Сигналом к этим преследованиям явился пожар рейхстага. Хотя большинство арестованных после 27 февраля были неевреи, тем не менее начались поиски «еврейских верховодов». Своего высшего пункта антисемитские эксцессы достигли между 5 и 20 марта. Эксцессы направлялись большей частью против еврейских универсальных магазинов и главным образом против евреев, имеющих определенное занятие. За «визитами» штурмовиков в еврейские квартиры, за уводом и избиениями лиц еврейской национальности скрывались часто личные экономические мотивы.
Число жертв кровавого террора было значительно больше среди главным образом нееврейских функционеров и членов трех социалистических партий, чем среди лиц еврейского вероисповедания, принадлежащих преимущественно к буржуазному классу. Тем не менее эксцессы против евреев вызвали за границей гораздо более сильный отклик, ибо там в состоянии были еще понять преследование «марксистов», которое в буржуазных кругах даже не вызвало возражений, а не нападение на группу людей за их принадлежность к определенной расе. Свое классическое выражение это возмущение нашло 13 апреля, в страстной четверг, в прениях английской палаты общин. Бывший министр иностранных дел сэр Остин Чемберлен выразил мнение общества и официальных кругов Великобритании, заявив, что события в Германии делают совершенно излишними дальнейшие разговоры о ревизии Версальского договора. Новогерманский националистский дух, заявил он, — это «злейший прусский империализм, еще более жестокий, отличающийся расовым высокомерием и сознанием своей исключительности, которая отказывает согражданам не чисто северного происхождения в равноправии и гражданских правах». Чемберлен заявил далее, что, считаясь с происшедшими событиями, Германии нельзя вернуть каких-либо областей с ненемецким населением. «В Польском коридоре живут поляки, — сказал Чемберлен, — неужели мы позволим, чтобы хоть еще один поляк попал под сапог германского правительства?»
Национал-социалисты очень скоро поняли, какую внешнеполитическую опасность представляют для них такие настроения за границей. Часть национал-социалистских вождей рассчитывала, что с помощью усиленного нажима на германское еврейство удастся заставить замолчать как его, так и заграницу. Выразителем этих настроений явился Геббельс. 27 марта он посетил Гитлера в его загородном доме в Берхтесгадене и предложил ему разрешить партии устроить небывалый до сих пор боевой праздник. Все евреи в Германии, занятые в торговле и промышленности, а также лица свободных профессий должны были в результате грандиозных террористических мероприятий партийного аппарата подвергнуться бойкоту, все чиновники и служащие еврейского происхождения должны были быть удалены со службы. Вначале предполагалось, что бойкот должен был длиться неограниченное время. Было ясно, что в течение немногих недель он должен будет привести к полному экономическому разорению всего германского еврейства.
Против этого плана, однако, немедленно выступили лица более дальновидные. Одним из них был председатель Рейхсбанка доктор Шахт, который поставил вопрос о своем пребывании в кабинете. Послы великих держав выступили с предупреждениями, и под этим давлением Гитлер решился приостановить бойкот.
Чтобы удовлетворить своих приверженцев, он согласился, однако, на однодневный пробный бойкот под руководством нюрнбергского депутата Штрейхера. В субботу 1 апреля у магазинов, а также у входа в бюро и частные квартиры расположились штурмовики, которые должны были требовать от покупателей, чтобы они не входили в еврейские магазины; в действительности же всех, кто осмеливался ослушаться, они удаляли силой. К витринам они приклеили плакаты частью с надписью «не покупайте у евреев», частью же с грубыми ругательствами.
Для видимости после первого дня бойкот был «отложен» до 5 апреля. Если бы до того времени «травля по поводу ужасов» в Германии не прекратилась, то бойкот должен был возобновиться. В действительности он официально больше не возобновлялся. Штрейхер жаловался, что национал-социалисты, к сожалению, капитулировали перед «мировым еврейством». Сам он утверждал, что якобы лишь во время бойкота впервые заметил, как сильно связано между собой интернациональное еврейство.
После приостановления бойкота национал-социализм занялся изгнанием евреев из свободных профессий. Гитлер, который долгое время был довольно скуп по части антисемитских деклараций, на этот раз дал руководящие указания в речи, произнесенной им 6 апреля перед депутацией унифицированных союзов врачей. Он заявил, «что путем скорейшего удаления из культурной и духовной жизни Германии слишком большого числа евреев, занимающихся умственным трудом, нужно удовлетворить естественное требование Германии о самобытном духовном руководстве. Допущение слишком большого числа выходцев из других рас может быть истолковано как признание духовного превосходства других рас, чего нельзя допустить».
