торговля техникой давала несравнимо большую выручку.
Так что, ребята, не обязательно делать бизнес только для денег, иногда МОЖНО и НУЖНО делать его для души (не обязательно масштабный). А вообще, надо делать так, как душа подсказывает, – я всегда следовал этому правилу.
Ну а музыка как бизнес оказалась бесперспективной. Индустрия работает по определенным стандартам, и эти стандарты теперь даже в мировом масштабе не работают, цифровая музыка всё убила. В России проблема музыкальной индустрии – это даже не пиратство (оно есть во всём мире), а экономика. Чтобы музыкальная индустрия смогла работать, диск должен стоить 20 долларов. Приблизительно один доллар стоит сам диск, пять долларов – продвижение, пять долларов – исполнителю, потом – оптовику, дистрибьютору, ритейлеру. Если пять долларов за диск получает исполнитель, то при продажах, скажем, Мадонны, это работает. Но в России розничная стоимость диска редко поднималась выше 10 долларов, и схема просто не функционирует. Люди не хотят платить по 20 долларов за диск, который они послушают всего два-три раза.
Начинались обманы: либо платили меньше артистам, либо выпускали большие тиражи, а платили с малых. Звукозаписывающие компании тоже не могли заработать, потому что диски плохо покупали, к тому же их сразу копировали пираты. Ни один русский CD миллионными тиражами не продался: ни Земфира, ни «Мумий Тролль», ни Пугачёва. А цифровой формат вообще добил звуковую индустрию. Она и так стояла на коленях, а тут ей сделали выстрел в голову. Я сейчас продаю книгу через Интернет и считаю, что классическая издательская индустрия, включающая издательства и розницу, тоже встаёт на колени, а выстрел в голову не заставит себя ждать. Конечно, книжная розница никуда не денется, как не перевелись за границей магазины виниловых пластинок, но подвинуться индустрии придётся серьёзно. Надеюсь, я тоже приложу к этому руку.
Если говорить о будущем звукозаписи, то, думаю, надо переходить к продажам синглов через Интернет, что уже началось в мире. Допустим, Земфира выкладывает новый сингл, и его можно скачать за 10 центов. Миллион раз скачали – заработаешь 100 тысяч долларов. Смысл такой, что время на поиск пиратской Земфиры стоит дороже, чем официальная цена музыки, и нормальному человеку будет легче заплатить, чем искать музыку на пиратских сайтах, где попутно приходится смотреть низкопробную рекламу.
И ещё б я на месте артистов ушёл от написания и продажи альбомов. Я бы выкладывал на своём собственном сайте синглы, скажем, один раз в месяц. И это было бы интереснее для слушателей и прибыльнее для артистов. Альбом – это анахронизм, явление 20-го века.
Торговля пластинками и звукозапись так и не стали моим бизнес-прорывом, но и неудачей я проекты «МusicШок» и «Шок Рекордс» не назову.
Илья Бортнюк, музыкальный продюсер:
В Олеге отмечу целеустремлённость. Невзирая ни на что добиваться цели – очень хорошее качество. Ещё – честолюбие. Олегу всегда было важно быть, скажем так, публичной персоной. С одной стороны, он пытался всегда действовать по законам бизнеса, с другой – всегда присутствовал элемент достаточно большого риска – то есть такое сочетание русского и западного. В итоге это давало неплохой результат. Конечно, у него есть интуиция, он всегда понимает, где можно заработать деньги. Это талант. Основные его бизнесы успешны. На самом деле он достаточно сложный человек. Я не понимаю, как с ним люди десятилетиями работают. Таких, правда, очень мало, один-два человека.
Но его огромная внутренняя энергия привлекает людей. Даже когда люди не оценивают всего, что он делает. Он умеет так увлечь своей идеей, своей личностью, что люди за ним идут. Для многих это важно. Я встречал таких людей рядом с ним – «сильно увлечённых».
Олег достаточно прогрессивный. Я немного общался с бизнесменами, но могу сказать, что, являясь достаточно известным бизнесменом и занимаясь не особо творческим бизнесом, он всё равно стремился к музыке, искусству. Что делает ему честь. Во многом это влияние Америки.
