эпидемиолог, невропатолог и психиатр, Рази был приглашен в Багдад, где ему поручили возглавить крупнейший на мусульманском Востоке бимаристан. Разумеется, его пациентами были главным образом влиятельные персоны — эмиры, чиновники государственных канцелярий, служилая знать, военные чины, но, отличаясь природной добротой и сочувствием к людям, Рази не отказывал в помощи никому из тех, кто стучался в его дверь.
Зато к самому ученому судьба не была милосердна. Жестоко избитый толпой фанатиков за свои вольнодумные идеи, он окончательно потерял зрение и вынужден был возвратиться в Рей, где и умер в 925 году.
Еще совсем недавно Мухаммед целыми днями бродил по Рею, не зная, чем себя занять. Теперь же он снова стал чувствовать острую нехватку времени. Изучение философских трудов Рази исключало всякую торопливость, и, хотя Мухаммед садился за работу еще на рассвете, в иные дни ему удавалось продвинуться вперед лишь на несколько страниц.
В основе миропонимания Рази лежали пять изначальных субстанций: материя, время, пространство, душа и творец. Пространство и время Рази считал формами существования материи, которая, на его взгляд, состояла из разбросанных атомов, перемешанных в различных пропорциях с частицами вакуума. Из этих атомов состояли земля, воздух, огонь, вода и эфир, причем их свойства, по убеждению Рази, определялись различными пропорциями материи и вакуума, образующими их состав. Такие тяжелые элементы, как земля и вода, тяготели к центру Земли, а воздух и огонь, отличавшиеся легкостью вследствие избытка в них частиц вакуума, стремились подняться вверх.
Представление о дискретной структуре материи, состоящей из мельчайших неделимых частиц-атомов, возникло еще в Древней Индии и лежало в основе философских учений ньяя и вайшешика. Однако впервые атомизм как цельная философская доктрина был сформулирован древнегреческим материалистом Демокритом из Абдеры, жившим в V–IV веках до н. э. Являясь твердым сторонником атомистики Демокрита и отстаивая ее в противовес учению Аристотеля о беспредельной делимости вещей, Рази тем не менее представлял себе атомы в виде застывших, лишенных активности сущностей, приводимых в движение божественной силой извне.
Такая очевидная уступка идеализму не должна вызывать у нас скептическую улыбку. Сегодня, когда материализм составляет основу миропонимания сотен миллионов людей, не надо забывать, что отнюдь не всегда это было так. Чтобы по достоинству оценить все величие научного подвига Рази, открыто провозгласившего материю одной из изначальных субстанций бытия, нам следует мысленно перенестись в далекий IX век, когда в обществе безраздельно господствовало религиозное сознание и любое посягательство на всеобъемлющие прерогативы всевышнего считалось отступничеством и могло стоить жизни. Только так мы сможем представить себе всю глубину потрясения, которое испытал Бируни, вникая в самую суть философской доктрины, считавшейся опаснейшей ересью в его время, и с замиранием сердца отмечая, сколь органично отвечает она потребностям его рационального ума.
Разумеется, нельзя утверждать, что именно из сочинений Рази Бируни воспринял идею о материи как одной из субстанций бытия или усвоил основы атомистического взгляда на мир. Многие вольнодумные теории, в том числе и атомизм, уже в начале IX века обсуждались на диспутах и в сочинениях мутакаллимов[8], что, безусловно, было хорошо известно Бируни. И все же в трактатах Рази он впервые столкнулся с цельным философским учением, основанным на последовательно рационалистическом миропонимании и бросающим смелый вызов не только религиозным представлениям о мире, но и религии как таковой.
«Вера людей в религию, — писал Рази, — есть продукт привычки. Религия и религиозные секты, будучи основной причиной войн, выступают против философии и науки. Религиозные книги, называемые священными, лишены содержания и поэтому не заслуживают никакого внимания. Произведения же древних мыслителей, таких, как Платон, Аристотель, Евклид и Гиппократ, человечеству принесли больше пользы, чем религиозные книги».
Не менее категорично высказывался рейский философ о различных пророческих миссиях, разоблачая их как мошенничество и проводя четкую грань между религией и наукой:
«Чудеса, творимые пророками, есть не что иное, как обман и плутовство, которые в своем большинстве являются религиозными сказаниями, возникшими после пророков. По своей сущности религии противоположны истине и расходятся с ней, и по этой причине между ними существуют противоречия».
