Империи Семи Тысяч Планет хотели бы оказаться на вашем месте. Вот уже тысячелетие, как вы царите в сердце Господина и руководите его развлечениями. Настоящий Повелитель Империи — это вы, госпожа. Архос в этом не ошибается.
— Архос? Что он там еще придумал? Разговаривая, Принея принялась одевать Ноозику. Она надела на нее белоснежную тогу и опоясала ее талию порфировым поясом, на котором переливались таинственно-мерцающим светом четыре темных драгоценных камня невиданной красоты.
— Архос привел Повелителю двух этих дрожащих животных, которые, кажется, живут на Таморе, планете на самом конце света. Повелитель в восторге от этих забавных существ, которые так легко умирают.
Служанка воткнула в волосы Ноозики широкий гребень и с удовольствием взглянула на результаты своей работы.
— Архос очень хочет, чтобы Повелитель охладел к вам, — продолжала она. — А вчера он приводил к нему шесть женщин со Стира. Они ужасные — черные и волосатые! А до этого были эфебы с Иксора и живые колонны с Жаспа.
Ноозика рассмеялась.
— Ты беспокоишься из-за ерунды, Принея. Это же просто развлечения, — она смотрела на служанку своими огромными сияющими глазами. — Ты была ребенком, когда Повелитель покорил Мозг. Ты не помнишь, каким мир был до этого. Тогда еще не было ни гипноза, ни игр, ни изобилия. Тогда люди воевали, старились, умирали, а еще рождались дети, и каждый год к Империи присоединялись десятки новых планет.
Она склонилась к Принее и погладила ее волосы.
— Если бы ты, малышка, знала все это, ты бы поняла, что Архос не опасней старого фокусника.
Теперь Принея принялась ухаживать за руками Ноозики. Ее пальцы были настолько тонкими, а ладонь узкой и хрупкой, что казалось, эти руки предназначены только для ношения украшений.
— Но, госпожа, я не могу не думать об интригах Архоса. Ведь если он добьется своего, мне вслед за вами придется покинуть Дворец с Семью Дверями? Что же я буду делать там, снаружи? Там такая скука, никто не работает. Делать нечего. Только и остается, что ходить на игры… Она вздохнула.
— Вы говорите, моя госпожа, что до того, как Повелитель покорил Мозг, все было совсем по-другому. А я много раз слышала, что в те времена царил хаос. Совет Семи Мудрецов уже не был в состоянии править. Тогда было так неспокойно. На далеких планетах без конца вспыхивали восстания, катастрофы следовали одна за другой, в космическом пространстве хозяйничали пираты, а на расстоянии нескольких световых лет жили варвары, от которых постоянно исходила опасность нападения. Мозг всюду навел порядок, а Повелитель дал нам изобилие, игры и мир.
Ноозика ласково улыбалась, слушая мелодичную речь своей служанки.
— Ты все хорошо понимаешь, Принея, и все-таки ты грустна, сама не зная почему.
— О нет! — возразила девушка. — Я-то как раз знаю, отчего грустна. Ваша красота служит Повелителю, он наслаждается ею. Ну а на меня никто не глядит. Когда я выхожу в город, то встречаю только понурых мужчин, погруженных в свои гипносны. Никогда ни один мужчина не взглянет на женщину, а женщина на мужчину. Все уныло бредут своей дорогой. Люди не умирают, и дети больше не нужны. Но как же это все скучно. Если мне придется покинуть Дворец, я предпочту умереть.
Она снова глубоко вздохнула, а ее бездонные глаза стали совсем синими.
— В городе ты бы стала такой же безразличной, как и другие женщины, и тоже смотрела бы свои гипносны, — Ноозика подошла к клетке, в которой спали крошечные линксы карминной масти, и выпустила их. Разбуженные животные выпорхнули из клетки и наполнили комнату нежным щебетаньем. — Видишь ли, Принея, Повелитель усыпил мир, но не спас его, как ты думаешь. Посмотри на наш Дворец. Это единственное место в Империи, где нет гипнотических аппаратов. Здесь надо двигаться, работать, следить за своей красотой, уметь нравиться другим. А ты знаешь, почему повелитель так привязался к трепещущим с Тамора, как ты сама это подметила?
