– Ну! С чего я буду обижаться?
– Мне правда нужно было домой, а я забыла.
– Да брось ты! – отмахнулся Димка.
– Ну, а к примеру… Если бы я не пришла сегодня, обиделся бы?
Димка помедлил.
– Я, Ксанка, знаешь… никогда на тебя не обижусь. Поняла?
С минуту или чуть меньше Ксана сидела не двигаясь, потом вдруг тихонько засмеялась, уткнувшись лицом в колени.
– Чего ты? – насторожился Димка.
Она перестала смеяться.
– Так…
– Так не смеются, – сказал Димка.
– Ну вот! – Она покосилась на него. – Только что говорил, а уже обиделся…
– Ничего я не обиделся. Спросил, и все.
Ксана выпрямилась, обхватив колени руками, и долго серьезно глядела на огоньки. Потом так же серьезно посмотрела на Димку:
– Я, Дим, тоже никогда на тебя не буду обижаться. Ладно?
Валерка наврал, что ему нужно к матери.
Тетю Веру частенько мучал застарелый ревматизм, и уходил он от нее и возвращался независимо от Валеркиного присутствия.
Оставив Димку одного, он сбегал домой, нашел в ящике буфета короткий, острый, как бритва, сапожный резак и вернулся в парк. Может, врали, что кого-то зарезали на днях, а может, нет…
Он разыскал сидевших на берегу Ксану и Димку. Укрытый темнотой, стоял, прислушиваясь к каждому шороху, до тех пор, пока они не собрались уходить. И, сжимая в кармане оружие, бесшумно двинулся по направлению к домикам, когда Димка и Ксана вышли на тропинку, что сбегала к мосткам.
Пройдя через посадки, они остановились у забора. А Валерку не покидало ощущение, будто поблизости, кроме них, есть кто-то еще, четвертый… Но вокруг не было ни души. Он повернул назад.
В совершенном безоблачье ночь то рассыплется мириадами ярких, ощутимо тяжелых звезд, то скроет половину своего убранства… А то вдруг звезды вовсе отодвинутся куда-то далеко и, подобно одиноким светлячкам, уютно мерцают то там, то здесь, будто исчезая и появляясь вновь.
Пора было уходить домой, и после недолгого молчания Ксана, глядя на небо, спросила:
– Я вот читала в книгах… Ты звездочку когда-нибудь выбирал себе?
Димка вспомнил, что недавно думал о чем-то похожем. Но срывать звезды с неба было не в его привычках.
– Я выбирала! И знаешь, взяла самую крошечную, у горизонта, – ну, чтобы никто не догадался взять. А потом потеряла ее, – неожиданно грустно заключила Ксана. – Вышла раз, а ее нет. Потухла? Или упала, а? – спросила она у Димки. – Иногда столько их… А моей нету.
– Выбери новую, – посоветовал Димка.
– Ну… – качнула головой Ксана. – Это не по правилам – изменять… Я думаю, она вовсе не потухла. И не упала. Она, может, за горизонтом. Или еще где. Но она появится, вот увидишь!
Димка посмотрел вверх. Звезд было очень мало, тусклые.
– Я себе другой раз выберу, – решил он.
Ксана засмеялась:
– Как хочешь!
Помолчали.
– Я пойду?..
И так как она спросила об этом, Димка не нашел что ответить.
– Дима… – Имя его она произносила не в одно слово, а как бы немножко по слогам: «Ди-ма…» – Вот тогда, помнишь, на дамбе… Только честно. Ты сказал, что работать пойдешь… Почему сказал?
Димка поглядел в сторону, на акации.
– Ну, сказал, и все…
– Ты же учиться хотел…
Теперь взгляды их встретились. И Димка даже в темноте уловил на секунду те затаенные огоньки в ее глазах, что уже замечал раньше.
– Вот ты какая прямо! Ну, передумал, и все! А ты, что ли, против?
– Нет… – Ксана отвела глаза, опять глянула на него. – Я пойду, ладно?.. А тебе прямо вот так – вдоль посадок. – Она показала. – До свиданья.
