легенда о Дашагвах, совершавших жертвоприношения в течение десяти месяцев, не является единственным реликтовым воспоминанием о древнем годе, сохранившемся в литературе о жертвоприношениях. Описанная в «Айтарейя Брахмане» (I, 18, 12) церемония, называемая «праваргья», дает нам другой материал, где, как кажется, очень четко обозначено упоминание о старом годе.
Д-р М. Хауг в своем переводе «Айтарейя Брахманы» полностью описал эту церемонию. Она Длилась три дня и предваряла принесение в жертву животного и возлияние сомы – никто не мог Участвовать в последнем, не пройдя этой церемонии. Она обозначала возрождение солнца, и все это жертвоприношение (яджна) сохранялось в течение долгого времени в практике, как некий зародыш, как залог того, что она вызовет возврат солнца в должное время («Айтарейя Брахмана», I, 18). Одним из главных предметов применяемой утвари был особый глиняный горшок «гхарма» или «махавира». Поставив его на ведический алтарь, жрец-Адхварью делал кольцо из глины, специально привезенной к этому месту на спине осла. Затем он ставил горшок в центр этого кольца, вслед за чем разожженным огнем он сильно разогревал его. Горячий горшок снимал, подхватив двумя деревянными брусками, лил в него свеженадоенное коровье молоко и смешивал с молоком козы, у которой умер козленок. Завершив это, все молоко выплескивали в жертвенный огонь, известный как «ахаванийя». Оставшееся в горшке молоко выпивал верховный жрец Хотри (игравший ведущую роль на жертвоприношениях сомы). Об этих остатках свернувшегося молока говорится, что оно полно меда, сока жизни, пищи и очень горячее. «Айтарейя Брахмана» (I, 22) так описывает суть этой церемонии: «Молоко в сосуде – это зерно. Это зерно (в виде молока) возливается в Агни как в лоно богов для воспроизведения, поскольку Агни – лоно богов».
Это объяснение указывает на символический характер церемонии и показывает, что солнце, жертва года, таким путем сохраняется для времени как зерно, а затем возродится в соответствующем сезоне. Мантра же, которую читают при вливании молока в этот горшок, взята из Ригведы (III, 72(61), 8). Похоже на то, что этот стих был заимствован не только из-за простых словарных схождений, да и гимн этот в целом довольно туманный. Но и эта строфа, как и две предшествующие ей (VIII, 72(61), 6–8), не содержат столь сложных словосочетаний и могут быть переведены так: «6. А теперь эта мощная и великая колесница его с конями, как вся упряжь ее, видна. 7. Семеро выдаивают одну, а двое создают пятерых на громозвучном берегу океана. 8. С десятью Вивасвата своим трижды бьющим молотом Индра опрокинул ковш неба вниз».
Прежде всего здесь нам говорят, что его (солнца) колесница, великая колесница стала видна вместе с лошадьми, что явно указывает на появление зари на горизонте (или что заря сделала это видимым). Затем «семеро» (возможно – семь жрецов-Хотри, или семь рек) надаивают молоко из этой зари и порождают двух. Такая дойка часто встречается в Ригведе, а в одном месте говорится, что коров с утра начинают доить еще в темноте (I, 33, 10). Эти указанные «два» с очевидностью обозначают день и ночь, и как только их начинают доить, они дают созревание пяти сезонам.
Ведь день и ночь именуются двумя матерями Сурьи (III, 55, 6), а здесь они выступают матерями пяти сезонов. И в восьмой строфе описывается то, что бывает после окончания пяти сезонов. «С десятью Вивасвата» – с завершением десяти месяцев, Индра своим трижды бьющим молотом сбросил небесный сосуд. Это значит, что три хранилища небесных вод (VII, 101, 4) все излились в океан, и вместе с этим солнце тоже удалилось в нижний мир, ведь солнцу приписываются в гимнах три сути (три власти) (VII, 101, 2), и Саяна цитирует «Тайттирийя Самхиту» (И, 1, 2, 5), где сказано, что у солнца есть три света: утренний – Васанта («весна»), полдневный – Гришма («жара») и вечерний – Шарад («осень»). Строфа, таким образом, явно указывает на три вида тока небесных вод и три вида света солнца, и обо всем этом говорится, что оно завершается с окончанием существования «десяти (принадлежащих) Вивасвата».
И весь процесс, описанный выше при проведении церемонии праваргья, символизирует стремление сохранить солнце как зерно для будущего его возрождения. Образ солнца, падающего с неба, част в жертвоприносительной литературе. Так, в «Айтарейя Брахмане» (IV, 18) мы читаем: «Боги, испугавшись того, что солнце упадет ниже (вне) их, перевернувшись сверху вниз, поддержали его, поместив над ним высшие миры». Ту же идею мы видим в «Тандья Брахмане» (IV, 5, 9, 11). Слова «упадет ниже» («парачас атипатат» – буквально: по ту сторону, за, вне, вдали) очень важны, поскольку они показывают, что солнце упадет в области «где-то там», «вне всего».
Например, один из пациентов Ашвинов именовался Чхьявана (что профессор Макс Мюллер производит от глагола «падать»), и вот Ашвины вернули ему молодость, а это мифологически осмысляется как возвращение солнца, упавшего в нижний мир. Церемония праваргья направлена к сохранению зерна при жертвоприношении. Это описание является лишь частью литературы, рассказывающей о падении солнца, и читаемые при ее проведении стихи, будучи поясняемы с сохранением ее смысла, связаны, как уже сказано, с представлениями о годе, имевшем десять месяцев и пять сезонов.
Но мантры, читаемые при церемонии праваргья, все же не настолько ясно выражают все эти свидетельства, как можно было ожидать. Поэтому вместо приведения все новых подобных данных – а их много в ведической жертвоприносительной литературе – я предпочту привести прямые указания о длительности проведения годовых саттр, взятые из хорошо известных памятников ведической литературы. В этих указаниях нет ничего легендарного, а поэтому они абсолютно точны и надежны. Выше уже говорилось, что институт жертвоприношений очень стар и был известен среди азиатской и европейской ветвей арийской расы. Он был фактически главным религиозным ритуалом этих народов, и, естественно, каждая деталь, касающаяся принесения жертв, тщательно соблюдалась, точно определяемая жрецами, ответственными за эти церемонии. Надо признать, что, обосновывая преимущества того или иного практического содержания ритуала, жрецы иногда не сходились во мнениях, но детали жертвоприношения были фактами, установленными в строгом соответствии с обычаем и традицией, как бы ни объяснялось их происхождение. Но обычно факты были столь неколебимы, что не требовали никаких разъяснений, и жрецам оставалось довольствоваться твердой приверженностью к практике, поясняя, что «так повелось с незапамятных времен «.
В свете таких свидетельств мы сейчас обратимся к рассмотрению длительности ежегодных саттр в древние времена.
Существовало много видов годовых саттр, таких, как «Адитьянам-аянам», «Ангирасам-аянам», «Гавам-аянам» и т.п., упоминаемых в Брахманах и «Шраута-сутрах». Д-р М. Хауг заметил, что они, возможно, возникли как имитация годового движения солнца. Они относятся к числу древнейших ведических жертвоприношений и в литературе, порвященной этим процессам, описаны в мельчайших подробностях и с большой тщательностью. Нельзя сказать, однако, что все годовые саттры существенно отличались одна от другой, но в зависимости от обстоятельств существовало немало мелких вариантов и модификаций их
