(следуя критерию Смолла и Зингера) мы будем принимать во внимание только те государства, размер которых обеспечивает их военную самостоятельность, мы на самом деле можем отметить даже остановку и поворот вспять продолжительной тенденции: при окончании наполеоновских войн было 21, в 1848 г. — 26, в 1980 г. — 29 (включая Мальту, Кипр и Исландию) (Small, Singer 1982: 47–50).
Теперь уже не 9 500 квадратных миль (как в 1490 г.), в 1890 г. 30 государств контролировали примерно 63 000 квадратных миль, что сравнимо с территорией современных Никарагуа, Сирии и Туниса. Вместо населения в 310 000 чел (как в 1490 г.), среднее государство в 1890 г. имело население примерно 7,7 млн. Если мы представим государства в виде кругов, то средний их радиус вырос с 55 до 142 миль. При радиусе в 55 миль правитель всего лишь одного города мог осуществлять прямое правление всей прилегавшей к нему территорией; при радиусе в 142 мили правление нельзя было осуществлять без специального аппарата надзора и государственного вмешательства. И хотя великую консолидацию пережили такие микрогосударства, как Андорра (175 квадратных миль), Лихтенштейн (61), Сан–Марино (24) и даже Монако (0,7), вообще со временем большие различия в размерах стали редки.
В целом, последней частью Европы, прошедшей процесс объединения в большие национальные государства, был пояс городов–государств от Северной Италии вокруг Альп и вниз по Рейну до Нидерландов. В результате появления сначала Германии, а затем Италии эти цветущие, но вздорные по характеру маленькие княжества с их прилегавшими землями подпали под национальный контроль. Казалось, что после 1790 г. европейцы поняли: для того чтобы быть жизнеспособным, государство должно иметь территорию радиусом не менее 100 миль и контролировать площадь радиусом не более 250 миль.
Города и капитал
Чтобы лучше разобраться в сложившейся географической картине, следует провести различия между системами городов и системами государств. Европейская система городов являла собой изменяющиеся отношения между концентрациями капитала; европейская система государств — изменяющиеся отношения между концентрациями принуждения. Европейские города складывались в слабо выраженную иерархию коммерческого и промышленного превосходства, внутри которой в каждый отдельный момент времени несколько сгруппировавшихся городов (обычно группировавшихся вокруг единого господствующего центра) определенно доминировали среди других. (Европейская иерархия, конечно, была только частью громадной сети городов, распространившейся еще в начале описываемого периода далеко в Азию, а со временем и в Африку, и в обе Америки.) Используя полезное упрощение Фернана Броделя, мы можем сказать, что Венеция, Антверпен, Генуя, Амстердам, Лондон и Нью–Йорк с успехом возглавляли европейскую систему городов с XIV до XX в.
Для занятия господствующего положения город нуждался не столько в больших размерах, сколько в том, чтобы занимать центральное положение в европейской сети торговли, производства и аккумуляции капитала. Тем не менее наибольшая концентрация капитала и городского населения обычно и встречалась в крупных городах (или группах городов). Используя классификацию по размерам и пренебрегая некоторыми границами, Дж. — Л. Рассел выделяет средневековые регионы с центрами: Флоренция, Палермо, Венеция, Милан, Аугсбург, Дижон, Кельн, Прага, Магдебург, Любек, Гент, Лондон, Дублин, Париж, Тулуза, Монпелье, Барселона, Кордова, Толедо, Лиссабон. От Флоренции до Гента города были более густонаселенными, а земли к ним прилегало меньше, особенно на итальянском конце. Судя по общему количеству населения в десяти крупнейших городах, список возглавляли регионы Венеции (357 000), Милана (337 000) и Флоренции (296 000) (Russell, 1972: 235). В 1490 г., согласно более точным подсчетам «городского потенциала» Жана де Ври, европейскую систему городов возглавляют регионы с центрами в Антверпене, Милане и Неаполе, а в 1790 г. наибольшей, доминирующей была, без сомнения, зона Лондона (включая территории за Английским каналом (Ла–Маншем) (de Vries, 1984: 160–164).