— Нет, — ответила Принея, и глаза ее позеленели от любопытства, — не знаю.
— Потому… — Ноозика наклонилась к служанке и чуть понизила голос, — потому… что они легко умирают. Мозг, конечно, мог бы сделать их, как и нас, бессмертными. Но тогда бы они надоели Повелителю. И ему бы стало скучно.
— Да, конечно, — согласилась Принея. — Но как-то не хочется думать, что все это будет длиться и длиться. Я верю, что однажды Мозг найдет новый чудесный способ развлечь всех. Такой способ, что я даже не могу себе представить.
Глаза Принеи засверкали огнем и, казалось, могли осветить этот несуществующий мир, придуманный ею. Она улыбнулась.
— Не надейся на это, — сухо сказала ей Ноозика. — Повелитель никогда не попросит ничего подобного у Мозга. Он счастлив, потому что могуществен. Другого счастья ему не надо. Когда он в гипноснах появляется перед народом, он разукрашен в такие цвета, что эти несчастные принимают его за Бога. А чтобы их еще больше убедить в этом, Повелитель напоминает им о несчастьях прошлых веков.
Ноозика взяла в руки гиперлиру и резко ударила по струнам, раздался пронзительный стонущий звук.
— Видишь ли, Принея, в моем бесконечном терпении есть смысл. Здесь, во Дворце, ни один человек не способен желать ничего, кроме этой застывшей вечности. Те, кто знает, что к чему, как например, Архос, думают только о том, как сохранить свое место. Живущие в городе довольствуются гипноснами и играми. На других планетах так же слепо подчиняются общим законам, и никакая эволюция там невозможна. — Глаза Принеи были похожи на расплавленное олово, когда оно выливается из тигля. — Я терпеливо жду, Принея, своей минуты. Однажды я дам команду Мозгу, уж не знаю, будет ли это для него благом или нет, но я вырву Вселенную из ее сна. Нужно сделать так, чтобы мы перестали вариться в собственном соку и начали созидать.
Трепещущая чахла от пожирающего ее жара, а Феакс, склонившись над ней, внимательно наблюдал за ее муками. Это был высокий худощавый мужчина с тонкими руками. Он, единственный в Империи, имел глаза со зрачками, Цвет которых никогда не менялся. Его мысли не должен был читать никто.
— Ты действительно страдаешь, — сказал он, обращаясь к животному.
Он покрыл ее тело легким одеялом. В глазах Трепещущей, красных от жара, появилось смутное выражение благодарности. Через несколько секунд ее дыхание стало легче.
— Архос, — сказал Феакс, — принесите мне бинт и порошок с Курада. Это животное страдает от пневмонии, я сейчас сделаю компресс. Если это не поможет, придется делать прокол.
Он выпрямился.
— Поторопитесь, Архос. Я очень привязан к нему, и мне трудно будет успокоиться, если оно исчезнет.
Затянутый в свой придворный мундир, единственным украшением которого были четыре выточенные из серебра пуговицы, Архос стоял, вытянувшись.
— Что такое? — удивился Феакс. — Что случилось? Ты хочешь мне что-нибудь сказать, Архос?
Вид у Архоса был смущенный, он неуверенно переступал с ноги на ногу.
— Я принес вам, Повелитель, плохую весть. Глаза Феакса вспыхнули.
— Говори!
— В это трудно поверить, — бормотал Архос, нервно жестикулируя. — Это…
— Прекрати свои разглагольствования! — воскликнул Феакс. — Переходи к делу!
— Это произошло на Гмуре, на расстоянии семидесяти двух световых лет отсюда, десять минут тому назад. Два гипера-Т столкнулись на скорости двадцать пять тысяч километров в час… Триста тысяч жертв…
— Два гипера-Т? Ты проверил это сообщение? С тех пор, как Мозг взял на себя управление движением, такого не случалось ни разу.
— Я все проверил, Повелитель… И это еще не все… Феакс гневно взглянул на него.
— Что же ты молчишь?
— Поле, изолирующее диких гигантских урвалов на планете Тиор-2, исчезло. Они вырвались на свободу и разрушают все вокруг. Центр космической связи Тиора молчит.
