я готов бежать от Ойли Профитроля на край света, опасаясь его мести, просто не хочется шум поднимать. Тем более из-за какого-то недоросля. В мире чародеев не все так просто, как может показаться простолюдинам. Репутацией здесь дорожат, как зеницей ока или, скажем, бриллиантовым колье любимой супруги.
Тристан опустил голову. Покаяние било из него фонтаном.
— Значит, мириться не будем? — спросил он слабым голосом человека, иссушенного лихорадкой.
— Давай расставим все точки над «i». Я не верю тебе. Я не знаю, что ты задумал. Но я буду надеяться на лучшее, потому как Браул Невергор никогда не был злодеем. Он всю жизнь страдает из-за того, что у него такое мягкое, доброе сердце. Помириться я помирюсь, но каверз от тебя ожидать не перестану…
Тристан расцвел, как цветок.
— Идет, — сказал он. — Жди, но помни, что с этой минуты я изменился и буду хорошим.
Я посмотрел на него так, чтобы он заметил мое подозрение.
— Честное волшебное, Браул!
— Ох и не нравишься ты мне! — сказал я, вздыхая. — Ну да ладно. Пожмем друг другу руки.
Мальчишка с готовностью протянул свою длань, я — свою. Так мы скрепили пожатием Брауло- Тристановскую унию и закряхтели, словно члены королевского совета, принявшие судьбоносное решение.
— Ну, чем займемся?
— У меня куча дел, Тристан. Сходи в библиотеку, почитай книги, — Вспомнив о теперешнем состоянии Гарнии, я сказал: — Надо нанять служанку, хотя бы на время. Нам с тобой не пристало заниматься домашними делами.
— Правильно. Мы мужчины, к тому же аристократы, — подбоченился Профитроль-младший.
— Лучше не скажешь, — пробормотал я.
— Но зачем же нанимать? У нас в доме есть много служанок, целая куча. Они с утра до вечера дюжинами носятся из угла в угол с вытаращенными глазами. Я могу порекомендовать Селину. Она — девушка работящая, аккуратная и неглупая, все отзываются о ней исключительно хорошо.
— Да? Сколько ей лет?
— Вроде бы девятнадцать. Старуха.
Я не стал говорить, что мои взгляды на старушечий вопрос в корне отличаются от Тристановых.
— Хорошо. Если ее отпустят из вашего дома, пускай приходит.
— Класс! — подпрыгнул юный чародей.
— Что значит — класс? — подозрительно спросил я.
— Ну… ну просто… Должен же я как-то тебе помочь.
— А как же чисто мужская компания и расстегнутые пояса?
— Думаю, они не слишком пострадают. — Тристан прищелкнул острыми зубами.
Больше комментариев не было. Я наблюдал затем, не покраснеет ли мальчишка, выдавая тем самым свои коварные планы, но меня ждало разочарование. Ему бы шпионом, внедренным во враждебную среду, работать.
— Хорошо. Ты напишешь письмо домой? — спросил я.
— Уже пишу! Где бумага и чернила?
12
Часа два я напрягал свой мозг одной проблемой: что мне делать с Вольфрамом? С этим гнусным старым ослом, который похищает моих приятелей прямо из моего дома. С этим стервятником, попирающим основы общежития и низвергающим древние фамилии с их пьедесталов. Проблема оказалась весьма непростой. Гермиона, наверное, подсказала бы мне что-нибудь этакое, но сестрица наслаждается обществом приятельницы, так что ей не до моих интеллектуальных мучений. В эти минуты Гермиона, вероятнее всего, катается на лодке по озеру и щебечет на какую-нибудь дамскую тему. Ей хорошо. А мне не с кем даже выпить стаканчик джина.
Сидя у себя в кабинете, я едва не покрылся паутиной и не зарос плющом. Мне казалось, я провел в нем лет двести, Хотя стрелки часов всего лишь дважды обежали циферблат.
