— О плате и о провизии мы договоримся, — заметил господин постарше. — На наш взгляд, дело освобождения Карелии имеет такие большие перспективы, что мелочным быть не следует.
Он взглянул на часы и, поднявшись, сказал Васселею:
— Сегодня нашей целью было договориться в принципе. Мы легко и быстро поняли друг друга. А что касается практической стороны дела, мы тоже найдем общий язык. Вы можете идти отдыхать. Вам приготовлена комната. Чтобы не вызывать излишнего любопытства, выходить вам никуда не следует. И язык вам дан не для того, чтобы болтать. Надеюсь, вам это ясно?
В комнату, отведенную Васселею, вел отдельный вход со двора. Единственное окно в помещении тоже выходило во двор. Васселей чуть раздвинул плотные занавески, закрывавшие окно, и посмотрел на двор. Сперва ему показалось, что на дворе никого нет, но, приглядевшись, он заметил, что дверь дровяника чуть приоткрыта. Какой-то парень работал в сарае, а может быть, делал вид, что работает: то складывал дрова в поленницу, то сидел, покуривая, то опять начинал что-то делать. «Ну-ну, пусть поработает», — решил Васселей. Ведь не один он должен заниматься освобождением Карелии. И Васселей опять стал оглядывать свою комнатку. Впрочем, нечего было в ней рассматривать. Узкая железная кровать, два стула, стол, старомодный посудный шкаф. Над плитой полка с необходимой кухонной утварью. Перед входом небольшой тамбур. Из тамбура дверь в туалет. Так что выходить во двор не надо.
Заглянув в шкаф, Васселей нашел там хлеб, масло, копченую оленину, простоквашу. Перекусив чем бог послал, он снял пиджак, стянул сапоги и лег на кровать. Он перебирал в памяти впечатления дня. Не слишком ли извилистый путь он выбрал, чтобы добраться до дома? Наверно, были дороги и прямые, но как знать — пойдешь по прямой дороге, а она вдруг возьмет и запетляет. А этот путь, который он выбрал, казался в чем-то разумным. Надо только быть осторожным…
Пол в комнате был сделан из широких половиц и, судя по всему, недавно заново покрашен, потому что сквозь свежую покраску проглядывало большое чернильное пятно — кто-то пролил чернила и пытался соскоблить их ножом. «Вот так и получается, — мелькнуло у Васселея. — Замараешься, а потом сколько ни закрашивай, а пятно все равно видно».
В дверь постучали. Васселей не успел ответить, как вошла молодая женщина. Он мельком видел ее где-то, но не знал, кто она. Женщина с улыбкой поздоровалась и заглянула Васселею в глаза.
— А у вас здесь холодновато. И вообще… — заговорила она оживленно… — Давайте затопим плиту, подметем пол, чтобы было уютнее.
Васселей сидел на кровати и рассеянно следил за женщиной, разводившей огонь в плите. Сперва плита дымила, дрова не загорались, потом пламя весело затрещало, загудело.
— Вот так! — Женщина опять очаровательно улыбнулась. — Будете пить кофе? — Не дожидаясь ответа, поставила кофейник на плиту, потом стала подметать пол. — А теперь можно и посидеть. Вы, пожалуйста лежите.
Женщина сидела за столом, подпирая ладонями круглые щеки. Выглядела она сравнительно молодо, но возле глаз были заметны глубокие морщины. Светлые, желтоватые волосы были сложены узлом, и на их фоне были почти незаметны сединки на висках.
— Вы напрасно терзаете себя мрачными раздумьями. — Серо-голубые глаза женщины смотрели на Васселея участливо. — Не надо воспринимать все так серьезно. Давайте лучше попробуем вот этого. На душе будет легче. — И она достала из-за шкафа жестяную канистру. Васселей заметил в шкафу бутылку вина. Заметил он и эту канистру, стоявшую возле стены, но он думал, что в ней керосин. — Каянский народный напиток, — улыбнулась женщина, показывая ровные жемчужные зубы. — У нас его приходится пить тайком, но в этой комнате можно пить что угодно. А у вас умеют варить самогон?
