— Сиккер, — гадюка передвинулась к нему.
Не сон. Мое сердце дико подпрыгнуло в груди.
Гадюка бросила в Хантера шаром голубого ведьминского света. Шар попал в цель, и Хантер задохнулся от боли.
Я боролась, вытягивая себя из умертвляющего тумана. Хантер. Я помогу ему. Мысленно я начала мою песню силы. Ан ди алла…
Сила зашевелилась во мне, слабо, как биение колибри. Но она была.
Мысленно я пела песню снова и снова, пока не почувствовала тонкий устойчивый поток, вливающийся в меня. И я послала его Хантеру. Помогая ему, беспокоясь. Делая его сильнее. Исцеляя его раны.
Хантер заблокировал удар шакала, потом повернулся и послал мне быстрый признательный взгляд. «Я люблю тебя, Хантер», — подумала я. «Мы переживем это».
Хантер начал заклинание на языке, которого я не узнала. Прекрасная инкрустация на столе задрожала. Широко открытыми глазами я смотрела, как геммы увеличиваются в воздухе, пылая кроваво- красным светом. Это сигилы, поняла я. Их вызвал Хантер.
Замаскированные ведьмы отодвинулись от него, и я почувствовала их ужас.
— Невозможно, — пробормотал один из них. — Сиккер не может знать, как пользоваться этими сигилами.
Как он сделал это? Я удивленно наблюдала. Мог ли совет сделать его настолько сильнее? Он казался практически непобедимым.
Ведьма в маске медведя пошла к Хантеру, но ничего не смогла сделать. Ведьма издала вызывающий отвращение крик, поскольку пылающий красный сигил бросился на нее. Медведь упал на пол, и сигил охватил его тело огнем.
Затем Хантер оказался возле меня, разрезая атами заклятия, удерживающие меня. Я почувствовала, что он поднимает меня со стола, бормоча:
— Слава Богу, ты еще жива.
— Хантер, нет, — шепнула я. — Спасай себя.
— Ш-ш-ш, — Шепнул он. — Все в порядке.
Но туман кружился вокруг меня, пытаясь затянуть обратно. И в этот раз я позволила ему.
Не знаю, сколько прошло времени. На тротуаре были только Хантер и я. Он осторожно поставил меня на ноги.
— Как думаешь, ты сможешь идти? — спросил он.
— Да, — сказала я, хотя все еще была ужасно слаба. Хантер повел меня прочь от дома.
Мы дошли до Музея Природной Истории и рухнули на ступеньки. Было темно и холодно, и наше дыхание вырывалось облачками пара.
— Ты в порядке? — спросил Хантер.
— Думаю, да. Моя сила… они не забрали ее.
— Нет, — сказал он мягко. — Ты сразилась с целым ковеном Вудбейнов. Спасибо Богине. Я чуть не потерял разум от страха за тебя.
Потом я заплакала, глотая слезы и думая, что они никогда не кончатся.
Хантер устроил меня в своих объятиях. Еще долго я оставалась в этом убежище, плача, пока не кончились слезы. Но даже потом я оставалась там, слушая стук его сердца, и думая, что это величайшая драгоценность.
— Я ужасно выгляжу, — сказала я, закончив сморкаться. Я заметила, что лицо Хантера покрыто слезами, как и мое. — Хантер? — спросила я неуверенно. — Ты в порядке?
Он кивнул.
— Я отправлю сообщение Скай, чтобы они знали, что мы в порядке. — Он на мгновение сконцентрировался. — Вот, — сказал он, потом снял пиджак и накрыл мои плечи.
— Как ты узнал, где я? — спросила я. — Я звала тебя, но не получала ответа. Кьяран блокировал мои сообщения, — я вздрогнула.
— Я нашел бывшую любовницу Кьярана, и она рассказала мне, где ковен, — объяснил Хантер
— Что случилось с ведьмами Эмиранта? — спросила я.
— Все еще в доме. Восстанавливаются, я полагаю. Я хорошо задал им, но не думаю, что это надолго, — сказал Хантер. — Я больше беспокоился за твою жизнь.
— Но они все еще там.
— Да. Я отправил сообщение совету, но сомневаюсь, что они получат его до того, как Эмирант очистит дом. Скоро они снова выйдут на поверхность, — мрачно добавил он.
К нам подошел малыш, держащий отдельно завернутые розы.
— Эй, мистер, хотите купить цветок для леди? — спросил он.
Хантер поднялся.
— Да, Боже, да, я готов купить ей целый букет, но — он дотянулся до своего кармана и порылся в нем. — Я возьму одну. Оставь сдачу себе.
— Спасибо, — сказал мальчик, его лицо засветилось, когда он понял, что Хантер дал ему двадцатку.
— Это было щедро, — сказала я когда мальчик убежал, и Хантер снова опустился рядом со мной.
Он пожал плечами.
— Я чувствую себя щедрым — и невероятно виноватым. Намного больше, чем виноватым. — Он протянул мне цветок. — Морган, я не знаю, как извиняться.
— За что? Тебе не за что извиняться, — запротестовала я. — Ведь это я первая подвергла себя опасности.
Он посмотрел на меня своим суровым взглядом.
— Напомни мне как-нибудь строго поговорить с тобой, но правда в том, что все это моя вина.
Я прижалась ближе.
— Почему ты так говоришь?
— Разве это не очевидно? Я должен был понять, что Эмирант захочет получить тебя.
— Хватит обвинять себя, — сказала я ему. Я провела рукой по его гладкой щеке. Он был так дорог мне. — Это совет понял все абсолютно неправильно. Как они могли подумать, что мишенью будет ребенок Кьярана?
Хантер ничего не говорил.
— Я не обвиняю их, — неохотно добавила я. — Я хочу сказать, что в видении волчонком была я. Но, очевидно, мы ошиблись, думая так.
Хантер пристально посмотрел на меня с выражением жалости и горя.
— О, Морган, — сказал он. — Я думал ты уже знаешь.
— Знаю что? — внезапно безымянный страх появился у меня под сердцем, темный, холодный комок.
— Видение действительно значило то, что мы думали. Совет не ошибался. Мишенью был ребенок Кьярана.
— Но Киллиан никогда не был их мишенью…
— Не думай о Киллиане. Есть одна вещь, которой мы не знали, — он прервался, его голос стал ласковым. — Не знал даже Кьяран — до того, как провел с тобой тат-меанма. Он говорил, что Мейв держала тебя маленькую — и он слышал, что она говорила о твоих глазах. Морган, у Ангуса были голубые глаза. А у тебя карие… как у твоего отца.
— Нет. — Я задрожала снова, как только поняла, что он хочет сказать. — Этого не может быть. Это невозможно. Я не верю…
Хантер положил руку мне на щеку.
— Морган, ты дочь Кьярана.
