Остальное можно представить себе без особого труда: карета «Скорой», обезболивающий укол промедола, посттравматический шок, несложная операция, проведенная, скорее всего, под местным наркозом, повязки поверх наложенных швов, милицейский пост у входа в больничную палату…
Протасов подвигал челюстью, затем облизал десны языком, пытаясь определить, все ли зубы целы. Вроде бы все нормально… Руки и ноги тоже на месте; вот только правое колено побаливает, видимо, получил ушиб этой злосчастной ночью. На теле обнаружилось еще несколько царапин и синяков, но эти повреждения и вовсе пустяковые…
Кажется, врач был прав, утверждая, что он в этой ситуации еще легко отделался.
Александр осторожно, стараясь не скрипеть, встал с постели. Какое-то время оставался на месте, придерживаясь рукой за спинку кровати, – голова вначале слегка закружилась, но спустя несколько секунд все пришло в норму.
Возле койки обнаружились кожаные больничные тапки без задников.
Протасов сунул в них босые ноги, после чего направился к плотно зашторенному окну. Раздвигать шторы не стал, ограничившись узкой щелью меж занавесей, вполне достаточной для обзора.
Результаты сделанных им наблюдений оказались следующими.
Больничная палата, где его содержат, выходит своим единственным окном на заасфальтированную площадку, часть которой занимает разнокалиберный транспорт, отсеченную живой зеленой изгородью от близлежащих городских строений. На дворе стоит день, небо частично затянуто облачностью.
Своих часов на запястье руки он не обнаружил, но в палате имелись настенные часы: их стрелки показывали четверть третьего.
Можно было попытаться открыть одну из фрамуг окна, но его проблем это бы не решило. Во-первых, палата находится на третьем этаже. Рядом нет ни водосточной трубы, ни пожарной лестницы, по которой можно было бы, выбравшись через окно, спуститься на землю. Значит, этот путь на свободу для него закрыт… Во-вторых, даже если ему удастся каким-то образом выбраться отсюда, то в своем больничном прикиде он будет привлекать к себе внимание досужей публики.
Не нужно также забывать о том, что у него нет при себе никаких документов, не говоря уже об отсутствии дензнаков.
Кстати, что касается документов…
Протасов, покинув свой наблюдательный пост, опять уселся на больничную койку. Прежде чем что-то говорить или же предпринимать какие-то действия, следовало все хорошенько обдумать. Его угораздило попасть в препаршивую ситуацию. Теперь вот надо ломать голову над тем, как из нее выбраться с минимальными для себя потерями.
Теперь о документах, без которых, как известно, человек ничего не значит и имя ему – «никто». Загранпаспорт Протасова, равно как и обычный гражданский паспорт – старого еще образца, но абсолютно легальный, – хранились в барсетке наряду с другими документами и довольно крупной суммой баксов. В чьих руках сейчас все это добро?
Очевидно, протасовские документы и деньги перекочевали к кому-то из тех боевиков, что, переговариваясь меж собой по-чеченски, решали на пустынной ночной дороге его судьбу…
Другими словами, когда его подобрали невесть где и привезли в эту больницу, никаких документов при нем наверняка уже не обнаружили.
Удалось ли местным ментам установить личность одного из «пострадавших», каким-то чудом уцелевшего в этом жутком и в то же время довольно странном ночном инциденте? Кто его знает… Даже если еще не установили, то это вопрос времени: кто-то из следаков непременно сообразит навести справки на погранпереходе в Верхнем Ларсе, если уже не сообразил…
С одной стороны, у него вроде нет причин опасаться правохранительных органов. Он не боевик, не террорист, он сам жертва нападения. Но…
Его как-то насторожило то, что происходило прошлым вечером на погранпереходе. К тому же он давно перестал смотреть на мир через розовые очки, а потому от встречи с ментовскими операми и прокурорскими работниками не ждал для себя ничего хорошего.
И еще… Те, кто участвовали в ночном нападении, действовали довольно слаженно, как единая команда. Судя по тому, что во время этой сценки, длившейся пару минут, на этом участке дороги не нарисовалось ни одной посторонней тачки, они неплохо подготовились, заблокировав даже, по всей вероятности, движение по ночному шоссе со стороны пригородного поселка, выставив на его окраине «ряженых», а то и настоящих сотрудников ГИБДД…
Если узнают, что один из потенциальных «жмуров» не только выжил, но и может дать показания о случившемся прошедшей ночью, то есть сообщить какие-то важные детали, способные навести на след преступников, то не исключено, что они, либо их люди в правохранительных органах, сделают все возможное, чтобы опасный свидетель замолчал навеки.
Протасов направился к двери. Некоторое время он стоял недвижимо, прислушиваясь к невнятным звукам, доносившимся из коридора.
Определенно, это были мужские голоса… Он осторожно потянул за ручку, придерживая одновременно дверь большим пальцем правой руки, дабы она не распахнулась слишком широко. В конце концов, чем он сейчас рискует?
Даже если заметят, что он высунул нос из палаты, можно будет отбрехаться. Скажет, что в туалет захотелось, и дело с концом.
В образовавшуюся узкую щель он увидел троих мужчин: они стояли в коридоре, у окна, всего в нескольких шагах от него. Одного из этой троицы он узнал сразу: это был тот самый крепыш, что находился в палате во время недавнего медосмотра. Рядышком, вполоборота к Протасову, стояли еще двое. В отличие от крепыша, кажется, старшего среди них, больничные халаты на них не были надеты. Один в милицейской форме, на плече у него болтался «калаш». Другой, как и его начальник, в цивильном прикиде: джинсы, легкая куртка, на голове бейсболка.
– Смотрите мне тут в оба, – завершая, очевидно, инструктаж, довольно громко произнес старший. – А ты, Паша, если появятся какие-нибудь новости, сразу же звони мне на сотовый!
Ткнув пальцем в грудь остающегося здесь оперативника, одетого в цивильное, он круто развернулся на каблуках и направился к выходу из отделения, пройдя мимо сидевшей за столиком медсестры.
Протасов тут же плотно прикрыл дверь. Прижался спиной к прохладной стене, пытаясь сообразить, как ему поступить в этой паршивой ситуации.
Сердце отчаянно колотилось в груди, и ему казалось, что эти гулкие удары способны услышать те двое, что остались караулить его в больничном коридоре.
Глава 12
Алексей Бортко, майор милиции, старший оперуполномоченный республиканской СКМ[5], предпочитал использовать для служебных надобностей обычный милицейский «газик».
Вот и сейчас, проинструктировав надлежащим образом двух своих подчиненных, выставленных им в качестве охраны у больничной палаты, он протиснул свое массивное тело в разъездной «газон» и, вырулив с больничного двора, направился по одному хорошо известному ему адресу, где, надо полагать, его уже с нетерпением ждали.
У него, правда, имелся собственный «БМВ» пятой модели – ну так что ж из того? Кое у каких начальников из республиканского МВД есть тачки и покруче. Все можно иметь по нынешним временам: и дорогие иномарки, и особняки в частном секторе, и молоденьких красавиц на выбор, и прочие блага современной цивилизации… Даже такому «простому» майору милиции, как он, вполне хватает, чтобы свой
