просто строевого офицера, а инструктора по строевой подготовке чинов резерва офицерского состава, что требовало большого служебного опыта. Поскольку же служба Алексея Михайловича в период Второй мировой войны проходила главным образом в казачьих частях, то, будучи инструктором, он должен был хорошо знать и кавалерийское дело — коня и уход за ним, выездку и многое другое, чему не учат в железнодорожных войсках, но что с молоком матери усваивают казаки.
Если бы на месте злобных и безграмотных недоумков из СМЕРШа и из оперативно-чекистских отделов лагерей, в которых содержался Алексей Протопопов, были бы мало-мальски вдумчивые юристы, то вместо выяснения вопроса, в каких погонах он ходил, в немецких или русских, его сразу же приперли бы к стене вопросом: откуда у него такие познания и такой опыт в кавалерийском деле? Казака можно довольно скоро научить железнодорожному делу, но если в твоих жилах не течет казачья кровь, ты будешь сидеть на коне, как собака на заборе.
Некоторым могут показаться уловкой и слова Алексея Михайловича о том, что при нападении в 1941 г. Германии и Венгрии на Югославию, он, офицер югославской армии, оказывал вооруженное сопротивление захватчикам и даже взорвал железнодорожный мост.
Но процитируем отрывок из изданной под редакцией есаула Д. П. Вертепова книги «Русский Корпус на Балканах во время Второй Великой Войны»[59]:
«…Когда в апреле 1941 г. Германия напала на Югославию, русская эмиграция полностью выполнила свой долг в отношении приютившей ее страны.
Русские эмигранты, принявшие югославянское подданство и некоторые не принявшие, были призваны, а многие и добровольно поступили в войска. Некоторые из них погибли, другие были ранены или попали в плен и были увезены в Германию, чем отчасти и объясняется тот факт, что когда позже в Сербии был сформирован Русский Корпус, то в нем чувствовался недостаток людей именно призывного возраста.
Начальник IV отдела Русского Обще-Воинского Союза генерал Барбович, начальник Кубанской казачьей дивизии генерал Зборовский, командир Гвардейского казачьего дивизиона полковник Рогожин предоставили себя и возглавляемые ими части в распоряжение югославянского военного командования. Однако ввиду молниеносного окончания войны, до практического использования этих предложений дело не дошло».
Так что не лукавил Алексей Протопопов, рассказывая о честном выполнении им, майором югославской армии и гражданином Югославии, своего гражданского и воинского долга. Но часть бывшей Югославии была вскоре присоединена к Германии, и Алексей Михайлович автоматически стал гражданином Германии и германским офицером. Немаловажную роль сыграло и немецкое происхождение его матери.
Читатель, без сомнения, обратил внимание на то, насколько пристально изучали следователи и судьи вопрос о связи Алексея Михайловича Протопопова с организацией «Самостийные казаки». Это было неспроста. Стремясь доказать, что такая связь существовала, советская юстиция упорно «подводила» военнопленного офицера под действие многих статей Уголовного Кодекса РСФСР, каждая из которых предусматривала в виде наказания смертную казнь. Судьи и следователи ничего толком не знали об этой организации — ни ее политической программы, ни численности, ни результатов практической деятельности. Но сам факт причастности к «контрреволюции» давал им основание говорить о «помощи международной буржуазии в любой форме», а если бы удалось доказать, что речь шла об отрыве территорий Дона и Кубани от Советского Союза, то смертная казнь была бы неминуема.
Процитированные нами в предыдущих главах материалы предварительного и судебного следствия — показания немецкого военнопленного Алексея Михайловича Протопопова и других военнопленных, призванных в качестве свидетелей — позволяют оценить правдоподобность одной из версий его биографии: в Первую мировую войну служил в русской армии простым солдатом, попал в австрийский плен, принял австрийское гражданство, закончил институт инженеров путей сообщения, получил чин офицера запаса югославской армии, с чем и вступил во Вторую мировую войну.