Система городов и система государств распределялись по карте Европы очень неравномерно, причем в противофазе. В 990 г. города были маленькими и разбросанными почти повсюду к северу от Альп. Тем не менее они были густонаселенными, а связи между ними более интенсивными по линии к северу от Болоньи и Пизы через Альпы к Генту, Брюгге и Лондону. Вторичные зоны концентрации городов находились в Южной Испании и Южной Италии. На землях Средиземноморья городов было существенно больше, чем на Атлантике или Балтике. В то крупнейшие города Европы Константинополь и Кордова были не только крупными центрами торговли, но и центрами Византийской империи, а соответственно и халифата; каждый имел население почти в полмиллиона человек (Chandler, Fox, 1974: 11). В течение следующего тысячелетия центральный пояс оставался самой развитой урбанистической зоной, но он расширился, и центр тяжести переместился севернее в направлении великих портов Атлантики. Начиная с 1300 г. пояс соединенных между собой городов к северу от Альп все больше разрастался. Наличие (или отсутствие) скоплений городов оказывало глубокое влияние на общественную жизнь региона и предопределяло возможность формирования государства. В тех условиях производства и транспортировки, которые были характерны для Европы XIX в., крупные города стимулировали развитие товарного сельского хозяйства на подчиненных землях, простиравшихся на много миль вглубь страны. Коммерческое сельское хозяйство, в свою очередь, обеспечивало процветание купцов–торговцев, зажиточных крестьян и мелких землевладельцев, одновременно ограничивая господствующее положение крупных землевладельцев относительно населения прилегающих сельских районов. (Исключение составляли те представители городского правящего класса, которые имели большие владения в прилегающих к городам районах, как это часто отмечалось в итальянских городах–государствах; здесь крестьянство в полном объеме ощущало на себе власть землевладельцев.)
Кроме того, города оказывали сильнейшее влияние на демографию окружающих регионов. До недавнего времени большинство европейских городов переживало естественную убыль населения: смертность здесь была выше рождаемости. Вследствие чего даже застойные города притягивали значительное количество мигрантов из близлежащих городов и деревень, а в растущие города устремлялись большие потоки мигрантов. Эти потоки численностью перекрывали не только дефицит рождений в городах, но и уровень роста городов, так как все миграционные системы включают не только движение в город, но и движение из него; торговцы–разносчики, купцы, слуги и мастеровые часто ходили из города в город, из одной страны в другую то из года в год, то от сезона к сезону. В потоке людей из деревни в город обычно было больше женщин, чем мужчин, так что численное соотношение полов (количество мужчин на 100 женщин) в деревне было выше, а в городе — ниже. Соответственно пришедшие из деревни могли заключить в городе брак.
Со стороны коммерции и демографии города сильно влияли на формирование государств. Оставим на время влияние городских правящих классов и городских капиталистов как сторонников или противников расширения власти государства, займемся этим позднее. Интенсивная торговля города с деревней давала правителям возможность получать доходы в виде таможенных сборов и акцизов, а сравнительно прибыльная экономика облегчала им задачу нейтрализации крупных землевладельцев при распространении королевской власти на города и деревни.
Отношения между городом и деревней также отражались на поставке солдат: откуда они возьмутся — из серфов и арендаторов сельских магнатов, будут ли они наемниками из регионов с высокой мобильностью и низким числом браков, городским ополчением или безземельными рабочими, набранными принудительно? Налогообложение, власть крупных землевладельцев и поставка в войска людей — все это было важно для формирования государств. Через поставку продуктов питания, миграцию, торговлю, коммуникации и возможности занятости большая концентрация городов накладывала отпечаток на общественную жизнь окружающих территорий и таким образом воздействовала на стратегию правителя, пытавшегося распространить власть государства на эти территории. В периоды роста городов это влияние только возрастало.
Несколько рискованно и не принимая во внимание региональные варианты, мы можем представить рост городов в Европе после 1000 г. в виде пяти этапов: период значительной экспансии, расширения примерно до 1350 г., время депрессии, а затем ненаправленных колебаний в 1350–1500 гг., ускорения в XVI в., замедления в XVII в. и, наконец, чрезвычайного ускорения после 1750 г. (Hohenberg, Lees, 1985: 7–9).
