«О, и еще пытаюсь выследить одного из самых опасных Вудбейнов в мире. Всего то».
– Хорошо, – ответила она. – Но обещай, что будешь звонить в любое время, днём или ночью, если тебе что-нибудь понадобится, или ты захочешь поговорить, или будешь, о чем-то беспокоится. Хорошо?
– Хорошо-хорошо, – сказала я, пытаясь звучать весело.
Как только я положила трубку, я почувствовала, как мои сенсоры начали покалывать. Я открыла входную дверь и увидела Хантера в начале дорожки, направляющегося к дому. Он поднял взгляд, посмотрел на меня и не улыбнулся.
Едва увидев его, я захотела плакать. Он был единственным человеком, кто мог успокоить меня, кто понял бы меня, был бы на моей стороне. Но все же я не могла быть с ним, не могла обратиться к нему за поддержкой или любовью. Я знала, что лучше я раню его сейчас, чем сломаю позже – что бы я возвратила ему, если бы обратилась на тёмную сторону? После того, как я увидела, что желал мне Кьяран, я могла только представлять себе ту боль, что я могла бы причинить Хантеру, если и когда бы моя злая природа Вудбейна проявила себя. Даже боль от этого расставания была точно лучше, чем от знания, что я напала на него из-за темноты.
Как всегда, он не поздоровался. Он всего лишь прислонился к дому, пока я потирала плечи, чтобы согреться. Еще одна холодная ночь. Он подождал, пока наши взгляды встретятся, и начал свою речь.
– Я не могу поверить, что ты решила следовать этому смешному плану, этому невозможному плану! – начал он, и его английский акцент стал более выражен, чем обычно. – Ты хоть представляешь, как это будет опасно? Ты хоть представляешь против чего идешь? Это не один из наших кругов! Это жизнь или смерть!
– Я знаю, – тихо сказала я. – Я была в Нью-Йорке, помнишь?
– Вот именно! Так как ты вообще могла подумать согласиться с этим? Это не твоя ответственность.
Я просто смотрела на него. В тусклом желтом свете на переднем крыльце он выглядел как всегда великолепно, и сердито, что, впрочем, на этих днях было довольно обычно. Но я же видела, как он смеется, как откидывает назад голову; видела, как его лицо вспыхивало желанием; я видела его глаза перед тем, как он целовал меня. Когда я подумала об этом, то задрожала, и снова потерла руки, благодарная, что холод отвлекал меня.
– Ты слышал что-нибудь еще от своих родителей? – спросила я. В Нью-Йорке Хантер принял решение начать искать их. Я знала, что потеря матери и отца были в его жизни огромным событием, и мне было больно смотреть, как он не может их найти.
Сердитое выражение лица Хантера немного смягчилось. Он отвел взгляд.
– Нет, – ответил он. – Ничего. Ты уходишь от темы. Я не хочу говорить об этом. – Он быстро посмотрел мне в глаза. – Эти последние дни у меня тоже не были веселыми, Морган.
Я кивнула, неспособная говорить. Боже, я ненавидела то, что я не вхожу в его жизнь так, как раньше. Я хотела успокоить его, сказать, что все будет в порядке, но теперь именно я причиняла ему часть этой боли.
– Холодно, – сказал он излишне. – Почему мы стоим здесь? Идем вовнутрь. – Он передвинулся к двери, но я подняла руку.
– Нет, – сказала я.
– Почему? – его идеальные брови изогнулись над глазами, такими же зелеными, как море. Все, что я хотела, это чтобы он держал и успокаивал меня, говорил мне, что все будет хорошо.
– Помнишь, я говорила тебе, что родители уезжают в круиз? Они уехали сегодня.
– Где Мери-Кей?
– В Джейси.
На его лице появилось задумчивое выражение, в то время как я храбрилась.
– Ты говоришь, что одна дома, – сказал он.
– Да.
– Этот круиз длится… одиннадцать дней?
– Да, – вздохнула я.
– Так что ты одна в доме. Полностью одна.
– Да. – Я не могла смотреть на него: его голос смягчился, и вся злость пропала. О, Богиня, он был так привлекателен. Все во мне стремилось к нему.
– Так что идем внутрь, – его голос звучал намного спокойнее, чем когда он только пришел.
Я чуть не захныкала от желания. Если он войдет в дом, если мы останемся одни, как я смогу удержать свои руки? Как я смогу остановить его, если он ко мне прикоснется? Я даже хотеть не буду его остановить. И к чему это приведет? Занятие любовью ничего не изменит: ни моего наследия, ни моих страхов, ни той возможности, что я стану больше дочерью Кьярана, чем Мейв.
– Нет, это плохая идея.
– У тебя там какой-то другой парень, да? – тон его голоса был легок, но я чувствовала напряжение, исходившее от него, как жар.
– Нет, – ответила я, смотря на свои ноги. – Послушай, я просто не хочу оставаться с тобой одной, ладно?
– Как насчет моего дома? Там мы не будем одни, – Хантер жил со своей кузиной, Скай Эвентайд.
Я посмотрела на него страдающим взглядом.
– Я так не думаю. Мы расстались, помнишь?
– Нам нужно об этом поговорить, – сказал он, хмурясь. – Как о плохой идее.
«Расскажи мне об этом», – подумала я. Я хотела быть с Хантером больше, чем что-нибудь другое. Но я знала – и заставляла себя помнить – как ужасно будет ранить его позже. Я покачала головой, чтобы очистить ее, пытаясь вернуться к первой теме.
– Мы должны поговорить о том, что ты пытаешься контролировать мои решения.
Хантер нахмурился, и, казалось, вспомнил для чего пришел.
– Я не пытаюсь контролировать твое решение, – сказал он. – Я пытаюсь помочь тебя не сделать безответственных.
– Ты считаешь, что я безответственная?
– Ты знаешь, что это не так. Я думаю, что ты приняла это решение, не зная всего. Например, насколько Кьяран и Эмирант могут быть опасны. За сколько смертей они ответственны. Сколько силы и знаний в их распоряжении. Которые они противопоставят тебе, семнадцатилетней неинициированной ведьме, которая изучает Викку не более трех месяцев.
Я знала все это, но то, что я слышала это с его уст, заставило меня съежится.
– Да, я знаю, – ответила я. – Но все же думаю, что мне нужно попробовать. – Мне нужно узнать какая я, добрая или плохая, на самом деле, добавила я про себя. Мне нужно узнать, кто мой отец, каково мое наследие. Мне нужно знать, могу ли я выбрать добро. Если я не узнаю этого, мы никогда не сможем быть вместе.
– Я не хочу, чтобы ты повредила себе, – сказал он, его голос был измученным. – Спасать мир – не твоя работа.
– Я не пытаюсь спасти мир, – ответила я. – Всего лишь мою маленькую его часть. То есть, сегодня это Старлокет – и Элис, помнишь? Завтра мы. Разве ты не видишь?
Хантер оглянулся, думая, силясь придумать еще один план подхода ко мне. Он был очень хорошо осведомлен, какой упрямой я могу быть, и я могла видеть, как он взвешивает свои шансы, достучатся до меня и изменить мое решение. Он отступил от дома и стал передо мной.
– Когда Киллиан свяжется с тобой, сразу же скажи мне, – сказал он.
Я попыталась не показать своего удивления.
– Хорошо.
– Мне не нравится это.
– Я знаю.
– Я ненавижу это.
– Я знаю.
