Он был по-своему прав. Часто люди, забыв о том, что смерть поджидает их родителей, когда она приходит, вспоминают, как много они для них не сделали, им не досказали и как мало было для этого нужно – всего только слов участия, внимания, терпимости, наконец. Гуманное отношение к людям предполагает особую, заботливую нравственную атмосферу, которую нужно создать вокруг старости в общении, в отношении окружающих к ней, в понимании ее, том самом понимании, которое позволяет людям и в глубокой старости светить другим теплом своей доброты, богатством жизненного опыта, позволяет им сохранять свое достоинство и не чувствовать одинокости на последнем, завершающем отрезке жизни.
Ценить в человеке его неповторимую индивидуальность, а не только полезные для того или иного использования свойства, причем не неповторимость, выражающуюся в его прихотях, капризах, странностях, второстепенных особенностях, а в главном, существенном качестве его как целостной личности,- значит относиться к человеку гуманно. Ведь известно, что не все черты, умения, особенности человека входят в сущностные свойства как личности. Найти интегрирующие личность в единое целое моральные ценности, ориентации, понять их в их индивидуальной неповторимости – это и значит отнестись к человеку не формально, а нравственно-заинтересованно. Ибо только в этом случае сполна признается нравственная самоценность другой личности. И именно при таком к себе отношении человек ощущает свою моральную значительность, подлинную незаменимость для окружающих, уважающих его «самого по себе», а не только его успехи и способности. Подобное (нравственное) самочувствие личности – наиболее благоприятная эмоционально-психологическая основа для воспитания у человека реального понимания своего личного достоинства. В глубокой, страстной заинтересованности к душевному миру, качествам другого человека заключается один из источников моральной искренности, позволяющий проникнуть в сокровищницу духовно-нравственных ценностей этого человека, понять своеобразие его как нравственного субъекта. Растущее душевное богатство и сложность, тонкость нравственно-психологического мира личности не только благотворно сказывается на углублении ее контактов с другими людьми, но и требует новых, более совершенных и гибких форм общения, вызывает своеобразные проблемы и трудности роста. Неудивительно: чем сложнее, тоньше человек в своих нравственных запросах, оценках, убеждениях, чем обильнее его грани общения с другим человеком, тем глубже и проникновеннее его моральный резонанс в отдельных актах общения, когда оно проникает до самых отдаленных интимных нравственно-психологических глубин; и одновременно тем труднее сделать этот резонанс длительным, устойчивым. Эта проблема особенно значима в жизни стабильных малых коллективов, таких, например, как семья.
Есть люди исключительно чувственные, даже «сверхчувственные» к моральному настрою в общении с другими: они, подобно сказочной принцессе, почувствовавшей горошину через сорок пуховиков, моментально, интуитивно схватывают «горошину» неприязни, фальши, сомнений другого человека. Однако эта чувствительность – не дар «от природы», этим свойством в той или иной степени обладают все люди и могут развить его путем самовоспитания до весьма большой степени совершенства и проникновенности.
Следовательно, здесь мы сталкиваемся с двумя тесно друг с другом связанными процессами. С одной стороны, при социализме растет значение взаимопонимания, резонанса в межличностных связях, повышается значимость психологической совместимости в коллективах. С другой стороны, происходит интенсивное развитие индивидуальности, сопровождаемое ростом чувства личной значимости, подъемом достоинства и гордости, повышением запросов и жизненных притязаний. Эти два процесса при условии недостаточно высокой нравственно-психологической культуры общения могут расходиться, вступать в коллизию друг с другом. Может происходить односторонняя сосредоточенность мышления человека на самом себе, самоперсонификация личности и как результат – сужение ее контактов, утеря резонанса во взаимоотношениях с другими людьми. В итоге – ощущение одиночества, отчужденность, утрата смысла жизнедеятельности. В самом развитии личности и совершенствовании ее социальных связей скрываются опасности извращений, коллизий, возможность – при неблагоприятных условиях – нарушения их гармонического единства.
Нравственное взаимопонимание в межличностных отношениях зависит от многих индивидуальных черт характера, темперамента общающихся, их импульсивности, эмоциональности, легкости, с какой они вступают в контакты, и т. д. Однако глубина и устойчивость морального резонанса и сплоченности людей прямо невыводима из этих психологических качеств – она производив прежде всего от складывающейся в их взаимоотношениях системы ценностей, моральных ориентации и самооценок. Психологи, например, установили, что человек, обладающий чувством собственного достоинства, самоуважением, основанным на моральных самооценках, реже и менее болезненно переживает одиночество, чем те, у кого понижено чувство самоуважения. Последние чаще стремятся отгородиться от окружающих, подсунуть им какую-то одну, ролевую маску, они чаще ощущают собственную неполноценность, незначительность и поэтому нередко не идут на близкий контакт с другими людьми, «используя» их как временные «объекты» своих интересов и потребностей.
В. А. Сухомлинский писал, что «самое главное – развивать… внутренние силы, благодаря которым человек не может не делать добра, т. е. учить сопереживать»1.
1 В. А. Сухомлинский о воспитании, с. 226.
Эта связь двух явлений нравственной жизни – «не могу не делать добра» и «сопереживать» – поистине удивительно проникновенна и емка. Сопереживание, особенно нравственное, наиважнейший нравственно-психологический фактор сплоченности, взаимопонимания людей. Настанет, наверное, время говорить даже об «искусстве сопереживать», которое надо воспитывать- в людях и высоко ценить в межличностных отношениях. Народная мудрость давно гласит: когда хочешь узнать цену человека, поставь его перед чужой радостью или чужой бедой – и не ошибешься, увидишь, что он за человек. Будет он радоваться вместе с чужой радостью или зальется желчью черной зависти? Будет он горевать над чужой бедой или злорадствовать? Или пройдет равнодушно – и мимо чужой радости, и мимо чужой беды,- раз она для него чужая?
Без нравственного сопереживания не понять ни чужой беды, ни чужой радости. Великодушие, взаимопомощь, сочувствие, даже сострадание – реализация всех этих требований морали коллективизма невозможна без сопереживания, заинтересованности в судьбе каждого человека. Мысль о том, что мучения одного человека недоступны для понимания другого, даже самого близкого, не просто неверна, она вредна как пессимистическая, психологическая закваска личного одиночества. В самом крайнем выражении – в человеконенавистническом оправдании собственного эгоизма и своеволия – она может служить «оправданием» холодной жестокости, равнодушия, пренебрежения к другому человеку.
Вместе с тем чрезмерное внимание к собственным огорчениям, неудачам, любование собственным страданием от них (еще Ф. Достоевский устами своих героев провозгласил рассуждение о том, «как сладко иногда пострадать») может заслонять от человека то дело, которым он занят, смысл тех взаимоотношений, в которые он вступил с другими людьми. Человек, который бережно пестует свою беду, будет всегда непростительно снисходителен к самому себе и наверняка будет (как «страдалец», имеющий на то «право»!) жесток, эгоистично требователен к окружающим, в том числе близким, людям.
Критическая нравственная самооценка, умение производить ее несмотря на все утешительные самооправдания, которые подсказывает человеку себялюбие,- непременное условие подлинного морального резонанса с другими людьми, а значит., и взаимопонимания. Коммунистическая мораль недаром требует от коммуниста самокритичности. Это не просто сугубо «партийное» требование, как это иногда думают, а преломление важнейшего нравственно-психологического принципа марксистской этики в конкретной практике общественных отношений. Когда-то К. Маркс мечтал о том гуманном времени (коммунизме), когда
