альпинистских восхождений. А судьба экспедиции на Чо-Ойю зависела от частных пожертвований, от случая. Не встреть Тихи богатого австрийца, возникает очень много сомнений, состоялась ли бы экспедиция вообще?
В отличие от многих экспедиций весь груз, снаряжение и питание ее составлял всего 900 кг.
Необходимо отметить, что Тихи так и не доказал преимущества маленькой экспедиции для покорения восьмитысячников. Нельзя признать организацию и тактику штурма вершины хорошей. Скорее наоборот, он показал, что малейшая неудача в такой экспедиции ставит под угрозу выполнение задачи.
Только подвиг Пазанга Давы Ламы, совершившего беспримерный переход за продуктами, решил успех экспедиции и отрадно, что автор ярко пишет об этом.
Читая эту книгу, нельзя забывать, что из 12 покоренных восьмитысячников, Чо-Ойю наиболее простая, технически не очень сложная вершина и высота ее находится в тех пределах, где человек может существовать после хорошей акклиматизации довольно длительное время. Это обстоятельство и то, что Тихи много лет путешествовал в Гималаях, позволило ему без специальной альпинистской подготовки, грубо нарушая спортивный режим, совершить выдающееся восхождение.
Тихи с большой симпатией относится к местным жителям – шерпам. Особенно тепло автор описывает своего спутника по путешествиям 1953 г. и восхождению 1954 г. Пазанга Даву Ламу, одного из самых опытных альпинистов Непала.
Читатель с интересом прочитает о том, как маленький, хорошо сплоченный коллектив людей разных национальностей, объединенный единой целью, с успехом выдержал серьезные испытания в суровых условиях Гималаев.
Седьмая по высоте вершина мира была покорена.
Кроме описания восхождения, приводится много интересных сведений о быте жителей Непала, их характере, образе жизни.
Этой книгой перед советским читателем открывается еще одна страница истории борьбы за покорение высочайших гор земли.
Транскрипция географических названий приведена в соответствие с Атласом Мира.
Глава I
БОГИНЯ БИРЮЗЫ
Я не забуду памятного вечера, когда впервые серьезно задумался об организации восхождения на восьмитысячник. Другие события того времени давно стерлись в моей памяти, хотя, возможно, они были и более примечательными. Вечер у крестьянского дома недалеко от границы Непала с Индией я могу вспоминать снова и снова, минуту за минутой переживая настроение, бывшее у меня тогда .[2]
В тот день мы очень долго шли узким, глубоким ущельем, по дну которого текла маленькая стремительная речушка. Тропа то и дело переходила с берега на берег. Иногда нам удавалось преодолеть речку по сваленному дереву или прыгая с одного камня на другой, но чаще всего приходилось разуваться и идти вброд.
Постоянные переходы с одного берега на другой вызывали досаду и сожаление о потерянном времени. Мы заканчивали более чем тысячекилометровое путешествие по Западному Непалу. Нам доводилось много раз переправляться через большие бурные реки, более опасные для жизни, чем склоны восьмитысячников. А эта стремительно текущая, грозная и вызывающая речушка была для нас лишь надоедливой задержкой.
У меня было плохое настроение. Иногда я забывал стыд и позволял шерпам Аджибе или Гиальцену переносить себя через речушку на плечах, как ребенка.
Мы были в пути четыре месяца почти без отдыха.
Незабываемое впечатление от путешествия по девственным долинам и первовосхождений на шеститысячники сменилось будничным и даже неприятным. И в этой узкой не освещаемой солнцем долине нам, с мокрыми ногами, было вдвойне неприятно.
Наконец тропа поднялась по склону какой-то вершины и вывела нас к небольшому селению, освещенному вечерним солнцем. У маленького крестьянского дома мы остановились. Решили здесь переночевать. Еще две или три ночи в Непале, и путешествие придет к концу. Мы снова возвратимся в Индию.
Ниже крестьянского дома террасами расположилась пашня. Урожай сейчас, в конце декабря, давно уже был снят, и мы могли спокойно поставить свои палатки на этом поле. Золотистое солнце дарило нам тепло. Проходя через поле, шерпы сорвали несколько стеблей сахарного тростника, а мы разрезали их на маленькие кусочки и жевали.
Я уже забыл неприятную речку и был опять счастлив.
Пазанг подошел ко мне со смущенным лицом. По опыту я знал, что у него появилась какая-то просьба или предложение.
– Путешествие кончается, ха, – начал он разговор.
– Да, – ответил я, – еще два-три дня.
Этим самым была закончена сентиментальная часть нашего разговора.
– Шерпы очень устали и голодны, – сказал Пазанг, – здесь дешевые козы, шерпы были бы рады одной козе.
Крестьянин, слегка навеселе, сидевший на корточках на террасе в окружении пятерых детей, как самоуверенный князек, согласился продать козу. Я был голоден так же, как и шерпы, и поэтому, немного поторговавшись ради приличия, быстро купил козу. Она гарантировала нам вкусный ужин. Я сидел на чистой камышовой циновке, которую одолжил крестьянин, и был очень доволен вечером, вспоминая приятное время последних месяцев путешествия.
