— Но, раз такое дело, я это все отменю, — решительно заявила подруга.
— Это еще почему?! — возмутилась я.
— Потому что ты должна с нами быть. Мы с Ваней хотели пойти вдвоем, но я все отменю. И со мной не спорь, я уже все решила. Мы всей компанией — ты, я, Ваня и другие наши ребята пойдем в какой-нибудь клуб.
— Фулата, не надо этого делать. Не порть свои отношения с Ваней. И не испытывай неловкость из-за того, что у тебя все хорошо, а у меня — плохо. Не надо.
— У нас все наладилось. Этот поход в ресторан ничего не изменит. Я понемногу уже прекращаю быть «тигром». Отношения обновились, нормально все. Но я, конечно, их буду контролировать. Так что завтра идем все вместе в клуб. И не обсуждается это.
— Спасибо, что ты есть у меня.
Итак, жизнь не стояла на месте, двигалась дальше. Конечно, с момента расставания прошло совсем немного времени — всего лишь день, но предаваться унынию я не хотела. Не в моем это характере. Поэтому я решила побыстрее, в экспресс-темпе забыть Марата и начать новую жизнь.
Когда поздно вечером я вернулась домой, Марат все еще находился под пальмой. Только теперь он лежал. Устроился на траве и, свернувшись калачиком, спал.
У меня возникло невероятное чувство стыда и неистовое желание подойти к нему и разрыдаться, но я с большим усилием сдержалась.
Я не хочу обманывать саму себя. Я смотрела на Марата, и мое сердце сладко щемило, я вспоминала мгновения, проведенные с ним, и меня неудержимо тянуло к нему. Но эти воспоминания исчезли, и пришли другие — его спрашивают приятели, поцеловал ли он уже меня, он отчитывается — «нет», а они ему напоминают, что если он не сделает этого до конца июля, то проиграет им ящик пива. Чувство обиды от его предательства намертво заглушило тягу к этому лежащему под пальмой человеку. Это все комедия. Показуха. Игра на публику.
А ночью, когда я уже почти провалилась в сон, меня как молнией ударило: «Я же работу прогуляла! Хотя… ну ее. Я и так работаю там больше всех».
Рука сама собой потянулась к телефону, который я почему-то забыла дома, хотя еще вчера не могла с ним расстаться, и мама просила меня взять его с собой. А я забыла.
Все двадцать неотвеченных вызовов были с одним именем — «Марат». А кроме этого — невероятное количество SMS. Я решительно очистила журнал вызовов. Чуть подумав, не читая, удалила и сообщения. А потом очистила всю SMS-память. И стишки-хокку стерла, и другие памятные сообщения, чтобы потом не перечитывать их и не пытаться вернуть прошлое. Все. Вот теперь я полностью свободна от Марата. Хотя нет. В записной книжке его номер.
Я удалила абонента «Марат». А потом выключила телефон и решила завтра же сменить номер.
Глава 10
Утро началось с яростного стука костылем в мою дверь. Маме очень понравилось это орудие. Она говорит, им очень удобно стучать в дверь и открывать эти самые двери.
— Полина! Полина! Срочно просыпайся! — закричала мама, влетая в мою комнату.
Я резко вынырнула из сна, не понимая, что происходит и где я нахожусь — во сне или уже нет.
— Полина! Да вставай же ты быстрее!
Я немного очнулась ото сна.
— Что случилось?
Мама указала костылем в сторону кухни:
— Вставай! Иди глянь!
— Что там еще? Конец света? Только его в моей жизни и не хватало!
— Хуже, — сказала мама и тут же передумала: — Или лучше. Не знаю. Это так романтично.
Заинтересованная, я спрыгнула с постели, встряхнула головой, пытаясь сбросить с себя остатки сна (не люблю внезапно просыпаться), и отправилась на кухню. Сзади меня бодро застучал костыль. Мама ходила с одним костылем — опиралась на него правой, невредимой, рукой.
— Быстрее, быстрее, — подгоняла она меня.
Я вошла на кухню.
— Ну, что тут такого необычного? Новая клеенка?
— Да ты в окно посмотри! В окно!
Я направилась к окну и по мере того, как к нему подходила, до моих ушей стала доноситься музыка. Гитара. Знакомая музыка. Вступление романса «Милая», который Марат пел мне на пляже. Почему-то этот романс тронул меня за душу сильнее остальных, и я каждый раз слушала его с замиранием сердца.
Увиденное за окном поразило.
Марат выглядел неважно — помятый, с всклокоченными волосами, но… какой-то до жути родной. Хотелось его обнять, прижаться щекой к груди и стоять так целую вечность.
Я тут же отогнала от себя эти мысли и обозрела окрестности. Из домов повыходили все соседи. Некоторые стояли в своем дворе и переговаривались, кивая в сторону Марата, другие, не особо стеснительные (а таких было большинство), вышли на улицу и с улыбкой на лицах смотрели на парня-гитариста-катамаранщика, а третьи свесились из окон. И тоже смотрели на него.
— Там Марат! — ликующе сказала мама.
— Я вижу. И что теперь? Мчаться к нему? — постаралась проворчать я раздраженно, но получилось это плохо.
Мама хотела что-то ответить, но в этот момент Марат запел:
Когда проиграл заключительный аккорд романса, соседи разразились аплодисментами. Наверное, все думали-гадали, не понимая, зачем парень поет свои серенады именно здесь.
Так растерянно я себя еще никогда не чувствовала.
— Мама, что мне делать? — с отчаянием, уже без наигранного раздражения спросила я.
— Выйди, поговори с ним. По-моему, он это заслужил. Только очень смелый человек может при большом скоплении народа излить девушке душу. И эта девушка ты.
— Но он же предал меня. И тоже прилюдно.
— Не будь такой категоричной, Полина. Поверь, сгоряча можно много дров наломать. Это всегда успеется. Я старше тебя, в жизни много всего повидала. И поняла, что иногда гордость мешает. Ее надо слать к черту, эту гордость! Нужно уметь прощать, понимаешь? Пока не поздно. Иначе обоим будет плохо.
— О чем ты говоришь? Это он во всем виноват.
Мы замолчали. И в это время до нас донеслись слова очередного романса:
— Ты слышишь? — кивнула мама в окно. — Он признает свою вину. Умей прощать или хотя бы выслушать. Каждый из нас имеет право на ошибку. Ты тоже можешь оказаться на его месте.
— Я? На его месте? Да ты что, я петь не умею.
— Я имею в виду не пение, а ситуацию. Видимо, он решил докричаться до тебя через песни. Кстати, а почему он их поет?
— Потому что он пел их мне на наших… встречах. Мой любимый романс был — «Милая». И он это знает. Нам казалось, что эта песня — только наша с ним, и больше ничья… Что эта песня о нас. Мама, ну что же мне делать?! Я не находила себе места. Я была очень, невероятно зла на Марата, ведь он посмеялся над моими чувствами. Но в то же время четко понимала: я не забуду его, хоть и внушаю себе, что он для меня ничего не значит. Но как это — не значит? А почему ж тогда мое сердце из груди выскакивает и несется навстречу к Марату? Почему меня всю разрывает изнутри нежность, когда я смотрю на него — помятого после бессонной ночи под пальмой, стоящего под окном и поющего для меня? Но почему он поет? У него нет денег… на ящик пива? Спортивный интерес — хочет все-таки выиграть спор? Или здесь… что-то совсем другое?
