по состоянию на 1 июня 1941 г. в Красной Армии было 19 540 танков (опять же, не считая легкие плавающие Т37/Т38/Т40 и танкетки Т-27) и 3258 пушечных бронеавтомобилей (1, стр. 601).
Распределены имевшиеся в наличии танки по мехкорпусам были крайне неравномерно. Были корпуса (1,5, 6-й), укомплектованные практически полностью, были корпуса (17-й, 20-й), в которых не набиралось и сотни танков. Столь же разнородным был и состав танкового парка. В большей части мехкорпусов новых танков (Т-34, КВ) не было
32
2 22 июня
33
вовсе, некоторые (10, 19, 18-й) были вооружены крайне изношеннымии БТ-2/ БТ-5, выпуска 1932—1934 гг., или даже легкими танкетками Т-37/ Т-38. И в то же самое время были мехкорпуса, оснащенные сотнями новейших танков.
На первый взгляд понять внутреннюю логику такого формирования трудно. Но стоит только нанести на карту приграничных районов СССР места дислокации мехкор-пусов, как замысел предстоящей «Грозы» откроется нам во всем своем блеске.
Как было уже выше отмечено, западная граница СССР имела два глубоких (на 120—170 км) выступа, обращенных острием в сторону оккупированной немцами Польши: Белостокский выступ в Западной Белоруссии и Львовский выступ в Западной Украине. Двум выступам неизбежно сопутствуют четыре «впадины». С севера на юг эти «впадины» у оснований выступов находились в районах городов Гродно, Брест, Владимир-Волынский, Черновцы. Если бы Красная Армия собиралась встать в оборону, то на остриях выступов были бы оставлены лишь минимальные силы прикрытия, а основные оборонительные группировки были выстроены у оснований, во «впадинах». Такое построение позволяет гарантированно избежать окружения своих войск на территории выступов, сократить общую протяженность фронта обороны (длина основания треугольника всегда короче суммы двух других сторон) и создать наибольшую оперативную плотность на наиболее вероятных направлениях наступления противника.
В действительности все было сделано точно наоборот. Главные ударные соединения «сбились в кучу» на остриях Белостокского и Львовского выступов. У оснований выступов, в районе Гродно, Бреста и Черновцов, были расположены несравнимо более слабые силы. Описание всей группировки займет у нас слишком много времени и места, поэтому ограничимся рассмотрением дислокации «пяти богатырей», пяти мехкорпусов, на вооружении когорых обнаруживается от 700 до 1000 танков, в том числе ()олсе 100 новейших танков Т-34 и КВ, сотни тракторов (тягачей), тысячи автомобилей. Это (перечисляя с севера на юг) 3-й МК, 6-й МК, 15-й МК, 4-й МК и 8-й МК.
Даже среди этих, лучших из лучших, заметны 6-й (которому предстояло войти в состав КМ Г Болдина) и 4-й мсхкорпус (о боевых действиях которого речь пойдет в части 2 данной книги). На их вооружении к началу войны было соответственно 452 и 414 новейших танков — больше, чем во всех остальных мехкорпусах Красной Армии, вместе взятых. В 6-м МК к началу боевых действий числился 1131 танк (т.е. даже больше штатной нормы), 294 трактора, а по числу автомашин и мотоциклов (4779 и 1042 соответственно) он превосходил любой другой мсхкорпус Красной Армии.
Где же стояли эти «богатыри»? 4-й МК развертывался мм самом острие выступа, в районе Львова. Рядом с ним, немного южнее, дислоцировался 8-й МК (859 танков, в Юм числе 171 новейший Т-34 и КВ, 359 тракторов и тягачей, 3237 автомобилей). Чуть восточнее Львова, в районе Золочев — Кременец, находился 15-й МК (716 танков, в юм числе 136 Т-34 и КВ, 165 тракторов и тягачей, 2035 автомашин). Еще не сделав ни одного выстрела, ударная I руппировка в составе трех мехкорпусов уже нависала над флангом и тылом немецких войск Группы армий «Юг», сжатых в междуречье Вислы и Буга (см. Карта № 3).
Еще более показательным был выбор места дислокации 6-й МК, который спрятали в чаще дремучих лесов у Белостока. Можно догадаться, как мехкорпус с его огромным «хозяйством» попал в Белосток — к этому городу «и Гродно, сквозь вековые леса и бездонные болота, подходит нитка железной дороги. Выехать же своим ходом из Белостока корпус мог только в одну сторону — на запад, по шоссе на Варшаву, до которой от границы оставалось всего 80 км. К востоку от Белостока простирается огромный непроходимый лесной массив (Супрасельская пуща). Магистральной автомобильной дороги от Белостока в глубь советской территории (а следовательно, и причин ожидать здесь наступление главных сил противника) как не было тогда, так нет и по сей день.
