Вместо ответа Ганиль вогнал до отказа металлический прут в его гнездо в паровом двигателе, который юноша чинил; прут оказался на дюйм длиннее, чем нужно.
– Что из-за того, Мастер, что большой палец у меня слишком длинный, - сказал юноша, показывая свои руки с узловатыми пальцами. Расстояние между первым и вторым суставами большого пальца было и в самом деле необычно велико.
– Да, это правда, - сказал Ганиль, его темное лицо стало еще темнее.
– Очень интересно. Но не важно, короткая или длинная у тебя мерка - важно только, чтобы ты применял ее последовательно. И что еще важно, запомни, ты, тупица, так это то, что если сложить XVI и XIX, XXXVI не получается, не получалось и, пока стоит мир, не получится никогда - а ты невежда и непосвященный!
– Да, Мастер, очень трудно запомнить.
– А это, Уонно Ученик, нарочно так сделано, - послышался низкий голос Ли, Главного, Мастера, широкоплечего толстяка с блестящими черными глазами. - На одну минутку, Ганиль.
У он повел его в дальний угол огромной Мастерской, едва они отошли от ученика на несколько шагов, Ли весело сказал:
– Вам, Мастер Ганиль, немножко не хватает терпения.
– Таблицы сложения Уонно должен бы уже знать.
– Иногда даже Мастера забывают что-то из этих таблиц, - Ли отечески похлопал Ганиля по плечу, - знаешь, ты, говорил так, будто ожидал, что он это вычислит! - Он захохотал звучным басом, из-за завесы этого хохота поблескивали его глаза, веселые и бесконечно умные, - Тише едешь, дальше будешь… Если я не ошибаюсь, накануне ближайшего Дня Отдыха ты у нас обедаешь?
– Я взял на себя смелость…
– Превосходно, превосходно! Желаю успехе! Вот хорошо будет, если у нее появится такой положительный парень, как ты! Но предупреждаю честно, моя дочь своенравная девчонка, - и Главный Мастер снова захохотал.
Ганиль заулыбался, немного растерянный, Лани, дочь Главного вертела, как хотела, не только работавшими в мастерской юношами, но, и собственным своим отцом. Сперва этой девушки, смышленой, живой как ртуть, Ганиль даже побаивался. Только потом он заметил, что, когда она разговаривает с ним, в поведении ее появляется какая-то робость, а в голосе начинают звучать просительные нотки. Наконец, он набрался духу и попросил у ее матери, чтобы та пригласила его на обед, то есть совершил первый официальный шаг в ухаживании.
Ли уже ушел, а он все стоял на том же месте и думал об улыбке Лани.
– Ганиль, ты когда-нибудь видел Солнце?
Тихий голос, бесстрастный и уверенный, он повернулся, и его глаза встретились с голубыми глазами друга.
– Солнце? Да, конечно.
– Когда это было в последний раз?
– Сейчас скажу. Мне тогда было двадцать шесть; значит, четыре года тому назад. А ты тогда разве не был здесь, в Идане? Оно показалось к концу дня, о потом, ночью, были видны звезды. Помню, я насчитал восемьдесят одну, и после этого небо закрылось снова.
– Я в это время был севернее, в Келинге; меня тогда как раз посвятили в Мастера.
Миид говорил, опираясь на деревянный Барьер вокруг Образца большой паровой машины, светлые глаза его смотрели не в глубь мастерской, где вовсю кипела работа, а на окна, за которыми упорно моросил мелкий дождь поздней осени.
– Слышал, как ты сейчас отчитывал юношу Уонно. «Важно то, что если сложить XVI и XIX, XXXVI не получается»… А потом: «Мне тогда было двадцать шесть; значит, четыре года тому назад… Я насчитал восемьдесят одну… Еще немного, Ганиль, и ты бы начал вычислять.
Ганиль нахмурился, и рука его, непроизвольно поднявшись потерла шрам, светлевший у него на виске.
– Да ну тебя, Миид! Даже непосвященные различают IV и XXX!
Миид чуть заметно улыбнулся. Он уже держал в руке свою палку для Измерений и рисовал ею на пыльном полу Окружность.
– Что это такое? - спросил он.
– Солнце.
– Правильно. Но это также и… знак, знак, который обозначает. Ничто.
– Ничто?..
– Да. Его можно использовать, например, в таблицах вычитания. От II отнять I будет I, не так ли. Но что останется, если от II отнять II? - Он помолчал. Потом постучал палкой по нарисованному на полу кругу. - Останется это.
– Да, конечно, - Ганиль не отрываясь глядел на круг, священный образ Солнца, Скрытого Света, Лица Бога. - Кто хозяева этого знания? Священнослужители?
– Нет, - Миид перечеркнул круг «Иксом». - Вот этого - да, они.
– Тогда чье… кто хозяева знания о… знаке, который обозначает Ничто?
– Да нет у него хозяина - или, скорей, хозяева все. Это не Тайна.