В соответствии с этой программой быстро и основательно заработала страшная национал-социалистская законодательная машина. Программа была осуществлена в 4 больших законах. Были изданы: «Закон для восстановления чиновничества», опубликованный 7 апреля, «Закон о допущении к занятию адвокатурой» от 10 апреля, «Закон о засорении чуждыми элементами германских школ и университетов» от 26 апреля и распоряжение имперского министра труда «О допущении врачей «к работе в больничных кассах».
Закон о чиновниках по своему значению, принципиальному и практическому, выходит далеко за пределы вопроса о чиновниках-евреях. Важнейшее постановление о чиновниках- евреях содержится в параграфе 3-м. Он гласит:
«Чиновники неарийского происхождения подлежат увольнению; поскольку речь идет о лицах, занимающих почетные должности, эти лица должны быть освобождены от своих обязанностей.
Первый пункт не распространяется на чиновников, которые находились на службе уже до 1 августа 1914 г., либо сражались в мировую войну на фронте за германскую империю или за ее союзников, либо чьи отцы или сыновья пали во время Первой мировой войны. Прочие изъятия могут разрешаться имперским министром внутренних дел по соглашению с соответствующими ведомственными министрами или высшими провинциальными властями для чиновников за границей».
Последняя фраза предусматривает особое положение для чиновников, находящихся на дипломатической службе, ибо при чрезвычайно широком толковании понятия о неарийцах довольно большое число этих чиновников подпадало бы под действие закона. Здесь сказалось особое положение министерства иностранных дел, которое сумело вначале, при президентстве Гинденбурга, устоять в национал-социалистском государстве. Решающее значение для применения закона, который является духовным детищем Фрика, имело первое постановление о порядке его проведения, опубликованное 12 апреля. Оно определило понятие «неарийский» так, как этого ожидали знатоки национал-социалистской идеологии, и именно поэтому весьма поразило всю общественность. Второй раздел этого постановления гласит:
«1. Неарийцем считается тот, кто происходит от неарийских, особенно от еврейских, родителей либо деда и бабки. Достаточно, если один из родителей либо дед или бабка неарийцы. Это особенно относится к тем случаям, когда один из родителей либо дед или бабка принадлежали к еврейской религии.
2. Если чиновник не был уже чиновником до 1 августа 1914 г., то он должен доказать, что он арийского происхождения или был на фронте либо что он сын или отец павшего в мировой войне. Доказательством служат предъявленные документы (свидетельство о рождении и свидетельство о браке родителей, воинские документы).
3. Если арийское происхождение вызывает сомнения, то необходима экспертиза экспертов по расовым вопросам при имперском министерстве внутренних дел».
Мы вынуждены воздержаться от критики этих проникающих в еще неслыханные глубины постановлений; для этого нам не хватило бы места. Политически неожиданным и ниспровергающим общественные основы в новом законодательстве была даже не опала, которой подвергалась еврейская часть населения (с ней все равно приходилось считаться), а то, что исследование родословной вплоть до третьего колена распространялось на круги, которые давно уж не причисляли себя к еврейству, частью не знали о своем происхождении, частью же благодаря активности, возможно, вызванной их смешанной кровью, принадлежали к самым влиятельным кругам общества; среди них находились также дворянские семьи с громкими именами.
Далее, согласно указаниям имперского министра внутренних дел от 30 июня, требовалось, чтобы каждый вновь назначенный чиновник доказал арийское происхождение своей жены, а каждый уже находящийся на службе чиновник, если он собирался жениться, привел те же доказательства в отношении своей невесты. Действию закона о чиновниках подлежали провинции, общины и другие публично-правовые организации. Постановления этого закона распространялись также на рабочих общественных предприятий. До сих пор закон этот официально не был распространен на частное хозяйство. Однако в трудовых судах был вынесен ряд решений, допускавших увольнение за неарийское происхождение.
