стороны, меня усадили на лошадь, когда мне исполнилось пять лет. Но его мать наверняка упадет в обморок, стоит мне заикнуться о лошади.
— Уверен, что в обморок упадет не только императрица, но и придворные, — очень серьезно сказал Базл. — Пойми наконец — девять лет совсем не тот возраст, в котором Младшего учат ездить верхом. В девять лет мать еще сюсюкает с ребеночком. Он ведь говорить толком еще не умеет! Твои противники не преминут заявить, что ты пытаешься уморить наследника.
— Ты знаешь, что Раги умеет говорить! Он очень развит для своего возраста даже по человеческим меркам. А уж как его воспитывать, позволь решать мне, его отцу, а не советникам, помешанным на исполнении дурацких обрядов.
— Эти дурацкие обряды установлены священным Кодексом. Ни один Младший не посмеет посягнуть на него. Ты отец наследника и ты можешь считать, что делаешь только хорошее для него. Но твои драгоценные подданные уже сейчас открыто заявляют, что ты хочешь сделать из их законного правителя человека. Это может привести к проблемам.
— Ты так подчеркиваешь слово «законный», словно я пробрался к трону обманом. Да, твои соплеменники не пожелали короновать меня, прикрываясь дурацкими предрассудками о том, что человек не может быть императором Младших. Лицемеры! Когда град побивает их урожай, или гарпии нападают на их город, или вода в реке пересыхает, они забывают о том, что мы разной крови. Тогда они приползают в столицу и просят о помощи. Сколько раз я давал себе зарок сказать в лицо этим надменным главам семей, которые унижаются, припадая к моим ногам, что я всего лишь человек. А теперь они хотят еще и моего ребенка лишить права называться сыном своего отца? Раги умный и живой мальчик. Он станет хорошим правителем. Я постараюсь научить его всему, что знаю сам, а остальное ему преподаст Сури. Ни ты, ни кто-то другой не смеют указывать мне, как заниматься его воспитанием.
— Успокойся, правитель! — воскликнул Базл. — Что я такого сказал? По мне, так ты вправе воспитывать своего сына хоть как человека, хоть как мари. Отправь его к Вепрю в Верхат и сделай из него атхина. Просто не забывай, что твои подданные, которых ты по ошибке назвал моими соплеменниками, всегда будут следить за твоими поступками как сквозь увеличительное стекло. Для них ты чужак.
— Разве я не пошел на компромисс с Младшими, когда согласился быть слугой своей жены? Думаешь, это было не унизительно для моего самолюбия? Я не император, хотя вот уже десять лет самолично правлю империей. Я готов и дальше играть во все эти ритуальные игры, но мой дом и мою семью им нужно оставить в покое. Это только мое дело!
— Они никогда не оставят вас в покое, потому что твоя жена — императрица, а дети — наследники престола!
— Очень верно замечено, Базл. — Сури прикрыла собой дверь и улыбнулась обоим спорщикам.
Базл вскочил со скамьи и низко склонился перед правительницей. Хельви же просто поднялся с кресла. В отсутствие посторонних он не утруждал себя исполнением обряда приветствия. То ли потому, что альвы в самом деле живут много дольше людей, то ли оттого, что Сури и впрямь обладала редкостной красотой, но ни десять лет, прошедших с момента свадьбы, ни рождение двух детей никак не сказались на ее внешности. Кожа на лице была все так же нежна, волосы сохранили неповторимый ярко-рыжий оттенок, а глаза — удивительный сапфировый цвет. В королевстве Синих озер императрица не могла бы считаться красавицей, там ценили высоких и темноволосых женщин. Однако Хельви признавался себе, что любил свою жену всё сильнее с каждым прожитым годом.
Сури изящно села в кресло, из которого только что поднялся великий канцлер. За дверью кабинета раздавалось поскрипывание. Это гнулись половицы под многочисленной свитой императрицы. Согласно положению священного Кодекса, определявшего порядок буквально всех дел в империи, от рождения детей до ведения войн, свита должна была неотступно следовать за правительницей. Однако Хельви терпеть не мог посторонних в своем кабинете, а в свите насчитывалось около пятидесяти придворных.
— Опять ссоришься с лучшими друзьями? — улыбаясь, спросила Сури у мужа.