Очевидно, что Леопольда надо вызволять из плена. Так-же очевидно, что старик не хочет, чтобы с его внуком проделали эту операцию. Не менее очевидно и то, что у Вольфрама, любящего превращаться в демонов, имеются какие-то планы, о которых широкая общественность не знает. Если старый хрыч осуществит их, жертвами его коварства станут как минимум трое: мой друг детства, Фероция Зипп и Ирма Молейн. Нельзя забывать и об обиде, нанесенной мне Вольфрамом. Он явно что-то имеет против Невергоров, хотя не потрудился уточнить.
Когда пролетело два часа, я вспомнил, что пригрел на своей груди аспида и василиска в детском облике, и застыл. Меня поразила тишина, которая окутала мое скромное пристанище. Все два часа, с того момента как мы отправили письмо с просьбой выделить нам служанку, Тристан вел себя тише воды, ниже травы. В доме ничего не падало, не разбивалось, стены не превращались в пыль и привидения не вились легионами над моей головой. В чем дело? Что это значит?
Мурашки промаршировали по Брауловой спине, и я выдернул свое туловище из кресла. Выдернулось оно с треском, ибо успело пустить туда корни. Затем мой взгляд случайно упал на одну из картин, что украшали стены моего кабинета. Сюжет запечатлел могучего героя древних сказаний восседающего на белоснежном коне. Художник зафиксировал их в тот момент, когда они устроили разборку злому дракону и вовсю колошматили бедолагу подручными средствами. Герой — мечом, конь — копытами. Сразу видно, дракон приходилось несладко. Несчастная тварь успела получить приличную взбучку и с ужасом наблюдала с земли, как меч воителя вздымается над ее головой. Через мгновение драконья жизнь оборвется во цвете лет, после чего плоть ее пожрут алчные трупоеды.
Я видел картину множество раз, но никогда — под таким углом зрения. Сейчас меня осенило. Словно кто-то звезданул по моей башке деревянной киянкой, расставив все по своим местам. Это же просто! Если представить, что это Я восседаю на коне, а дракон — не кто иной, как Вольфрам Лафет Первый, то решение проблемы становится очевидны. Кто сказал, что героические времена безвозвратно минули? Глупости. В жизни всегда найдется место подвигу — была бы на то веская причина. У меня она была. Очень веская.
Я вызову старого хрыча на дуэль! Я такое с ним сделана что он забудет, как его зовут, на веки вечные! Я покажу, что значит сеять зерна зла в этом лучшем из миров!
Словом, я замер с выпученными глазами. Мои ноздри раздувались, словно у рыцарского скакуна. Оскорбленная честь Невергоров требовала, чтобы я немедленно сунул ногу в стремя и помчался на бой со злом. И я сделаю это… немного погодя… Что ни говори, а к проблемам старых негодяев надо подходить с холодной головой, не то можно эту самую голову быстро потерять. Что тогда скажет моя родительница, если я заявляюсь к ней домой в некомплекте?.. То-то и оно. Ничего хорошего, а уж губы скривит так, что я провалюсь сквозь землю.
— Что ж, я брошу вызов темной силе! Решено! Или я не Браул Невергор, — сказал я герою с вздыбленным мечом. Будто услышав меня, он скосил глаза и, улыбнувшись, подмигнул. Белоснежный конь с окровавленным копытом ощерился. Им обоим явно пришелся по сердцу мой героический порыв. Висеть в кабинете отъявленного труса, я понимаю, не слишком приятно сильным натурам, так что оба персонажа могли лишь одобрить такой энтузиазм.
Через секунду, как это часто бывает, меня одолели сомнения. Родительница часто говорила мне, чтобы я не давал, даже самому себе, несбыточных обещаний, так ведь нет — я только этим и занимаюсь. И Гермиона намекала, чтобы я не строил из себя невесть что… Нет! Я стукнул правым кулаком по левой ладони. На этот раз все будет так, как я хочу.
Я, конечно, не младенец, но, думаю, тогда моими устами глаголила истина. Во всяком случае, Браул Невергор сумел избавиться от колебаний на весьма немалое время.
Вот в таком воинственном расположении духа я выбрался из кабинета и решил проверить, как