Страстный антипророческий пафос Рази был понятен и близок Бируни. Ведь признание существования бога как создателя мироздания отнюдь не предполагало необходимость признания институционально-обрядовых и культовых аспектов откровения, к которым Бируни с детства относился весьма равнодушно, а в зрелом возрасте даже с неприязнью, хотя по понятным причинам открыто об этом не говорил.
У молодого Бируни, чьи взгляды в ту пору еще только формировались, вызывало искреннее восхищение критическое отношение Рази к авторитетам. Высказываясь с огромным почтением о своих великих предшественниках, Рази подчеркивал свое право подвергать их выводы критическому пересмотру и видел в этом необходимое условие успешного развития наук.
«Гален, — писал Рази, — сам резко упрекает тех ученых, которые силой авторитета заставляют собственных учеников некритически принимать все их взгляды. Если бы этот великий человек сегодня был в живых, он не упрекал бы меня за мою критику его взглядов, а с радостью читал бы мою книгу».
Шесть или семь веков спустя дух вольномыслия и критицизма, вера в неисчерпаемые возможности человеческого разума, опирающегося на данные опыта и эксперимента, проникнут в возрождающуюся Европу. Многие идеи, впервые выдвинутые мусульманскими мыслителями, обретут здесь вторую жизнь, подвергнутся вдумчивому осмыслению и развитию и поднимутся на качественно иную ступень. Гениальный Леонардо да Винчи открыто заявит о решающем значении опыта и наблюдения в познании окружающего мира. Чуть позднее английский философ-материалист Ф. Бэкон назовет слепую веру в авторитеты одним из «идолов», препятствующих процессу познания. В Европе, гордящейся славными достижениями лучших умов, прочно утвердится представление о том, что именно ей обязан своими успехами научно-технический прогресс. В дальнейшем, когда благодаря расцвету востоковедения европейцы впервые познакомятся с великими цивилизациями Востока, в научной литературе возникнет традиция восторженно-снисходительных оценок ученых мусульманского средневековья. Именно в русле такого подхода в одной из востоковедческих работ Бируни будет назван «вторым Леонардо». И никого не смутит очевидная несуразность такой «похвалы». Ведь вряд ли умалились бы заслуги Леонардо да Винчи перед человечеством, если бы в соответствии с хронологией и здравым смыслом он был бы назван «вторым Бируни». Это справедливое замечание советского историка С. П. Толстого дополнил профессор П. Г. Булгаков.
«Историку науки Востока этого периода, — писал он, — часто встречаются на страницах средневековых книг уважительные сравнения — «второй Гиппарх», «второй Гален», «второй Аристотель», «второй Евклид», «второй Птолемей» и т. д. и т. п. И тут же он видит, что все эти вторые во многих вопросах ушли дальше первых. Воздавая должное своим античным учителям, они, не стесняясь их авторитета, смело сбрасывали все отжившее и ставили на это место новое, жизненное, более верное. Поиск всего, что ново сравнительно с великими истинами древности при восприятии и развитии незыблемых из них, — таково основное свойство движения науки на Востоке в IX–XI веках».
В Рее родилось еще одно увлечение Бируни, которое со временем станет важнейшим направлением его научной деятельности. Речь идет об изучении свойств драгоценных камней и металлов, которые исследователи творчества Бируни условно называют минералогией, хотя в X веке это занятие скорее рассматривалось как одно из ответвлений алхимии — именно ей химия и минералогия обязаны своим становлением и развитием в качестве самостоятельных дисциплин.
В Древнем Египте алхимия считалась священной наукой. В ее тайны посвящались лишь жрецы, которые были монопольными хранителями всех технических знаний. За несколько веков до нашей эры ряд древних сочинений, трактовавших о свойствах металлов и способах подделки драгоценных камней, были переведены на греческий язык и благодаря этому вошли в обиход эллинистической науки. В мусульманский мир алхимические трактаты попали через сирийцев. Одним из первых алхимиков в мире ислама был омейядский халиф Халид ибн Язид, но основоположником алхимии в том виде, в каком она впоследствии
