– А, хорошо. – Мама прошла к дальней стене и взяла в руки глиняный горшочек, который я вылепила, когда была в третьем классе, потом вернула его на полку, где он стоял. – Слушай-ка, а почему всю неделю к нам не заглядывала Бри?
Я с трудом сглотнула, проигрывая в голове вчерашнюю сцену в кафетерии, когда Бри и Рейвин объявили о том, что создают собственный ковен. Не думаю, что Бри будет теперь проводить много времени в моем обществе.
Но в этот момент мне не хотелось объясняться с мамой, поэтому я просто сказала:
– Наверное, она была очень занята.
– М-м-м. – К моему удивлению, мама не стала расспрашивать подробнее. Она еще немного побродила по комнате, беря в руки какие-то вещи и кладя их на место. Потом она неожиданно сказала: – Мэри-Кей говорит, у тебя есть приятель.
– Что? Ах да, – ответила я, сообразив, что она совершенно не в курсе относительно Кэла.
Конечно. Откуда ей было знать? Кэл и то, что я узнала правду о своем появлении на свет, почти совпали по времени.
– Его зовут Кэл Блэр, – объяснила я, испытывая неловкость.
Во-первых, мы раньше никогда не говорили о мальчиках – нечего было обсуждать. Во-вторых, почему я была обязана что-то говорить ей? Для нее-то явно не составляло проблемы хранить секреты от меня.
Но все-таки я за шестнадцать лет привыкла думать о ней как о маме. Избавиться от этой привычки было трудно.
– Он и его мама переехали сюда в сентябре, – добавила я.
Мама прислонилась к двери.
– Как он относится к ведовству?
Я моргнула и выключила телевизор.
– Ну, ему нравится, – натянуто ответила я. Мама кивнула.
– Почему ты не сказала мне, что вы меня удочерили? – выпалила я, решившись использовать предоставленный мне шанс.
Я увидела, как она сглотнула, пока думала, что ответить.
– В тот момент было несколько очень веских причин, – сказала она наконец.
Стоявшая в доме тишина как бы подчеркнула ее слова.
– Все считают, что об этом надо говорить открыто, – сказала я, ощущая, как спазм сжимает мне горло, а нервы превращаются в колючие шипы.
– Я знаю, – тихо сказала мама. – Я знаю, что ты хочешь, то есть тебе необходимо получить ответы.
– Я заслуживаю того, чтобы узнать правду! – сказала я, повысив голос. – Вы с папой лгали мне шестнадцать лет! Вы лгали и Мэри-Кей! А все остальные знали правду!
Она покачала головой с каким-то странным выражением лица.
– Всей правды не знал никто, – произнесла она. – Даже мы с отцом.
– Что это значит? – Я скрестила руки на груди. Я цеплялась за свой гнев, чтобы не расплакаться.
– Мы с папой говорили об этом, – сказала она. – Мы понимаем, ты хочешь знать, и расскажем тебе обо всем. Скоро.
– Когда? – резко спросила я.
Мама улыбнулась какой-то странной улыбкой, словно в ответ на одной ей понятную шутку. Она держалась очень спокойно, но выглядела такой ранимой, что мне было трудно продолжать злиться. Сражаться здесь было не с чем, и это раздражало еще больше.
– Прошло шестнадцать лет, – мягко сказала она. – Дай нам еще несколько дней. Мне нужно время подумать.
Я уставилась на нее, не веря своим ушам. Но она, улыбаясь все той же странноватой улыбкой, легонько погладила меня по щеке, а потом вышла из комнаты.
Неожиданно всплыло воспоминание о том, как я, когда была маленькая, прокрадывалась ночью в постель к родителям, втискивалась между ними и тут же засыпала. Больше нигде и никогда я не испытывала чувства такой защищенности, такой безопасности. Сейчас это казалось мне странным. Мои детские впечатления пересматривались каждый день.
Потом зазвонил телефон, и я схватила трубку, словно это был спасательный трос. Я знала, что это Кэл.
– Привет, – сказал он прежде, чем я ответила, и по телу прокатилась теплая волна умиротворения. – Я соскучился. Можно заехать к тебе?
В один миг настроение крайнего отчаяния сменилось у меня чистейшей радостью.
– Может, лучше я приеду к тебе? – спросила я.
– А это ничего?
– Господи, конечно, ничего. Сейчас же приеду, хорошо?
– Замечательно, – сказал он.
Я опрометью выбежала из дома, торопясь навстречу счастью.
