рукой. Он слишком долго жил вдали от кипящих страстей современности и еще не выработал привычку взирать на них с ледяным спокойствием. В его время девушки ходили с опущенными к полу глазами и при каждом удобном случае делали книксен, шепотом произнося: «Да, маменька!», «Да, папенька!». Не завидую я этому патриарху. После знакомства с нами его твердо стоящее на глиняных ногах мировоззрение всерьез пошатнулось.
Отшельник пропустил Гермиону вперед и, подумав, также пропустил Леопольда.
Гермиона двигалась чеканным шагом и справлялась у друга моего детства, куда поворачивать. Леопольд отзывался вяло, словно больной ангиной: влево, вправо, по лестнице, через арку, по галерее. Насыщенная этими полезными сведениями, все еще раздраженная, девица прошлась и по нему, и по неведомым строителям замка, которые, по ее словам, явно переборщили с архитектурой. Мне тоже порядком наскучило спускаться, подниматься и закладывать виражи под разными углами. Ворчал и Сляден Исирод — его тембр позади нас напоминал жужжание слепня, преследующего корову. Коротышка жаловался на усталость и проклятый возраст, строя планы сменить место жительства на более спокойное. В этом вопросе наши взгляды целиком совпадали.
Наконец мы подошли к большим, распахнутым настежь дверям, какие имеют привычку вести в тронные залы владык. За ними, как правило, открываются разные роскошества, свойственные властным твердыням, и красота слепит глаза, а уровень богатства зашкаливает за все разумные пределы. В подобных случаях сразу представляешь трон на возвышении и кучу придворных вокруг него, похожих на труппу передвижного театра. Каждый при этом щеголяет одеяниями и источает благовоние, стараясь переплюнуть коллегу. Такие представления о дворцах вбиваются нам в голову с детства, ничего не поделать.
Наша делегация подгребла к порогу и остановилась, словно отара овец перед загородкой.
— Пришли, — промямлил Леопольд.
— Вот это да! — сказала Гермиона, как говорится, слегка опешив.
Я тоже опешил, но уже в более тяжелой степени. Мой зад опустился и будто прирос к каменному полу, а язык вылез из пасти на добрых полметра.
Мы молчали, как члены парламента, огорошенные вестью, что парламент распущен королевским указом ввиду полнейшей бесполезности оного.
А потом сделали шаг вперед.
36
Я по-разному представлял себе логово Тигриного Жаворонка, но, конечно, не так. Тут возникает резонный вопрос: а в чем дело? Отвечу. Моим глазам предстал этакий гибрид уютной гостиной в собственном вкусе и элегантно отделанной тронной залы. Место, куда мне захотелось попасть моментально и остаться там навсегда. Я чувствовал чары, опутывающие мой разум щупальцами неги и довольства с толикой уютности, какую невозможно вообразить даже у меня дома. Именно так я представлял себе гнездышко моей мечты, так что неудивительно, что Браула потянуло внутрь с непреодолимой силой. Я вырвался из Гермиониной хватки и побежал вперед, практически ничего не соображая. Казалось, что я бегу по золотистым облакам, а не по пестрому ковру с яркой расцветкой.
Я огляделся. Все плыло, как в тумане. Хотелось воткнуть в голову цветы и плясать на солнечной лужайке, подобно эльфу.
— А, вот и Браул явился! — долетел до меня голос Тристана. — Сколько лет, сколько зим!
Я икнул, вздрогнул и заморгал, после чего в животе у меня все перевернулось.
Гадкий мальчишка сумел разрушить сладостный мираж. Такая уж у него злодейская натура — нравственные муки взрослых магов доставляют ему наслаждение.
Когда волшебная пелена спала с моих глаз, как простыня, сдутая с веревки, я увидел ухмыляющуюся физиономию юного герцога. Тристан сидел в кресле напротив другого молодого человека, с которым только что, по всей вероятности, играл в ладушки, и лучился от удовольствия.