Женщина говорила без умолку, не дожидаясь ответов Васселея. Васселей успевал отвечать лишь «да» или «нет». Настроение у него немного улучшилось. Почему бы и не отведать каянского народного напитка? Глядишь, вечер пройдет быстрее…
Женщина налила Васселею чашку самогона, себе она взяла вина. Подав на стол закуску, она подняла чашку с вином и спросила:
— Так за что же мы поднимем первый тост?
— Ах, да! — Васселей усмехнулся. — Если не ошибаюсь, мы делаем одно общее дело. Итак, выпьем за Карелию.
Женщина поморщилась и поставила чашку на стол.
— Не надо… Пусть господа пьют за Карелию. Это они любят — освобождать Карелию за рюмкой вина. А мы можем забыть об этих делах хотя бы на один вечер. Давайте за наше знакомство. Меня зовут Кайса-Мария, короче — Мария…
— Меня — Вилхо…
— Нет, сегодня ты — Васселей, — заметила, женщина. — А завтра можешь быть Вилхо или кем хочешь.
Они выпили свои чашки до дна. И женщина крепко пожала руку Васселея. Теперь они были на «ты». Женщина пошла к плите за кофейником. По пути она остановилась около Васселея, сняла с его плеча волос. И Васселею показалось, что ее рука задержалась на его плече дольше, чем нужно…
Женщина налила кофе и заодно наполнила чашки спиртным.
— Иногда полезно сполоснуть с души заботы. Заботы — это грязь. Пользы от них никакой, только мешают жить. Пей, Васселей, пей, веселее будешь…
И она осушила залпом свою чашку и стукнула ею о стол.
От плиты веяло жаром. Мария открыла форточку и придвинула стол к кровати.
— Здесь нам будет мягче сидеть. Стулья такие жесткие.
Васселей безропотно подчинялся ей, не думая, входит ли это в его роль. Конечно же он должен показать, что он парень не промах. А Мария все подливала ему самогон, себе вино и, поглаживая волосатую руку Васселея, рассказывала о себе. Она — вдова. Детей нет. Мужа убили красные. А брата белые.
— …Я ненавижу их. И белых и красных. Войну и всякую политику, — говорила она.
«Ну, говори, говори!» — думал Васселей, с любопытством слушая женщину. И руку он тоже не отнял…
— …А русские мне нравятся. Они непосредственные, душевные люди. Финны только и думают, чтобы убить кого-то, и о деньгах. Освобождение Карелии… Знаешь, что это такое? Там убивают и грабят народ, а наши господа набивают карманы. Разве не так? Почему ты молчишь, Васселей?
— Послушай, Мария! — Васселей обнял женщину за плечи. — Мы же договорились, что о Карелии сегодня ни слова. И чтобы больше о ней не говорить, давай сделаем так. Слушай меня внимательно. Ты доложишь там кому нужно, что Васселей… или Вилхо… не подослан русскими большевиками. Сделаем так, и тебе не нужно будет больше ничего выведывать. Хорошо?
— Если бы ты и был подослан, я бы все равно им не сказала, — прошептала Мария, прижавшись всем телом к Васселею. — Ты не бойся меня… Кажется, я опьянела.
Ее губы нашли губы Васселея. Увлекая за собой Васселея, Мария медленно опускалась на кровать. Туфли с ее ног со стуком упали на пол. Васселей забыл обо всем на свете… И вдруг….
В дверях стояла Анни. Да, это была она; напуганная, беспомощная, она чуть слышно прошептала:
— Васселей! Васселей!
Хотя Васселей и был пьян, все же он понял, что Анни ему только померещилась. Но она предстала в его воображении так явственно, словно действительно стояла на пороге. Васселей сел.
— Ты еще хочешь выпить?
— Нет, не хочу.
Васселей осторожно высвободился из объятий женщины.
— Слушай, Мария. Ты сейчас встанешь и наденешь туфли.
— Что с тобой? Почему ты такой?
— Я прошу тебя, встань… — Васселей ласково погладил Марию по щеке, ему не хотелось обидеть ее. — Вот так, Мария. Ты не сердись на меня. Сейчас ты пойдешь домой.
Не глядя Васселею в глаза, женщина надела туфли.
— Может, ты разрешишь вымыть посуду? — подавленно спросила она.
— Я сам помою. Иди, пожалуйста. Да, скажи этим, что… Ну, как мы с тобой договорились… Могут
