Сама не понимаю, что именно: либо я становлюсь взрослее, либо заболела. А может…
Окончить фразу ей не удалось. Уже не понимая, что делает, Ричард привлек ее к себе и принялся жадно целовать. Эвелин с готовностью ответила на его порыв, как будто только этого и ждала весь вечер, ради этого и уговорила пойти его с ней на вечеринку…
Прошло, наверное, полчаса, а может, гораздо больше. Ричарду показалось — целая жизнь. Он вообще лишился способности мыслить: не мог вспомнить, ни какой сегодня день, ни что привело их двоих в этот дивный парк.
Эвелин немного отстранилась и перевела дыхание. Ее глаза горели как звезды.
— Пойдем ко мне, — прошептала она, поднимаясь со скамейки и беря Ричарда за руку.
Он не сопротивлялся. Его мозг отказывался анализировать ситуацию. Жило лишь сердце, а оно велело ему идти за этой девушкой, куда бы она ни позвала.
Вообще-то в любовных делах он старался быть предельно осторожным, убедившись к своим двадцати восьми годам, что случайные связи нередко влекут за собой вереницу нежелательных последствий. Если бы он не чувствовал себя сейчас одурманенным, околдованным, обязательно придумал бы способ предотвратить сближение с Эвелин, оградить ее от страданий. Он понятия не имел, как посмотрит на события сегодняшнего вечера завтра, не был уверен, что готов предложить милой Эви что-то надежное и постоянное, хоть и видел в ней божество, хоть всем сердцем мечтал сделать своей…
Только когда двери лифта раскрылись и они, держась за руки, вышли в коридор верхнего этажа «Меркури», сознание Ричарда начало потихоньку проясняться. Эвелин жила в роскошном номере. В таких ему еще не доводилось бывать. Они не остановились ни в прихожей, ни в гостиной — прямиком прошли в спальню с огромной кроватью и, упав на нее, продолжили страстно целоваться.
— Эви… Малыш… — прошептал Ричард, когда Эвелин принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. — Ты… уверена?
— Да, — ответила она с такой решимостью, что он отбросил прочь сомнения, отдаваясь страсти.
У нее было прекрасное тело. Небольшие округлые груди, удивительно упругие, нежные как шелк. Тонкая талия с переливающимся камушком в пупке. Упругие, гладкие бедра.
Ричард покрывал ее поцелуями до тех пор, пока она не взмолилась охрипшим от ласк голосом:
— Возьми меня… Пожалуйста…
К этому моменту Ричард почти не контролировал себя. И все же нащупал отброшенные к спинке кровати брюки и достал из кармана презерватив.
Несколько мгновений спустя исчезло все — шикарная обстановка люкса, сомнения и мысли о прошлом. Осталась только восхитительная Эви…
Он проснулся, когда сквозь огромное окно номера, наполовину занавешенное шторами, уже лился бледный утренний свет. И, увидев безмятежно спящую рядом Эвелин, с радостью и испугом вспомнил о событиях вчерашней ночи.
Эви подарила ему себя бескорыстно и щедро, ничего не требуя взамен, ни на что не намекая. Светлая, восхитительная, сейчас в своей сонной безмятежности она напоминала раннюю весну, едва зародившийся рассвет. Ричард воспроизвел в памяти вечеринку у Стивена, знакомство с ее родителями, прогулку по парку, разговор на скамейке.
Она посоветовала мне возобновить отношения с родственниками, вспомнил Ричард, снова поражаясь удивительной мудрости этой двадцатилетней девочки. Умница моя, красавица…
Он всмотрелся в лицо Эвелин — в ее чуть тронутые румянцем щеки, слегка приоткрытые и немного припухшие от шквала его поцелуев губы, чуть подрагивающие ресницы, ниточки бровей. Она была настоящим ангелом, доброй феей, а он по сравнению с ней — истрепанным жизнью невротиком.
Что я могу предложить ей? — подумал Ричард. Переехать в мою холостяцкую берлогу в Сан- Франциско, в которой, слишком занятый мрачными раздумьями, я не удосужился даже навести мало- мальский уют?.. Поедем со мной, моя крошка! Забудь об этом люксе, об учебе, о своем благополучии, о друзьях и стань подругой погрязшего в обидах болвана. Быть может, он и превратится в себя прежнего, но сначала разберется в своих мыслях и чувствах, попытается поговорить с сестрой, с матерью, добиться большего в работе…
Нарисованная им самим картина повергла Ричарда в такое уныние, что он тихонько откинул простыню и поднялся с кровати, вдруг почувствовав, что не достоин ни Эвелин, ни признания ее родителей, ни роскоши этого номера.
Сначала надо наладить собственную жизнь, а уж потом пытаться связать ее с чьей-то еще, твердо сказал себе он. Я непременно воспользуюсь твоим советом, Малыш, я постараюсь стать таким, как прежде. И никогда не забуду эту ночь, буду лелеять воспоминание о ней, как драгоценность, как экзотический сувенир.
Ричард еще раз пристально всмотрелся в лицо Эвелин, стараясь запечатлеть его в своей памяти в мельчайших подробностях, и на цыпочках, боясь ее разбудить, вышел из спальни.
Задерживаться в Анахайме ему не имело смысла. Материалов для статьи он собрал предостаточно, все остальное мог доделать и дома. Следовало как можно быстрее исчезнуть из жизни Эвелин, сделать расставание наименее болезненным для нее.
Когда, поспешно собрав вещи, он спустился в холл, за стойкой стоял знакомый парень с высоким лбом и аккуратной стрижкой, по-видимому работающий только в ночную смену, — идеальный образчик администратора солидного отеля. Сердце Ричарда застонало, оттого что перед ним не Эвелин. Быстро выписавшись из отеля, он стремительно зашагал к выходу.
Проснувшись, Эвелин поднялась не сразу. Не открывая глаз, немного понежилась в теплой постели, пропитанной запахом любви и сбывшихся грез. Когда сон окончательно покинул ее, а разум прояснился, она сладко потянулась, вспоминая о вчерашнем вечере и ночи с Ричардом.
Ричард!
Распахнув глаза, Эвелин посмотрела на подушку с вмятиной и скомканную простыню рядом с собой. Ричарда не было.
— Ричард! — позвала она, подумав, что он проснулся раньше и просто решил принять душ.
Ей никто не ответил. В ванной не шумела вода, в соседней комнате не играла музыка. В люксе царила тишина.
Объятая тревожным предчувствием, какого она не испытывала еще ни разу в жизни, Эвелин медленно поднялась с кровати и осмотрелась по сторонам. О вчерашнем присутствии здесь Ричарда не напоминало ничто, кроме подушки со следом от его головы.
Наотрез отказываясь верить в то, что после волшебной ночи любви он исчез из ее жизни навсегда, Эвелин заглянула в ванную, в комнату для гостей, вышла в гостиную, даже для чего-то открыла входную дверь и посмотрела в оба конца коридора. Было семь тридцать утра, постояльцы отеля еще спали.
Он ушел к себе, подумала Эвелин, хватаясь за эту мысль, как за спасительную соломинку. Ну конечно! А я-то, дурочка, запаниковала. Естественно, ему удобнее привести себя в порядок в собственном номере: там и побриться можно, и переодеться. Сбежать от меня как последний трус он не смог бы. Ричард не такой…
Мысленно разговаривая с собой подобным образом, она постепенно усыпила свои тревоги и стала анализировать события вчерашнего дня. Следует относиться к нему бережнее и внимательнее, решила она, вспомнив рассказ Ричарда о семейном скандале и о расставании с невестой. Надо быть с ним искренней и открытой и постараться помочь ему.
Под влиянием внезапного порыва она достала из шкафа первую попавшуюся одежку — короткое платье с аппликациями, — надела его, заскочила в ванную лишь для того, чтобы почистить зубы и взглянуть на себя в зеркало, и пулей вылетела из номера.
Пятьсот восьмой, пятьсот восьмой, как молитву твердила она, спускаясь на пятый этаж. Ей казалось, время замедлило ход, а с лифтом что-то не в порядке — он двигался с мучительно-медленной скоростью. Когда наконец его дверцы с шумом разъехались в стороны, Эвелин набрала полную грудь воздуха и помчалась по длинному коридору, ища глазами заветный номер. Пятьсот восьмой!
Она остановилась перед ним как вкопанная и постучала не сразу — с минуту набиралась сил и