Весьма примечательно и место дислокации 3-го МК (672 танка, в том числе 128 Т-34 и KB, 162 пушечных бронеавтомобиля БА-10 (1-е место среди всех мехкорпу-сов), 308 тракторов и тягачей, 3897 автомобилей). Этот корпус был подчинен 11-й армии, развернутой на юге Литвы, на стыке Северо-Западного и Западного фронтов. Линия границы в районе этого стыка имела вид длинного и узкого «языка», который от польского города Сувалки вдавался в глубь советской территории в районе Гродно. Фактически на территории этого Сувалкского выступа развертывалась 3-я танковая группа вермахта (четыре танковые и три моторизованные дивизии) и четыре пехотных корпуса. На всем протяжении советско-германского фронта не было другого района со столь высокой концентрацией немецких войск. Советское командование могло и не знать об этом, но само очертание границы у Гродно внушало большие опасения. Тем не менее 3-й МК оказался значительно севернее Гродно, в районе Каунаса (см. Карта № 1). Странное решение для отражения весьма вероятного удара противника от Сувалки на Гродно, зато очень понятное и рациональное для наступления на запад, на Тильзит и далее к Балтийскому побережью.
А вот непосредственно у Гродно находился слабо укомплектованный 11-й МК (331 танк, в том числе три десятка Т-34 и KB, 55 тракторов и тягачей, 920 автомашин). Немногим лучше (518 легких Т-26, ни одного среднего и тяжелого танка) был вооружен и 14-й МК, на который у южного основания Белостокского выступа, в районе Брест — Кобрин, обрушился в первые дни войны удар самой мощной во всем вермахте 2-й Танковой группы Гудериана.
Несколько отвлекаясь от «танковой темы», стоит отметить, что аналогичным образом (главные силы — на обращенном к противнику острие выступа) были дислоцированы и полки тяжелой артиллерии (корпусные и ITK). Так, в составе 3-й армии, прикрывавшей гродненское направление, было всего два корпусных артполка (152-й и 444-й) и ни одного артполка РГК, а в составе 10-й мрмии (острие Белостокского выступа) — четыре корпусных (30, 156, 262, 315-й) и три артполка РГК (311, 124, 175-й).
Возвращаясь к вечеру 22 июня 1941 г., мы можем констатировать, что в состав конно-механизированной группы Болдина были включены четыре танковые и две моторизованные дивизии, имевшие на вооружении более 1500 танков и 200 пушечных бронеавтомобилей, порядка 5,7 тыс. автомобилей и 350 тракторов. Кроме того, 23 июня в КМГ Болдина для артиллерийской поддержки наступления был включен 124-й гаубичный полк резерва Главного командования в составе 48 тяжелых орудий (по несу совокупного артиллерийского залпа один такой полк н полтора раза превосходил пехотную дивизию вермахта). Из общего числа 1,5 тыс. танков третья часть (более 470 единиц) были новейшими средними и тяжелыми танками с дизельными моторами, мощным вооружением (длинноствольная 76-мм пушка пробивала лобовую броню любых немецких танков на дистанции в 800—1000 м) и надежной бронезащитой.
Весьма показательно сравнение состава КМГ Болдина с численностью советских танковых армий завершающе-ю периода Великой Отечественной войны. Так, перед началом Берлинской операции в составе четырех танко-ных армий (1, 2, 3, 4-я Гвардейские танковые) числилось соответственно 709, 672, 572 и 395 танков. Львовско-Сан-домирскую наступательную операцию (июль — август 1944 г.) три танковые армии (1,3, 4-я) начали, имея соот-нетственно 419, 490 и 464 танка. Накануне крупнейшей Иисло-Одерской операции, в январе 1945 г., в 4-й танко-ной армии Лелюшенко числилось всего 680 танков и самоходных орудий, в 5-й Гвардейской танковой армии перед началом Восточно-Прусской операции (январь 1945 г.) было всего 590 танков и самоходных орудий (167). Другими словами, ни одна из советских танковых армий, победоносно завершивших в 1945 г. войну, не имела и половины того количества бронетехники, которое было предоставлено в распоряжение генерала Болдина!
В июне 1941 г. вся эта гигантская стальная армада должна была обрушиться на пять пехотных дивизий вермахта: 162-я пд и 256-я пд из состава 20-го армейского корпуса и 8, 28 и 161-я пд из состава 8-го армейского корпуса. Причем реально к утру 24 июня в районе запланированного контрудара КМ Г Болдина находились только две пехотные дивизии 20-го АК, а три дивизии 8-го АК уже форсировали реку Неман и наступали в полосе от Гродно до Друскининкай в общем направлении на г. Лида, продвигаясь на восток тремя почти параллельными маршрутами (61, 78). Таким образом, КМГ при своем наступлении на север от Гродно на Меркине имела уникальную возможность уничтожать противника по частям рядом последовательных ударов во фланг и тыл.
Таким образом, в первые дни войны сложится ситуация, в точности соответствующая (хотя советские историки всегда уверяли нас в обратном) предвоенным расчетам командования Красной Армии. Приведем еще одну выдержку из упомянутого выше доклада «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции», с которым Павлов выступал на декабрьском (1940 г.) Совещании высшего командного состава:
«...По своим возможностям — по вооружению, живой силе, ударной мощи — танковый корпус соответствует пяти пехотным немецким дивизиям. А раз так, то мы вправе и обязаны возлагать на танковый корпус задачи по уничтожению 1—2 танковых дивизий или 4—5 пехотных дивизий. Я почему говорю 4—5 с такой уверенностью? Только потому, что танковый корпус в своем размахе никогда не будет драться одновременно с этими пятью развернувшимися и направившими против него огневые средства дивизиями. По-видимому, он эти 5 дивизий будет уничтожать рядом ударов одну за другой...» (14).
Что могла в июне 1941 г. противопоставить этому немецкая пехота? Ничего или почти ничего. Основным вооружением противотанкового дивизиона пехотной дивизии вермахта была 37-мм пушка, способная пробить броню в 30—35 мм на дистанции в 500 метров. Для борьбы с легкими советскими танками БТ или Т-26 этого было вполне достаточно. Но после первых же встреч с нашими новыми танками немецкие солдаты дали своей противотанковой пушке прозвище «дверная колотушка» (смысл этого черного юмора в том, что она могла только постучать по броне советской «тридцатьчетверки»). Наклонный 45-мм броневой лист нашего Т-34 немецкая 37-мм пушка не пробивала даже при стрельбе с предельно малой дистанции в 200 метров. Ну, а про возможность борьбы с тяжелым танком KB (лобовая броня 90 мм, бортовая — 75 мм) не приходится и говорить. Это 48-тонное стальное чудовище могло утюжить боевые порядки немецкого противотанкового дивизиона практически беспрепятственно, как на учебном полигоне. Отнюдь не случайно к 1 ноября 1941 г. вермахт потерял на Восточном фронте 2479 противотанковых 37-мм пушек, что в 1,42 раза больше, чем потери всех артсистем дивизионного и корпусного звена (калибром от 75 до 150 мм включительно), вместе взятых (171, стр. 381).
Только летом 1940 г. немцы запустили в производство 50-мм противотанковую пушку Рак-38, которая и поступила на вооружение вермахта в количестве 2 (две) штуки на пехотный полк, причем летом 41-го далеко не в каждой пехотной дивизии эти пушки были! Новейшая длинноствольная (длина ствола в 60 калибров) противотанковая пушка Рак-38 была одной из лучших в мире, но и она не могла пробить лобовую броню 48-тонного монстра КВ. Единственно возможной тактикой борьбы с KB могла быть только стрельба в борт, из засады, на предельно малой дистанции. Лобовой лист корпуса Т-34 хотя и имел толщину «всего» в 45 мм (литая башня имела толщину стенок в 52 мм), но был установлен под необычайно большим уклоном (60 градусов), что даже чисто геометрически увеличивает эффективную толшину брони до 90 мм. Практически же такой большой наклон бронелиста обычно приводил к рикошету бронебойной «болванки». Поразить Т-34 лучшая немецкая противотанковая пушка могла, только стреляя с малой дистанции в борт корпуса (тол-шина брони — 40 мм, угол наклона — 40 градусов).
При всем при этом ни Т-34, ни КВ не были «чудо-оружием». Абсолютно неуязвимых танков, конечно же, не бывает, да и сам термин «противоснарядное бронирование» является условностью. Снаряды бывают очень разные. Немецкая 105-мм пушка (не путать с гаубицей!) разгоняла снаряд весом в 15,2 кг до скорости 835 м/сек, что дает кинетическую энергию в 27 раза больше дульной энергии самой массовой 37-мм противотанковой пушки. Высокой энергетикой обладала и тяжелая (боевой вес 5,2 т) 88-мм зенитная пушка (вес снаряда 9 кг при начальной скорости 820 м/сек), что теоретически позволяло пробить лобовую броню Т-34, а в определенных условиях — и КВ. Вот только к реальной организации противотанковой обороны вся эта «экзотика» не имеет почти никакого отношения.
По штатному расписанию пехотной дивизии вермахта 105-мм пушки не полагатись (эти дальнобойные орудия состояли на вооружении корпусных артиллерийских дивизионов). Что же касается 88-мм немецких зениток, то их в составе пехотных (равно как и танковых, и моторизованных) дивизий вермахта не было вовсе, т.к. все зенитные батареи в вооруженных силах Германии организационно входили в состав люфтваффе и «сухопутным» командирам не подчинялись. Методика стрельбы по скоростной высотной цели не имеет ничего общего со стрельбой прямой наводкой по танку, габариты и вес 88-мм зенитного орудия (равно как и 105-мм пушки весом в 5,6 т) очень далеки от требований к малозаметной и высоко-подвижной пушке ПТО. Наконец, осколочный зенитный снаряд практически бесполезен для стрельбы по бронированной цели.
Да, действительно, летом 1941 г., оказавшись в безвыходной ситуации после встречи с новыми советскими танками, немцы вынуждены были заняться самыми нелепыми импровизациями вроде использования 5-тонных іениток и дальнобойных пушек для борьбы с танками. Да, используя эти орудия, немецкие пехотинцы могли уничтожить танковый взвод (3 танка), по чистой случайности оказавшийся в районе огневой позиции тяжелой артиллерии. Об отражении же такими средствами массированной танковой атаки не могло быть и речи — батальон танков Т-34 или КВ (не говоря уже о частях более крупного масштаба) должен был просто «раскатать» по земле тяжелые орудия...
Мало того что военно-политическое руководство фашистской Германии не предоставило своей армии надежных средств борьбы с новыми советскими танками, оно еще и ухитрилось не заметить сам факт их появления на вооружении Красной Армии. Только после начала боевых действий, 25 июня 1941 г., в дневнике Ф. Гальдера (начальника Генерального штаба Сухопутных войск) появляется следующая запись:
«...получены некоторые данные о новом типе русского тяжелого танка: вес — 52 тонны, бортовая броня — 8 см... 88-мм зенитная пушка, видимо, пробивает его бортовую броню (точно еще не известно)... получены сведения о появлении еще одного танка, вооруженного 75-мм пушкой и тремя пулеметами...» (12).
В мемуарах Гота и Гудериана первые сообщения о «сверхтяжелом русском танке» (т.е. КВ) относятся только к началу июля 1941 г.
Обсуждение вопроса о том, как военная разведка крайне агрессивного государства могла на протяжении полутора лет не замечать появления новых типов танков в серийном производстве у главного потенциального противника Германии, выходит за пределы нашей книги. Это — тема для отдельного разговора. Для нашего же расследования достаточно отметить тот факт, что немецкие пехотные дивизии не только не получили новые противотанковые пушки в достаточных количествах, но и само появление из чащи белорусских лесов огромных 50-тонных бронированных монстров должно было стать для них страшной неожиданностью.
Эффект внезапности — важнейшее на войне условие успеха — усиливался еше и тем, что своевременно выявить факт сосредоточения в районе Белостока мощной ударной группировки немецкая разведка также не смогла. Утренняя сводка штаба 9-й армии (Группа армий «Центр») от 23 июня 1941 г. дословно гласит: «Несмотря на усиленную разведку, в районе Белостока пока еще не обнаружено крупных сил кавалерии и танков...» Только вечером 23 июня в донесении отдела разведки и контрразведки штаба 9-й армии вермахта отмечено «появление в районе южнее Гродно 1-й и 2-й мотомехбригад» (61). Что сие означает? Никаких «мехбригад» в составе Западного фронта не было, среди шести танковых и моторизованных дивизий КМ Г Болдина не было ни одной с номерами 1 или 2. Ясно только то, что в конце концов немцы не смогли не увидеть движения огромных танковых колонн, но произошло это уже буквально за считаные часы до начала контрнаступления советских войск.
Однако разгром немецко-фашистских войск под Гродно и Вильнюсом так и не состоялся.
БЕЗ СВИДЕТЕЛЕЙ
По большому счету, вообще ничего не состоялось.
«Вследствие разбросанности соединений, неустойчивости управления,
