гитлерюгенда и их вождя, Бальдура фон Шираха, вызвала резкое недовольство родителей-католиков. Духовенство предостерегало против нового мировоззрения, которое режим пытается внедрить в умы и души молодежи страны. Более того, стало ощущаться общее политическое недовольство. Нацисты с тревогой наблюдали, как бывшие социал-демократы, переставшие посещать церковь в эру республики, вернулись в ее лоно. В деревнях Вестервальда близ Кобленца молодые крестьяне-католики избили язычников из гитлерюгенда, праздновавших солнцестояние. Во всех рейнских провинциях, полностью католических, нарастало напряжение, предвещавшее бурю.
Нацисты, понятия не имеющие о религиозном рвении, увидели в беспокойстве католического населения политическую враждебность и заявили, что католическая партия «Центр», хотя и была официально распущена, начала плести интриги против национал-социалистов, создав подпольное движение. Геринг выпустил прокламацию, направленную против политического христианства. Обсуждается не религия, рассуждал он. Национал-социализм основан на позитивном христианстве. Он, мол, уважает все вероисповедания, однако враги государства используют религию как прикрытие для своих темных дел. В то же время гестапо приказало безжалостно преследовать юных католиков. Это вызвало сильные волнения, но не принесло значительных непосредственных результатов. Католики продолжали свое пассивное сопротивление.
Тогда нацисты прибегли к бесчестной процедуре. Чтобы опозорить католическое духовенство в глазах паствы, они воспользовались определенными личными слабостями, как известно, существующими в среде послушников, для возбуждения ряда скандальных судебных процессов. Партийная пресса начала публиковать унизительные отчеты о тайных пороках. По всему Рейнланду партия организовывала лекции, на которых ораторы пересказывали самые скандальные детали. В Дюссельдорфе государственный прокурор смаковал детали дел о безнравственности, представляя их так, чтобы бросить тень на духовенство и церковь, независимо от того, правда это или вымысел. Нацистский гаулейтер, прекрасно осведомленный о моих католических убеждениях, меня туда не приглашал. Суды длились несколько месяцев. Нацисты имели наглость вызвать в суд монсеньора Борневассера, старого епископа Тревеса, и почти восьмидесятилетнего монсеньора Себастиана, епископа Шпейера. Бюркель, зловещий гаулейтер Пфальца, публично оскорбил почтенного епископа, чьи патриотизм и лояльность были вне подозрений. Нацистский суд посмел обвинить епископа Тревеса в лжесвидетельстве. Тот пожаловался канцлеру Гитлеру и опубликовал свою жалобу в письме к католическому населению. Однако Гитлер одобрил всю акцию.
Тем временем растущее недовольство католического населения Рейнланда стало вызывать у нацистских лидеров тревогу. Люди протестовали против унижений и нечестности. Проводя свою одиозную клеветническую кампанию, нацисты рисковали спровоцировать мятеж. Суды прервали, но нападки на церковь не прекратились. Гестапо продолжало свои интриги. Священников, обвиненных тайными агентами, арестовывали и отправляли в тюрьмы. Молодого викария из Эссена, занимавшегося благотворительностью в среде рабочих, обвинили в организации коммунистического заговора и приговорили к десятилетнему заключению. В то же самое время Гитлер тайно вел переговоры со Сталиным!
И тогда же нацисты пытались настроить католических священников-отступников против их собственной церкви. На измену пошел профессор духовного колледжа в Пасинге, отстраненный от преподавания и отлученный от церкви кардиналом-архиепископом Мюнхена. Целый месяц он выступал на собраниях, а партийная пресса печатала его нападки на церковь, но безуспешно.
Пока шли скандальные судебные процессы, нацисты атаковали церковь и с другой стороны. Они утверждали, что религиозные организации систематически нарушали законы, запрещающие экспорт иностранной валюты. Месяцами пресса в большом количестве публиковала истории о монахах и монахинях, скрывающих пачки банкнот в своих одеяниях и арестованных на границе бдительными таможенниками. Епископ Мейсена, монсеньор Легг, также был обвинен в подобном преступлении, хотя, конечно, аналогичное обвинение можно было выдвинуть против любого немецкого гражданина, связанного с заграницей. С огромными трудностями монсеньору удалось избежать тюремного заключения.