Ганиль изумленно сдвинул брови, Они говорили вполголоса, стоя почти вплотную друг к другу, словно обсуждая промер, сделанный Палкой для Измерений.
– Почему ты считал звезды, Ганиль?
– Мне… мне хотелось знать, Я всегда любил счет, числа, таблицы действий. Поэтому я и стал Механиком.
– Да. Теперь: тебе ведь уже тридцать, и уже четыре месяца как ты Мастер. Задумывался ты когда-нибудь - Ганиль, что если ты стал Мастером, это значит: в своей профессии ты знаешь все? Отныне до самой смерти тебе уже не узнать ничего больше. Больше просто ничего нет.
– Но Главные…
– …знают еще несколько тайных знаков и паролей, - перебил, его Миид тихим и ровным голосом, - и, конечно, у них есть власть. Но в своей профессии они знают не больше, чем ты… Ты, может, думал, что им разрешено вычислять? Нет, не разрешено.
Ганиль молчал.
– И однако, Ганиль, кое-что еще узнать можно.
– Где?
– По ту сторону городских стен.
Прошло немало времени, прежде чем Ганиль заговорил снова: - Я не могу слушать такое, Миид. Больше не говори со мной об этом. Предавать тебя я не стану.
Ганиль повернулся и зашагал прочь. Лицо его искажала ярость. Но огромное усилие воли понадобилось для того, чтобы обратить эту ярость, казалось бы, беспричинную, против Миида, человека столь же уродливого духом, сколь и телом, дурного советчика и прежнего, ныне утраченного друга.
Вечер оказался очень приятным: веселье било из Ли ключом его толстая жена обращалась с Ганилем как с родным сыном, а Лани была совсем кроткой и сияла от радости. Юношеская неуклюжесть Ганиля по-прежнему вызывала в ней непреодолимое желание его поддразнивать, но, даже поддразнивая, она как будто просила его о чем-то и еду уступала; казалось, еще немного - и весь ее задор превратится в нежность. В какой-то миг, когда она передавала блюдо, рука ее коснулась его руки. Вот здесь, на ребре правой ладони, около запястья, одно легкое прикосновенье - он помнил это так ясно! Сейчас, лежа в постели в своей комнате над мастерской, в кромешной темноте городской ночи, он застонал от переполнявших его чувств, ухаживанье - дело долгое, протянется месяцев восемь, самое меньшее, и все будет развиваться очень медленно и постепенно - ведь речь, как-никак, идет о дочери Главного. Нет, думать о Лани просто непереносимо! Не надо про нее думать… думай… про Ничто, и он стал думать про Ничто. О круге. О пустом кольце, сколько будет 0, умноженное на I? Столько же, сколько 0, умноженное на II. А если поставить I и 0 рядом… что будет означать I0?
Миид Светлокожий приподнялся и сел в постели; каштановые волосы, падая на лицо, закрывали его голубые глаза, и он, откинув их назад, попытался разглядеть, кто мечется по его комнате. Сквозь окно пробивался грязно-желтый свет раннего утра.
– Сегодня День Отдыха, - проворчал Миид, - уходи, дай мне спать.
Неясная фигура воплотилась в Ганиля, метание по комнате - в шепот. Ганиль шептал:
– Миид, посмотри!
Он сунул Мииду под нос грифельную доску:
– Посмотри, посмотри, что можно делать этим знаком, который обозначает Ничто!
– А, это, - сказал Миид.
Он оттолкнул Ганиля с его грифельной доской, спрыгнул с постели, окунул голову в ледяную воду в тазу, стоявшем на сундуке с одеждой, и там ее подержал. Потом, роняя капли воды, он вернулся к кровати и сел.
– Давай посмотрим.
– Смотри, за основу можно принять любое число - я взял XII, потому что оно удобное. Вместо XII, посмотри, мы пишем 1-0, а вместо ХIII - 1-1, а когда доходим до XХIV, то…
– Ш-ш!
Миид внимательно перечитал написанное. Потом спросил:
– Хорошо все запомнил?
Ганиль кивнул, и тогда Миид рукавом стер с доски наполнявшие ее красиво выписанные знаки.
– Мне не приходило в голову, - заговорил он опять, - что основой может стать любое число, Но посмотри: прими за основу Х - через минуту я объясню тебе почему - и вот способ сделать, все легче. Вместо Х будет писаться 10, а вместо XX - 20, но вместо XXII напиши вот что, - и он написал на доске «22».
Ганиль глядел на эти два знака, как зачарованный, Наконец, он заговорил каким-то не своим, срывающимся голосом:
– Ведь это… одно из черных, чисел?
– Да, ты, Ганиль, пришел к черным числам сам, но как бы через заднюю дверь.
Ганиль, сидевший рядом, молчал.
– Сколько будет CXX, умноженное на МСС? - спросил Миид.
– Таблицы так далеко не идут.
– Тогда смотри.
И Миид написал на доске:
1200 Х 120 -
а потом -
0000
2400 1200 -
144000
Опять долгое молчание.