Вопрос о допущении еврейских адвокатов был разрешен законом от 7 апреля, так же как и вопрос о чиновниках. По данным прусского министерства юстиции от 12 мая, в Пруссии насчитывалось 11 814 адвокатов, в том числе 3 513 неарийцев. Из них были вновь допущены к занятию своей профессией 2 158 человек. Деятельность еврейских врачей была по закону урегулирована несколько иначе, чем деятельность чиновников и адвокатов. Главным источником заработка большинства врачей является в настоящее время обслуживание членов больничных касс. Поэтому упомянутый выше приказ министра труда принципиально устанавливает, что врачи неарийского происхождения либо занимавшиеся коммунистической деятельностью должны быть уволены. Приглашение таких врачей в больничные кассы больше не разрешается. И здесь делаются такие жe изъятия, как в законе о чиновниках. По официальным данным, в Германии имеется около 50 тыс. врачей, в том числе 7 тыс. евреев, больничных врачей — 40 тыс., в том числе евреев 6 тыс.
Все эти постановления с их льготами и изъятиями должны создать переходное состояние, ибо категория «временно допускаемых», согласно существующим представлениям, не должна пополняться. Кроме того, под арийский параграф подведен фундамент в области воспитания, на котором в будущем должна быть воздвигнута свободная от евреев пирамида германских свободных профессий. Параграф 4-й упомянутого уже «закона о засорении чуждыми элементами», опубликованного 26 апреля, гласит: «При приеме нужно обращать внимание на то, чтобы число немцев, которые по смыслу закона о восстановлении чиновничества… неарийского происхождения, не превышало среди посетителей каждой школы и каждого факультета той доли, которую составляют неарийцы среди немецкого населения. Для территории всей империи устанавливается одинаковая норма (1,5 %)». Число учащихся в укомплектованных выше нормы школах или факультетах может быть сокращено, причем число уже принятых еврейских учеников может быть снижено до 5 %.
Бесполезно было бы рассчитывать на улучшение положения евреев в Германии, покуда там правит национал-социализм. Многие антисемитские исключительные законы, как, например, законы, направленные против адвокатов, врачей, нужно рассматривать в первую очередь как выражение зависти конкурентов, что является следствием переполненного рынка труда. Перенесенная с частного на общее эта зависть становится под охрану идеи о защите расы; она становится, таким образом, вопросом мировоззрения, к которому все ответственные в новом государстве лица относятся очень серьезно. Весной 1933 г. видный иностранный дипломат посетил канцлера и нашел его сговорчивым в ряде пунктов, по поводу которых весь мир держится иного мнения, чем Германия. В еврейском же вопросе он встретил со стороны Гитлера упорное сопротивление. Когда этот иностранец обратился к Гитлеру с вопросом, был ли он лично знаком с каким-нибудь евреем, канцлер ответил, что сам он почти никогда не сталкивался с евреями, однако в своей юности он вынес плохое представление об одном еврее, автомобильном торговце, с которым жил в одном доме. Затем Гитлер перевел разговор на другую тему и дал понять, что он считает бесцельной всякую дискуссию по еврейскому вопросу.
Послесловие
Мы уже рассказали о внешнеполитическом учении национал-социализма в период его возникновения; внешней политики правящего национал-социализма мы хотим коснуться лишь в ее важнейших чертах.
Можно было заранее предвидеть, что Гитлер натолкнется за границей на недоверие, ибо то, что он до сих пор проповедовал, было, сколько бы он не отпирался, реваншем. Конечно, так уже водится, что длинный путь от агитации к ответственности оказывает охлаждающее влияние на чувства. Французская внешняя политика последних лет, выразителем которой являлся французский посол в Берлине Франсуа Понсэ, выдвинула вопрос, правда, не о сердечном союзе, но о возможности определенного modus vivendi с германским национализмом. Партнером с германской стороны и сторонником этой политики был фон Папен, все еще состоявший вице-канцлером в кабинете Гитлера. Такой консервативной европейской политике Гитлер, занятый истреблением коммунизма, вполне импонировал. Эти возможности уничтожил однако еврейский бойкот 1 апреля. Он явился для заграницы доказательством, что правящий национал-социализм не намерен отказаться даже от наиболее сомнительных учений своего раннего периода. Гитлер, который, несмотря на свое мнимое благоразумие государственного человека, проводит в такой резкой форме свою антисемитскую программу, может в один прекрасный день попытаться провести и свою программу реванша. При этом в обоих случаях совершенно безразлично, сделает ли он это из собственных побуждений или под давлением своих приверженцев. О соображениях гуманности здесь не приходится и говорить. Сам
