дрогнул и покатил в ночь, набирая скорость, и быстро, слишком быстро для Рохана с Джулией взмыл в небо над пальмовой рощей. Она успеет увидеть дороги и неоновые огни, прежде чем самолет плавно развернется в сторону моря, подумал Рохан. И, чувствуя, как саднит сердце, он представил, как она увидит лунную дорожку на мятой водной поверхности и бросит последний взгляд на берег. Прекрасный, чуть желтоватый, точно слоновая кость, берег ее дома.
10
Джерард приступил к расспросам, не дожидаясь, когда остынет прах миссис Мендис. Город привычно погрузился в сонную, душную апатию. Дом, где когда-то жила семья Мендисов, играли дети, звучали их голоса, перестал быть домом. Землю усыпали половинки разбитых кокосов, дерево манго роняло перезрелые плоды, пылились и выгорали на солнце бамбуковые стулья. Разбитое зеркало стало мусором вместе с прочим хламом. Соседи купили две швейные машинки, что некогда кормили миссис Мендис. Ее брат обо всем позаботился. Ее брат хозяйничал на веранде и в комнатах. Спал на кровати покойной сестры, ел с тарелок покойного зятя. Он тут хозяин, заявил он Джерарду, развалившись в плетеном кресле и мрачно глядя на гостя. Теперь этот дом — его собственность. А собственность — главное в жизни. Он разнорабочий, сказал хозяин и визгливо рассмеялся. Он разный. И он рабочий. И снова рассмеялся собственной шутке. Ну да, человеку ведь надо на что-то жить. Ему предложили хорошие деньги, чтоб этого Самарадживу доставить. Чего же не помочь военным? Новый хозяин дома не стеснялся, щедрой рукой наливая себе принесенный Джерардом арак. Нет-нет, мужик тот вовсе не мертвый, очень даже живой, — по крайней мере, был живой, когда его доставили в штаб-квартиру в Коломбо.
— Да за кого ты меня принимаешь, парень? За убийцу?
И снова рассмеялся. Джерард извинился. Он был вполне доволен: узнал, что хотел. Тео Самараджива арестован, но жив. А что с девчонкой? Кто знает, ответил дядя. Военным она не нужна. Наверняка уже нового мужика подцепила, зашелся в хохоте он. В любом случае, сюда пусть не суется. Дом теперь его.
Тем же днем Джерард встретился с Викрамом.
— Я хочу, чтобы ты поехал в Коломбо. И я хочу, чтобы ты нашел Тео Самарадживу. Покрутишься, послушаешь, кто-нибудь да проговорится. От дяди девчонки больше ничего не добиться.
Викрам ждал. Он узнал, что, если будет молчать, Джерард выложит больше, чем поначалу собирался.
— Нам нужен Самараджива. Он хороший писатель. За границей его ценят. Нам нужно, чтобы он выступил против правительства. Методы Главного не работают. Придется
Задумавшись, Джерард потянулся к бутылке, налил обоим еще арака.
— Если ты будешь стараться, Викрам, обещаю — я тебя не забуду. Если мы создадим правительство, о котором я мечтаю, ты станешь моей правой рукой, — солгал Джерард. — Понимаешь?
Он в упор уставился на Викрама. Мальчишка раздражал его. Угрюмый, всегда молчаливый, сегодня он и вовсе смотрел зверем. Джерард решил, что с него хватит. К тому же и толку от мальчишки больше не будет. Сломался после операции в аэропорту, решил спасти подстреленного приятеля, рисковал жизнью из- за неудачника. Да и потом был не в себе. Тащился за Джерардом как полудохлый щенок. Джерард никогда и ничего не забывал. Парень себя исчерпал, и в этом своем состоянии нервного безразличия для «Тигров» он обуза. А для тонких операций, которые предстоят, и вовсе не годится. Конченый парень, решил Джерард.
Викрам не догадывался, что думает о нем Джерард. Он плохо спал последнее время. Снова мучили кошмары, снова всплывало на поверхность давно забытое: лицо сестры на фоне бананового дерева, предсмертные крики матери. Хорошо, он поедет в Коломбо, сказал Викрам. В любом случае, здесь ему делать нечего. Два-три дня на сборы, отоспаться, документы выправить — и он готов. Отлично, удовлетворенно сказал Джерард, вглядываясь в его лицо. С недавних пор на этом лице многое читалось без проблем.