— Трудно не ссориться с глифом, которому желаешь только добра, — ответил он жене известной в империи пословицей.
— Но ведь Базл — не совсем простой глиф, он наш друг. Значит, на него не могут распространяться правила, которые относятся к его соплеменникам, — улыбнулась императрица.
— Это правда, — не смог не улыбнуться в ответ Хельви. — Просто, наверное, меня стало тяжело поучать. Мальчик вырос. Однако наши подданные, кажется, не желают этого замечать. К собственной выгоде, конечно.
— Давай не будем больше говорить на эту тему! — хлопнула в ладоши Сури. — Еще не хватало, чтобы ты начал отчитывать меня за ошибки наших подданных! Хорошо ли ты спал сегодня ночью, дорогой? Я уже не припомню, когда видела тебя без кругов под глазами.
— Как же я мог спать спокойно, когда рядом не было тебя?
Хельви собирался сказать еще что-то, но в дверь постучали. Сури вопросительно подняла тонкую бровь. Придворные хорошо знали эту гримасу и побаивались ее. Несмотря на то, что правительница добровольно отдала власть некоронованному супругу, никто не сомневался в том, что характер у нее непростой. Истинная дочь своего отца, она была и капризна, и взбалмошна, и горе тому, кто посмеет воспротивиться ее желанию. Прервать ее утреннее общение с великим канцлером мог позволить себе только отчаянный храбрец.
— Прошу прощения, ваше императорское величество. Срочное сообщение для великого канцлера. Мои ребята донесли кое-что важное из Города драконоборцев, — Твор уже протиснулся в узкую щель и закрыл за собой дверь.
Привычка главы тайной стражи никогда не распахивать дверь полностью и прокрадываться в узкую щелку, а также называть своих шпионов «ребятами» поначалу смешила Хельви, но затем он привык к ней и просто не обращал внимания. Императрица перевела свои сияющие глаза на великого канцлера, но тот только склонил голову. Шурша платьем, Сури встала с кресла. Базл, всё время почтительно молчавший возле печи, кинулся открывать повелительнице дверь. Вручив раз и навсегда кормило власти супругу, императрица не претендовала на участие в государственных делах. Хельви проводил Сури улыбкой. Твор низко поклонился вслед ее шуршащему шлейфу.
— Срочное сообщение от доверенного лица из города драконоборцев, — повторил он, не успев даже разогнуться.
— Что еще там случилось? — Хельви уселся в кресло. — Опять кого-то повесили?
Предчувствие тонкой иголкой кольнуло его в самое сердце. Неужели мои ночные сомнения имеют под собой какую-то почву, подумал великий канцлер. Он давно и твердо верил своему внутреннему голосу, поэтому неожиданное подтверждение собственного дара предвидения не пугало его сейчас, но наполняло бесконечной тоской.
— Сведения заслуживают полнейшего доверия, — понизил голос Твор. — Наши союзники собираются предать нас. Они ищут дружбы у людей в королевстве Синих озер. Драконоборцы не прочь получить наши земли в предгорье, начиная от рощ богини Зорь до Хмурой реки. Они считают их своими исконными владениями. Тайное посольство уже отправилось в Ойген. Похоже, придется готовиться к войне, мой повелитель.
ГЛАВА 3
Самый красивый и древний город королевства Синих озер — Ойген. Столица была заложена на семи холмах, и это, по мнению придворных историков, свидетельствует об избранности людей в глазах ушедших богов. Однако прочие жители королевства, которые не слишком хорошо разбираются в истории и в особенностях избранничества, всё равно считают Ойген величайшим городом мира.
Несколько древних крепостных стен, помнящих еще короля Огена, опоясывают город. Они делят его на несколько частей, не равных по размеру, но крайне специфичных по составу населения и архитектуре. Всего таких городских районов было восемнадцать, и любой местный мальчишка мог рассказать их историю любопытствующему приезжему всего за одну медную монетку.
Королевский замок, который находился в самом центре города, поражал приезжих своей необычной формой и качеством кладки. Его башни были сложены из серого с крапинками мрамора, отполированного до такой степени, что в солнечный день блики сверкали на камне, ослепляя стражников, стоявших на посту у трех парадных ворот замка. Конечно, он был не таким огромным, как императорский дворец в Горе девяти