После попыток опозорить духовенство этими отвратительными средствами нацисты попытались оторвать от церкви детей. Во всех католических регионах Германии они организовали так называемый плебисцит родителей-католиков в пользу светских школ. Собирая подписные листы в деревнях, нацисты воспользовались тем, что в дневное время мужчины работали в полях. Отсутствие подписи воспринималось как одобрение. Немецкие епископы смело выступили против мошеннических методов. Епископ Тревеса осудил их со своей кафедры во время проповеди. Нацистам пришлось отступить; воспользоваться этим сфальсифицированным голосованием они не посмели. Даже в деревнях, где, по утверждению нацистов, сто процентов населения проголосовали в пользу светских школ, они не посмели закрыть католические школы.
Тем не менее партия продолжала, особенно в городах, агитировать незаконными методами за отделение образования от религии. Чиновников-католиков постоянно вынуждали забирать детей из католических школ и отправлять в светские. В колледжах профессора-нацисты высмеивали догмы и нравственные принципы христианства. Изучение религии сделали факультативным, и ученики теперь могли по желанию заменять уроки религии спортивными или гимнастическими занятиями. Гестапо следит за церковными службами и арестовывает священников. Запрещаются еженедельные религиозные издания и приходские бюллетени. Цель этих мер – задушить всякое выражение католической мысли.
Однако, преследуя католическую религию, национал– социалисты встретились с серьезным оппонентом. Епископы, духовенство и население сопротивляются безмолвно, но мужественно. Несмотря на все свои усилия, национал-социалистический режим не смог развенчать католицизм в Германии. Наоборот, можно даже сказать, что преследования укрепили католическую веру.
Монсеньор фон Гален, епископ Мюнстера в Вестфалии, однажды сделал очень глубокое наблюдение по поводу борьбы между языческим мифом «крови и почвы» и традиционной религией католической Вестфалии. Он сказал: «Люди говорят о крови и почве. Если бы в этих словах был какой-либо смысл, я первый имел бы право сослаться на эту доктрину, ибо мои предки обосновались в этой стране более пяти столетий тому назад. Здесь, в Рейнланде, мы живем на своей земле и не нуждаемся в чужеземных фальшивых пророках».
Епископ имел в виду знаменосца антихристианских сил Альфреда Розенберга. Розенберг – русский интеллигент. В нем нет ни капли немецкой крови. Его отец при царском режиме преподавал в российском учебном заведении. Перед последней войной в кругах русской интеллигенции еще сохранились отдельные приверженцы «рационализма» XVIII века и идеи Руссо. В период студенчества Розенберг пропитался идеями «рационализма», и более того, любопытно отметить, что в Риге он входил не в немецкую студенческую ассоциацию, а в латышскую. Говорят, что в войну 1914 года его брат работал на французскую секретную службу. Вот таков человек, которого нацисты хотят навязать нам в качестве великого немецкого философа нашего времени.
Розенберг написал антихристианскую книгу под заглавием «Миф XX века» – вымученный продукт эдакого Вольтера без мозгов. Геринг как-то поинтересовался моим мнением о книге, заметив: «Мне она кажется абсолютно идиотской». Я не стал ему возражать.
В своем труде Розенберг снова пережевывает всю старую чушь, которую антиклерикалы всех веков обрушивали на католическую церковь, приправляя это блюдо философией, навеянной Руссо, и наивной разновидностью романтического материализма. Он считает человека хорошим от природы, а христианскую догму о первородном грехе и искуплении – оскорблением его врожденного благородства. Концентрационные лагеря нацистского режима, несомненно, являются выражением естественной добродетели человечества.
Русский пророк, так и не сумевший акклиматизироваться в Германии, вдруг начал насаждать свои чужеземные идеи в Мюнстере, епархии монсеньора фон Галена. Епископ произнес грозную проповедь, направленную против Розенберга, и запретил всем католикам являться на его лекцию. Розенберг, арендовавший самый большой зал в городе, был вынужден вещать в практически пустой аудитории, где лишь несколько рядов были заполнены партийцами в форменной одежде. Нацисты пришли в ярость. Министр внутренних дел Фрик лично выразил протест епископу Мюнстера, но арестовать его не посмели. Вестфальского крестьянина считают твердым орешком. Сельчане, вооруженные вилами и дубинами, вполне способны защитить своего епископа.
На Рождество 1939 года монсеньор фон Гален опубликовал письмо со словами из Священного Писания:
