Я написал: «Шкатулка в стиле бидермейер с картофельным каталогом оставлена в такси. Научный труд. Нашедший получит солидное денежное вознаграждение». И телефон пансиона.
— Сократите, — посоветовала женщина, — дешевле обойдется. Напишите покороче: «Ищу картофельный каталог. Шкатулка. Бидермейер. Хорошее вознаграждение». А про научный труд не надо писать, а то никто не поверит, что вообще заплатят.
Я поблагодарил. Уже в дверях обернулся, хотел кивнуть на прощание, но увидел, что служащая смотрит на меня не то со злорадной ухмылкой, не то просто развеселившись. Все из-за дурацких узоров у меня на затылке.
В первом же подвернувшемся магазине, где продавали джинсы, кожаные куртки, шапки, я стал искать вязаную шапчонку, попроще, без всевозможных значков и надписей, главное, чтобы на лбу не красовались буквы, орлы или быки. Но в этой лавке не нашлось ни одной шапки без эмблемы. Самой неприметной была кепка с зеленой нашивкой — надписью «Donkeydoodle».
— Что это, спортивная команда или музыкальный ансамбль? — поинтересовался я.
— Команда регбистов, вроде бы, — сказала продавщица, стройная девушка в облегающем черном свитерке.
— Хорошо, возьму эту шапку.
Прочесть надпись можно, только подойдя ко мне вплотную. Я надел кепку козырьком назад.
Продавщица молча посмотрела на меня, потом не выдержала:
— Нет. Если хотите знать мое мнение — лучше надеть как полагается, козырьком вперед. Сразу лет на двадцать моложе будете выглядеть. Нет, я не хочу сказать, что вы в плохой форме.
— Спасибо, — я перевернул кепку, но натянул ее как можно ниже на затылок. Теперь козырек залихватски торчал вверх. Я расплатился и вышел на улицу.
Глава 7
ПОЛЬСКАЯ СВАДЬБА
Опять взял такси и попросил отвезти меня за город. Туда, где раньше проходила граница — бетонная стена, разровненная граблями полоса смерти и выложенная бетонными плитами дорога. Просека в роще еще не заросла, по дороге, где прежде ходили дозоры пограничников, теперь гоняли велосипедисты. Колючая проволока, мины, самонаводящиеся стволы — все это было убрано. Но остались два барака и еще какой-то дом из беспросветно уродливых бетонных блоков.
— Здесь был опорный пункт погранвойск, — сказал водитель. — Теперь тут кумушка лиса и братец заяц хозяйничают. Мне как, подождать вас? Если зря приехали, то смотрите — поймать такси тут непросто.
— Да, подождите, пожалуйста. — Я расплатился и вылез из машины. Пахло жареным мясом, из громкоговорителя на стене лилось танго, искаженные, плывущие звуки, пластинка, должно быть, заиграна до невозможности. Я подошел к приземистому строению, на котором висела громадная вывеска: «Фирма Гор. Передвигаем горы! Грузоперевозки, надежное хранение мебели». Окна и двери настежь. Я помахал таксисту, чтобы тот уезжал, не дожидаясь моего возвращения.
В служебном помещении сидел, положив ноги на стол, человек в белом, довольно помятом полотняном костюме и курил тонкую сигарку. В этой комнате с обшарпанными белыми стенами и вентилятором под потолком он походил на владельца табачных плантаций где-нибудь в Бразилии. Он поднял глаза от карты города, которую разложил у себя на животе, и, не снимая ног со стола, спросил:
— Чем могу быть полезен?
— Я ищу архив сотрудника Академии наук доктора Роглера. — Я уточнил: — Академии наук ГДР.
— Угу. — Он немного помолчал. — Скоро это добро отправится на свалку.
— Почему?
— Три месяца уже никто не платит за хранение. Еще три месяца подержу, так и быть, а потом все, прости-прощай. — Он встал, снял с гвоздика ключ. — Пошли.
Я спросил, давно ли он держит этот мебельный склад.
— Вскоре после Объединения купил весь здешний комплекс, можно сказать — задарма.
— Вы предприниматель?
Человек, похожий на бразильского плантатора, засмеялся:
— Вот выдумали! Подполковник.
— Подполковник?
