– Я попрошу мне не грозить! Я всяких видел! – сердито глянул на незнакомцев Спиритавичюс. – Я не из тех, которых можно водить за нос. Ясно?
Когда Спиритавичюс удостоверился, что незнакомцы – агенты охранки и пришли по важному делу, касающемуся его учреждения, он замотал головой, попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкая. А когда чиновники департамента безопасности достали из портфеля красный бланк для допроса, Спиритавичюс сник и только повторял: «Бот тебе бабушка и Юрьев день… Вот тебе баб…»
– Скажите, пожалуйста, – официально спросил, усевшись за стол, один из незнакомцев, в то время как другой решительно встал у двери и ни за что не хотел сесть, несмотря на все просьбы директора, – по каким соображениям на дверях вашего учреждения была вывешена табличка «Собака объявилась», кто инициатор этого дела и кто автор упомянутого текста?
Спиритавичюс, не ожидавший от агентов такого вопроса, опешил и решил, что тут какое-то недоразумение или шутка. Доверительно, считая, что ни о чем серьезном не может быть и речи, он сказал:
– Это же мелочь, господа! Ха-ха-ха!..
Стоявший возле двери гость достал из желтого портфеля изделие Пискорскиса, положил на письменный стол перед глазами Спиритавичюса и вновь отошел на место.
– Но, господа… то да се… этого я от вас не ожидал… Чтоб чиновники такого серьезного учреждения тратили время на такие глупости… Тьфу!..
– Если вы не укажете причин и фамилий виновников, вся ответственность падет на начальника учреждения.
– На меня? Я уже весь седой был, когда вы еще под стол пешком ходили, господа, – торопливо забегал, стараясь набрать в легкие побольше воздуха, Спиритавичюс. – Знаете что, господа? Попрошу вас посчитаться с моим драгоценным временем. Все мы работаем для общего дела! Извините, господа…
– Ваша фамилия, имя, отчество? – хладнокровно и настойчиво спросил чиновник Спиритавичюса.
– Господа помощники! Господа!! Слушайте! – попытался кликнуть Спиритавичюс на помощь своих людей, но стоявший все время у двери агент, парень крепкого телосложения, заслонил своими плечами выход в канцелярию и строго приказал:
– Ни с места!
Спиритавичюс, который никогда не только никому не кланялся в своем учреждении, но вел себя непринужденней, чем дома, под взглядами этих двух молодчиков забился в угол, тщетно стараясь найти слова, подходящие для этого случая. Он пробовал все превратить в шутку. Когда это ему не удалось, он взмолился, чтобы пожалели его старость. Начал доказывать, что никогда ничего общего не имел с безбожниками и т. д. Старший агент сидел за столом Спиритавичюса и терпеливо ждал, когда тот кончит говорить.
– Знаете ли вы, что это воззвание направлено против новой власти? – только и спросил гость.
– Упаси господи! Ради бога, умоляю, – убеждал, наклонившись к самому уху охранника, Спиритавичюс. – У моего помощника пропала собака. Он дал объявление, в канцелярию повалили какие-то личности с собаками… Спасу от них не было… Пискорскис написал…
– Ага, Пискорскис, – записал чиновник. – В настоящее время он находится здесь? Можно ли его увидеть?…
– Ах ты, Глория, Глория!.. Какую беду ты на меня накликала! – метался, схватившись за голову, Спиритавичюс. Он почти уже не сомневался в том, что из-за этой полковничьей суки ему пришьют дело, начнут таскать по следователям, все дойдет до министра, и его столкнут еще ниже, а то и вовсе сживут со света.
– Господин Пискорскис, – грустно позвал он, открыв дверь кабинета. – Пожалуйте сюда.
Появился Пискорскис.
– Господин директор, вы изволили звать меня? Доброго здоровьичка, – подозрительно глянув на незнакомцев, потряс он руку Спиритавичюса.
– Скажите, вы будете господин Пискорскис? – прервал его незнакомец.
– Да… я…
– Это ваша работа? – указал незнакомец пальцем на объявление, лежавшее на столе Спиритавичюса.
– Д-д-да… – пятясь, промычал Пискорскис.
– Автором этого текста также являетесь вы?
Пискорскис, не понимая в чем дело, не знал, как вести себя, и заметался:
– Достойно ли это такого внимания, господа? Я люблю чертить, пописываю… Даже стихи сочиняю…
– Ваша фамилия, имя, отчество? – доставая самопишущую ручку малинового цвета, прервал незнакомец.
– Господа, вы, вероятно, из музея? – вежливо обратился к охранникам Пискорскис.
Спиритавичюс, внезапно приблизившись к Пискорскису, рявкнул:
– Да!.. Из музея… Куда такие экспонаты, как ты, отправляются на десять лет. Простофиля!
Пискорскис сник, побледнел и больше уж ничего не мог вымолвить.
– Вы обвиняетесь в оскорблении президента… – торжественно провозгласил охранник.
– Позвольте… как… я… господа!.. Ведь это же не я один!.. Мы все!.. – замычал Пискорскис, забегая то с одной, то с другой стороны стола.