Но какова была, образно говоря, обратная сторона медали, о чем умалчивал Алексей Протопопов на следствии, какие факты своей биографии выделял или даже придумывал, какие скрывал, и почему он это делал? Обратимся к другим документам — к биографии Алексея Михайловича Протопопова, к полученным им в разное время — с 1920 по 1945 годы — немецким и югославским документам.
Отец его, дворянин, генерал-майор Михаил Алексеевич Протопопов, родился 21 ноября 1867 года в Новочеркасске. Окончив, согласно семейным традициям, кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище, он начал службу в 1888 году в 1-м Донском казачьем полку. В мае 1916 года генерал Протопопов был назначен начальником 1-й Донской казачьей дивизии, а в октябре 1917 года по ранению был направлен на лечение домой, на Дон.
Матерью Алексея Протопопова была урожденная Эльфрида фон Медер, во святом крещении — Ксения, родившаяся 29 января 1873 года в Потсдаме. Брат ее, Иоанн фон Медер, достигший чина генерала, издавна состоял на русской военной службе. Протопоповы, сочетавшиеся законным браком в 1895 г. владели стоявшим близ станицы Новочеркасской на речке Нецветай хутором с их фамильным названием. В декабре 1917 г. на хутор Протопопов ворвался красный отряд во главе с комиссаром Коганом. Генерал Протопопов, его жена и их 18-летняя дочь Евгения были зверски убиты красными бандитами.
Алексей Протопопов закончил в 1914 г. Атаманское техническое училище в Новочеркасске. Могут спросить — почему сын донского казачьего генерала, вопреки семейной традиции, выбрал не престижную в казачьих кругах карьеру техника? Нет, вначале все шло по семейным канонам. Но в Донском имени Императора Александра III кадетском корпусе, как и во всех военных училищах, были свои традиции. В те годы среди кадетов был обычай — при каждом удобном случае вставлять в речь слово «братцы». Однажды во время молитвы получилось — «…иже, братцы, херувимы…». Был большой скандал, зачинщикам грозило исключение с волчьим билетом, и озорного Алешу отец перевел от беды в Атаманское техническое училище.
Но Первая мировая война восстановила славные семейные традиции казаков Протопоповых. Алексей поступил в Новочеркасское казачье военное училище, и по окончании его в 1915 г. в чине хорунжего был приписан к Лейб-гвардии Его Величества Атаманскому полку и направлен на фронт в 10-й Донской казачий имени генерала Луковкина полк.
Алеша Протопопов в форме Новочеркасского казачьего военного училища, 1914 г.
Знавший его по фронтам Первой мировой войны генерал П. Н. Краснов писал в своей книге «От двуглавого орла к красному знамени»[60]:
«…Лучшим разведчиком 1-й Донской казачьей дивизии был «Алеша-пистолет» — хорунжий А. М. Протопопов…».
В конце января 1916 г. сотник Алексей Протопопов был награжден орденом Св. Владимира IV степени с мечами и бантом за военную доблесть, а затем в августе 1917 года — Георгиевским крестом. Отец очень гордился своим Георгиевским крестом, не столько из- за личного подвига храбрости, за которую он его получил, а больше из-за того, что он получил крест от своих казаков[61]. Даже революция не смогла разорвать ту связь, которая объединяла офицера и рядовых казаков.
Только в конце января 1918 года Алексей Михайлович узнал о трагической гибели отца, матери и сестры. По призыву Донского Атамана: «Казаки, на Дон, спасать свои семьи от красных бандитов!» — 10-й Донской казачий полк вместе с прочими казачьими частями прибыл в Новочеркасск. Затем, осознав всю безнадежность потери всех родных, в феврале 1919 года отец ушел в Степной поход вместе с генерал- лейтенантом К. К. Мамонтовым.
Состоя в 3-м Донском казачьем полку 4-го Донского конного корпуса, Алексей Протопопов был произведен за боевые отличия сначала в чин подъесаула, а затем есаула. В августе 1919 года, во время конного рейда генерала Мамонтова на Тулу, есаул Алексей Протопопов исполнял обязанности командира 3- го Донского казачьего полка.