— Так точно! Народной армии. После Объединения сказочкам настал конец, пришлось мундир в шкаф повесить. Организовал транспортное предприятие. Грузоперевозки. Я сразу понял, что после Объединения народ непременно зашевелится, снимется с насиженных мест, старые хозяева понаедут, новые собственники, а кто не собственник — арендаторы жилья, те уберутся. Многообещающие перспективы с точки зрения логистики. У транспортных фирм появились неплохие шансы. Взял кредит в банке, сразу дали, без проволочек. Дело идет неплохо, очень даже неплохо. Я доволен переменами в жизни, теперь я сам себе хозяин. А вон там, видите? — мои работники, поляки, работают хорошо, не отлынивают. Вы, может, не верите, а я доволен. Мне нравится заниматься организацией переездов.
Мы подошли к одному из бетонных бараков. Перед ним сидели и ходили молодые люди, в основном мужчины, но я увидел и нескольких женщин. Деревянные столы, скамейки, стулья. На вертеле жарился молочный поросенок. Три молодых женщины качались на скрипучих бело-голубых качелях, будто позаимствованных из голливудского фильма.
— Свадьба у нас, — сказал Гор. — Начальник колонны женился. — Он заговорил по-польски с женщинами на качелях, быстро, без запинки. Женщины засмеялись, Гор тоже хохотнул и игриво дунул в них струйкой дыма, женщины уперлись ногами в землю и остановили качели. Гор подошел к одной из них и дал ей затянуться своей сигаркой. Вдохнув дым, та закашлялась и опять расхохоталась. Гор обернулся ко мне: — Это невеста.
Я снял кепку, церемонно поклонился и поцеловал ей руку.
Невеста соскочила с качелей. Ее белая блузка на спине намокла от пота, на юбке я тоже заметил влажное пятно. Невеста принесла стакан. Подала мне, кто-то из мужчин налил.
— Водка — высший сорт, — сказал Гор. — Пейте. Они позавчера в Польше сыграли свадьбу, а сегодня здесь с друзьями гуляют. — Все подняли бокалы. Я сказал:
— Желаю вам счастья, здоровья и доброго согласия в семейной жизни!
Гор перевел мой тост на польский, молодые подняли бокалы, мы чокнулись.
— До дна!
Кто-то сменил пластинку, и снова зазвучало танго. Молодой супруг опять налил мне до краев. Все собравшиеся, сказал Гор, хотят со мной выпить.
— За здоровье всех присутствующих! — сказал я.
И невеста опрокинула уже вторую, нет, наверное, третью рюмку, выпила залпом. Коренастенькая рыжеватая блондинка. Она о чем-то спрашивает меня, все с интересом на нас уставились, движения у невесты замедленные, слова она выговаривает тоже как-то вяло, да и все вокруг словно плавает в тягучем и густом сладком сиропе. День теплый, даже жаркий. Гор переводит вопрос: женат ли я? Отвечаю — да. Они хотят выпить за здоровье моей жены. Отлично, выпьем! Все смеются. Танго плывет, не понять — то ли пластинка до предела заезжена, то ли это у меня в голове все звуки растягиваются и превращаются в нестройное завывание. За словами медленно тянется шлейф смысла. Из стоящего тут же прилавка- холодильника достают новую бутылку водки, наливают. «За это тоже надо выпить!» За что? А, есть ли у меня дети, за детей, значит. «Нет», — соврал, но как же иначе? Не соврешь, так заставят пить за здоровье каждого из моих детей. Сбагрить бы рюмку куда-нибудь… «Они хотят выпить за ваших будущих детей», — это Гор.
— Нет, больше не могу, очень жарко, и потом, я сегодня вообще ничего не ел, да, знаете, ведь только полдень, двенадцать часов всего.
Все уговаривают, просят выпить еще… Я медленно опускаюсь на корточки, я совершенно этого не хочу — пытаюсь подняться, встать, но какая-то неведомая сила тянет к земле, и вот я сижу на корточках, и все с удивлением смотрят на меня, да-да, отлично вижу, стоят рядком, как на групповой фотографии, и глазеют на меня… И вдруг я плюхаюсь задом на землю.
— Милый человек, — это Гор, я приземлился точно у его ботинок, — что это вы с волосами-то своими сделали? Может, ученику парикмахера попались в лапы, а?