Я оглянулся на Гермиону, надеясь услышать подходящий ситуации комментарий, но она стояла молча, ошарашенная не меньше меня.
— Приветствую, — сказал Сляден Исирод, обращаясь к Жаворонку.
Чародей, уже имевший счастье общаться с этим таинственным существом, прошел испытание легче, чем мы, новички.
— Привет! — Молодой человек примерно Тристанова возраста слез с пуфика, на котором сидел со скрещенными ногами. — Добро пожаловать! Я попросил Леопольда привести вас сюда, чтобы вы не заблудились в моем замке. Должно быть, вы устали с дороги и хотите есть и пить.
Отрок — худосочное создание в длинном халате, расшитом желтыми и черными полосами, — хлопнул в ладоши. Я икнул во второй раз, заметив, как прямо из воздуха материализовались перед нами столик и три стула. На столике скромно пристроилось питье в виде вина и еда в виде изысканных закусок, каких я не встречал даже в самых престижных ресторанах Мигонии.
С моей морды на ковер закапала слюна.
— Прошу, — сказал отрок.
Мы с Гермионой поблагодарили хозяина и получили в ответ блаженно-счастливую улыбку. Что ж, очень приятно…
Так это и есть Жаворонок? Может, кто-нибудь наконец объяснит, в чем суть этого представления?
Волшебницу дважды приглашать не пришлось. Она плюхнулась на стул и приступила к истреблению яств, не сводя при том плотоядного взгляда со странного существа в полосатом халатике. Словно и его не прочь была проглотить наравне с мясными паштетом. Я поскулил, призывая сообщество обратить внимание на тот факт, что я по-прежнему чудовище, а не человек и что в облике собакольва очень трудно наслаждаться угощением.
— Простите, но я откажусь — не голоден, — сказал Сляден, пристраиваясь в сторонке.
— Простите, но и я вынужден отказаться, ибо не привык есть с пола, — сказал Браул. Невзирая ни на какие встряски и превращения, аристократическая гордость из меня еще не выветрилась.
— А что тут такого? — спросил Тристан, успевший набить брюхо в наше отсутствие. — Лежи себе на ковре и хрусти и чавкай! Мне бы так!
— Простите, совсем забыл, — сказал молодой человек. — Я слишком долго не общался с людьми, не считая того раза — посещения Слядена, — и поэтому в вопросах вежливости немного рассеян…
Жаворонок не Жаворонок, а выражался этот странный субъект, как салонный завсегдатай.
— Желаете стать снова человеком? — спросил он, глядя на меня блестящими глазами. Золотистыми глазами, надо заметить.
— Помимо всего прочего, — ответил я.
— Раз, два — и готово, — произнес хозяин замка, щелкая пальцами.
И едва эхо от щелчка затихло под сводами его уютной берлоги, как Браул Невергор снова стал самим собой. От неожиданности я покачнулся (все-таки привык к четырем лапам) и шлепнулся на мягкое место рядом со столиком, где Гермиона мычала с набитым ртом в остром приступе обжорства.
— Круто, — прокомментировал Тристан.
— Магия — сила, — изрек известную истину Леопольд, сгорая от зависти.
Так и вижу, как Жаворонок избавляет его от тяжкой участи быть восьминогим конем.
— Вы сделали правильный вывод, граф, — сказал мне отрок, пока я присоединялся к поглощению съестных припасов, — Я и есть то, что вы ищете, ради чего вы пришли в Волшебную Страну. Поглядите туда!
Я поглядел. Гермиона тоже. Отрок указывал на высокое стрельчатое окно с разноцветным причудливым витражом. Куда оно выходило, неизвестно, но с наружной стороны лился яркий свет, лучи которого косо падали на нечто, похожее на золотую этажерку. На ней, искрясь, точно бриллиант, стояла клетка. Пустая. Тигриного Жаворонка в ней не было.
