наворотил я.
Окончательно уверившись, что мы, судя по всему, просто сдвинутые, Исирод сказал:
— Я уже дал свое согласие. Распространение Синдрома конечно же недопустимо.
— Значит, вы встанете грудью вместе с нами? — спросил я.
— Что делать — встану.
Тут Арни, наш фарфоровый дружок, которому уже надоело сидеть во внутреннем кармане чародеева лапсердака, выскочил на крышку стола и завилял хвостом.
— Ага, — сказал Тристан, — похищенная вещь. Улика. Есть что предъявить страже.
— Помолчи! — гаркнула Гермиона.
Сляден тем временем сграбастал песика в кулак и поглядел на нас.
— Вольфрам украл его у меня. Удивительно — и додумался сделать Оссиана вашим проводником.
— Кого? Кто такой Оссиан? — спросил я.
— Оссиан — это он, — с каменной физиономией ответствовал чародей. — Мой пес.
— Значит, он не Арни?
— Какой еще Арни? Перестаньте действовать мне на нервы, господин граф, иначе я откажусь от участия в экспедиции. Для меня находиться рядом с вами — слишком тяжелое испытание.
Гермионе пришлось снова употребить все свое влияние, чтобы задавить трения в зародыше. Она не хотела быть свидетелем того, как соратники превращаются в гнусных парламентариев, обожающих сотрясать воздух и таскать друг друга за вихры. В нашем выборном органе такое происходит с утра до вечера.
— Что мы решаем? Сляден, за вами история Тигриного Жаворонка.
— Знаю. Но я расскажу по пути. Давайте уже тронемся. — И добавил: — Чем быстрее вы получите то, что вам нужно, тем быстрее я вернусь к своей тихой никчемной жизни.
— Другой разговор, — отозвался Браул Невергор. — Тогда вперед, навстречу опасностям.
Экспедиция не ответила. Все сидели мрачные. Даже Гермиона. Что, моя сестрица-генерал начинает сомневаться? Ну, самое время. Надо почаще напоминать себе, что мы находимся в Волшебной Стране, где все в любой момент может пойти наперекосяк и что всякие далекоидущие планы могут споткнуться даже о самый крошечный камешек, едва выйдя из дома.
Собирались сосредоточенно и почти не разговаривая. Вернее, собирался Сляден. Бормоча по- стариковски себе под нос, он носился в пространстве двух своих комнат так, словно это был громадный дворец. Мы то и дело теряли коротышку из вида.
Я не преминул воспользоваться возможностью посмотреть на себя в зеркало — не растут ли у меня уши и нос. Нет, пока не росли. Чародеев эликсир надежно купировал проявления рецидива.
«С другой стороны, — подумал я, — нет худа без добра». Превратившись в монстра, я могу дать Гарнии генеральное сражение и разбить ее в пух и прах. Отомщу ей за все время, в течение которого эта страшная женщина измывалась надо мной. Вот это будет триумф! Когда в моем распоряжении будут щупальца и клыки, она поостережется раскрывать свою пасть, ибо увидит воочию, что я раскрыл свою, еще большую…»
Гермиона ткнула меня пальчиком под ребра.
— Спокойно, — сказала она, выводя меня, плетущегося на ослабевших ногах, на крылечко. — Спокойно, братец, мы начинаем наше путешествие. Пока ты витал в облаках, видимо, мечтая сграбастать в объятия мою подругу, несчастную Ирму, мы набросали маршрут следования…
— Кого сграбастать?
Меня волокли в сторону воздушного шара, уже готового к отправке.
— Ты знаешь кого, — ответила Гермиона весьма холодным тоном.
— Слушай, вы что, рехнулись?
— Кто мы?
— Ты и Леопольд? А! Ты сделала неверные выводы, услышав, как Леопольд клевещет на меня! Я все понял!
— Я тоже поняла, — шикнула Гермиона, останавливаясь.
Момент был очень театральным — примостившись в сторонке, мы выясняли отношения на глазах у соратников. Главное в таком деле — это чтобы тебя не услышали.
— Ты хочешь отбить у Леопольда Ирму, — сказала юная волшебница, меча синие искры из глаз. — Вот чего ты хочешь! Не узнаю тебя. Такое коварство! Браул, нас ждет серьезный разговор, когда мы вернемся!
— Да не собираюсь я никого отбивать! — заорал я шепотом. — С чего ты взяла?
— А что, Ирма недостаточно хороша для тебя?
— Тьфу!
— Почему ты плюешься на мою сердечную подругу?
— Я не плююсь на твою сердечную подругу!
— А на кого ты плюешься? На меня? И почему ты пищишь, словно опоссум?!
— Заявляю официально: никакую Ирму я отбивать не собираюсь! И Фероцию, чтобы не возникало вопросов, тоже! Женитесь, разводитесь, сходите с ума, но я-то здесь при чем? И я не узнаю тебя, Гермиона! Ты повелась на эту гнусную клевету и сейчас на меня, человека, который действует не корысти ради, возводишь напраслину!..
— Я пекусь о счастье подруги!
— Ну и пекись на здоровье! Если бы я хотел умыкнуть Ирму Молейн, разве бы я полез в Волшебную Страну? Где логика? Ты можешь сказать, что я — законченный болван, но даже болван в данном случае понял бы, что легче легкого было закружить расстроенную бедняжку в вихре любовной страсти и через пять минут сделать ее графиней Невергор! А я что делаю вместо этого?
— Что?
— Гермиона, кто из нас болван? Или болванка?
Если бы у нее был хвост, как у гигантского варана, она хлестнула бы им о землю.
— Вместо этого я вращаюсь в обществе давно почивших чародеев, у которых на голове гнезда, и строю планы по спасению мира!
— Ты здесь потому, что хочешь излечиться от Синдрома!
— Я узнал о нем только что!
— Не верю. Может, ты решил: смотаюсь в Волшебную Страну, сделаю все дела, выздоровею и прямиком, на крыльях любви, к Ирме в будуар! Нет? Или все-таки да?
— Да. То есть нет! — взвился я.
Гермиона мутузила меня, загоняя в угол. И это при том, что правда была на моей стороне.
«Вот женщины!» — в сотый раз восклицаю я.
— А сам, — прибавила Гермиона, — перед нашей отправкой сюда, наверное, написал письмо на пяти страницах и поручил Селине отнести его Ирме.
— Кто-то из нас сумасшедший, — сказал я.
— Знаю, — загадочно ответила Гермиона. — И, кстати, о Селине…
— Что — о Селине?
На меня снизошла воинственность, и я уже хотел было начать наступление, когда заверещал Тристан. Казалось, слон наступил ему на ногу или на руку, и сам факт подобного хамства возмутил юного герцога до глубины души. Мы с Гермионой подскочили, готовые ко всему, но оказалось, что Профитроль в порядке и слонов поблизости нет.
— Вы долго будете там прохлаждаться? Сколько можно?
Юное чудовище висело на веревках, соединяющих шар и корзину. Чуть ниже Тристана можно было разглядеть голову Слядена Исирода с неизменным гнездом и сидящей в нем сойкой. Леопольда же я не заметил. Не исключаю, что он съежился на дне корзины, размышляя, как еще сильнее испортить мне жизнь. Ну, если он и дальше будет так себя вести, придется вызвать его на дуэль. На волшебных палочках, как это принято в нашем обществе.
— Отложим разговор, — сказала Гермиона конспиративным тоном. — И постарайся придумать что- нибудь поинтереснее, чем услышанное мною минуту назад!