— Уверен, дочка Мендисов где-то скрывается. Найдешь Тео Самарадживу — найдешь и ее. Он сам тебя на нее выведет. — Джерард хитро улыбнулся.
Несколько дней спустя Викрам покинул город, спрятав среди вещей сверток Джерарда, который следовало доставить по адресу в Коломбо. Воздух обжигал ноздри. Вспаханным полем простиралось море с фигурками рыбаков вдоль берега. Все как прежде. Поезд тронулся, и в окне мелькнул дом писателя, приютившийся в изгибе бухты. Викрам достал бумажник, вынул снимок. Нулани смотрела прямо на него. Уголки ее губ приподнялись обещанием улыбки, темные глаза казались бездонными. Викрам вспомнил последнюю встречу с девушкой. Она стояла на вершине холма и смотрела на рельсы. Он тогда подошел неслышно и наверняка напугал ее, но она ему явно обрадовалась. Викраму вдруг пришло в голову, что Нулани тогда собиралась броситься под поезд. Откуда взялась эта мысль? Вагон задребезжал, наклонился на повороте, и перед Викрамом неожиданно возникло лицо сестры. Недвижное, как на фотографии, навеки застывшее. Глядя вдаль, на полоску горизонта, где небо сливалось с морем, Викрам рассеянно, по привычке считал корабли. Вот уже больше десяти лет, как погибли его родные. В редкие минуты раздумий о прошлом Викрам гордился тем, что многого достиг. И пусть он понятия не имел, чем займется в будущем, одно знал наверняка: «Тигры» ему уже не интересны. Да и не были никогда по-настоящему интересны, если на то пошло. Просто выбирать не из чего было. Джерард тоже разочаровал, ничего ему больше Джерард не даст. Отомстить за родных невозможно. Мельком и на удивление беззаботно, с легким сердцем, Викрам подумал о Гопале. Перед глазами вновь возникло лицо сестры. Или лицо Нулани Мендис? Неужели сестра была так похожа на Нулани? И почему она появляется третий раз за неделю? Предупреждает? Но о чем? Викрам зажмурился. Он просто устал, и эта проклятая жара… За окном уже плыл вокзал Коломбо. Викрам осторожно снял чемодан с багажной полки и взялся за ручку двери. Он не успел выйти из купе; стоило ему открыть дверь, как по глазам резанула желтая вспышка. Приглушенный хлопок, звон разбитого стекла, свирепый жар в лицо, ручку выдернуло из пальцев, вагон изогнулся, и крыша, вмятая в пол, погребла под собой Викрама.
В тот день взрыв бомбы унес жизни семнадцати человек. Включая Викрама. Ответственность за теракт взяли на себя «Тигры».
В глубине джунглей река была схожа с раззявленным ртом. Гнилые ее воды разъедали тропический лес подобно гангрене. Слишком широкая и своенравная, чтобы можно было пересечь ее вплавь, река служила естественной преградой на подходе к низкому бетонному строению — штаб-квартире армии. Благодаря реке земля здесь была особенно влажной, а флора богатой. Пышно цвели тигровые орхидеи, в зарослях пахучего стефанотиса раскрывались лилии, гигантские лианы оплетали стволы. Кроны деревьев полнились гомоном птиц, и повсюду, в каждом озерце света облачка из крохотных бабочек плыли над цветами, лавируя меж зубчатыми листьями дерева баиля. Близ стены неприглядного бетонного барака пригрелась на солнце лироголовая агама. Встрепенулась вдруг, мелко потряхивая головой, будто в ожидании лишь ей ведомого сигнала, — и двинулась дальше. Джунгли в этом уголке дышали жизнью и поражали девственной красотой, но солдаты, что день напролет курсировали на военном транспорте по лесной дороге, были слепы к красоте.
На четвертый день в камере Тео появился конвоир и объявил, что у него приказ переправить Тео в другое место.
— Куда? — прохрипел Тео, с трудом разлепив губы в корке засохшей крови. — Кто здесь начальник? Мне надо с ним поговорить.
Распухшее горло издавало словно чужие звуки. Защелкнув на запястьях наручники, конвоир бесцеремонно выпихнул арестанта из бетонной клети. Сообщил на родном языке Тео, что, как приедут на место, тот наговорится вдоволь.
— Куда? — повторил Тео. — Куда меня везут?
Даже видимость спокойствия не удалась, нотки страха выдали Тео. Стоило ему оказаться снаружи,