Это престиж, хорошие знакомства и, главное, – это бизнес, который мне нравится. Хобби, с которым связано много хороших эмоций.
Мне приятно, что я стоял у истоков таких групп, как «Нож для фрау Мюллер», «Ленинград» и «Кирпичи». Я не рассчитывал обогатиться за счёт музыки, и нельзя сказать, что мы добились суперуспехов, но я горд, что мы выпускали хорошую интеллектуальную музыку! Илья Бортнюк в этом бизнесе был управляющим, но я считаю его партнёром, так как все идеи принадлежат ему. Теперь Илья стал очень известным продюсером, его фирма «Светлая музыка» занимается популяризацией действительно СВЕТЛОЙ музыки. Он ежегодно проводит в Петербурге фестиваль «Стереолето» и привозит таких исполнителей, как Air, Royksopp, Chemical Brothers, Franz Ferdinand, PJ Harvey, Dead Can Dance, Tricky и т. д.
Я до сих пор остаюсь меломаном и покупаю много дисков, люблю подержать диск в руках, рассмотреть, как он оформлен. А мои дети уже воспринимают только цифровой формат МР3, да и я уже привык легально – а иногда и нелегально – скачивать MP3. Для кого-то странным прозвучит такое признание бизнесмена: самый большой объём памяти на жёстком диске моего компьютера занимает музыка, а не финансовые отчёты или банковские документы.
Таким я родился.
Глава 17
Мои любимые пельмешки
Поздней осенью 1997 года произошла феноменальная встреча. Однажды в субботу я нажрался, как скотина, и голова утром в воскресенье ужасно болела. Даже не знал, что делать, но мне посоветовали пойти в сауну. Я пришёл на пятый этаж гранд-отеля «Европа» на Невском проспекте и стал чередовать прохладный бассейн с заходом в парную. В сауне сидел старый седой мужик. Поскольку на нас обоих были кресты, а он на русского не походил, я спросил:
– Вы православный, из какой страны?
– Я грек, да, православный. Меня зовут Афанасий.
– Очень приятно, Олег.
Мы разговорились на английском языке – я к тому времени неплохо его освоил, поскольку регулярно бывал в Штатах. Афанасий рассказал, что возит в Россию оборудование для производства продуктов питания и сейчас пытается продавать машины для производства равиоли. Но зачем они в нашей стране? Настоящие итальянские равиоли тогда мало кто ел, а пельмени в основном лепили руками или не на полностью автоматизированном оборудовании.
Мы с Афанасием обменялись координатами и, вернувшись домой, я спросил у жены:
– Рина, а ты пельмени покупаешь?
– Да, конечно.
– А сколько пачек в неделю?
– Две пачки.
Хорошо, думаю, рынок вроде есть. Тогда я предложил Гоше Спиридонову заняться этим делом, и мы стали узнавать «что почём». Для начала мы позвонили в питерскую компанию «Равиоли»:
– Ребята, вы что, смеётесь? Дистрибьюторам мы отпускаем от 20 тонн.
Тут я офигел, объёмы рынка оказались не такими маленькими, как я предполагал. И сказал Гоше: «Вау, это интересно!» Дальше мы узнали, сколько стоит сырьё для производства, прикинули, каковы будут другие расходы, такие, как зарплата сотрудников. После такого «маркетингового исследования» я решил закупить у Афанасия оборудование.
Одна равиольная машина производительностью 300 килограммов в час с холодильником стоила порядка 50 тысяч долларов, а все инвестиции составили около 250 тысяч долларов. Гоша договорился, и позади дворца, в бывших царских конюшнях, мы соорудили свои цеха по хранению и производству.
Пока строились цеха, я постоянно думал: какие же пельмени нам производить? Однажды поехал в Москву по делам и пошёл в кинотеатр на премьеру фильма, снятого Гариком Сукачёвым. Перед собой в зале я увидел человека со знаменитой копной волос – Андрея Макаревича из группы «Машина времени» – тогда он ещё не был таким лысым. Я постучал его по плечу и без обиняков спросил:
