— О чем? — выдохнул я, леденея.
— Что тебя нужно подводить к теме постепенно.
— Гермиона все знает?
— Да.
Слов прокомментировать этот ужас у меня не нашлось.
— Как давно?
— С самого начала… Браул, Браул, тебе плохо?
— Не… знаю… наверное, мушинка в горло попала.
Талула треснула меня по спине.
— Так лучше?
— Ага.
Способность дышать вернулась, но не сразу. Трудно представить, что случилось бы со мной, если бы перед встречей я не хлебнул виски. Но опять же надо было приложиться не к одному стакану, а к десяти как минимум.
— У нас мало времени. Сейчас наверняка мамаша скликает гостей к ужину. Подведем некий итог. Согласен?
— Ну…
— Убери, пожалуйста, руки от лица! Вот так. Мне нужно видеть твои глаза. И не пускай слюни, ты не маленький…
Я пообещал, что не буду. Талула, кажется, поверила и впала в кратковременную задумчивость.
— Итак, ты сбежал от меня накануне того дня, когда мы готовились объявить о нашей помолвке. Это раз. Ты избегал моего общества пять лет, боясь справедливой кары. Это два. Я верно излагаю?
— На такое изложение способен лишь истинный гений, о прекраснейшая…
— Цыц! Ты так и не женился за это время, а я не вышла замуж. Это три.
Что ж, факты — вещь упрямая, хотелось сказать мне.
— Причина твоего бегства, как я поняла, это страх связать себя обязательствами и семейными узами?
— Д-да…
— Молодец, что не отрицаешь. Постарайся и дальше быть искренним. Я должна твердо знать, что провела эти годы в одиночестве не зря.
Я закивал, точно дрессированный морской котик.
— Тогда вопрос ребром, Браул. Ты любил меня?
— Да…
— Хорошо. И все-таки струсил. Ладно, бывает. Современные мужчины ничем не гнушаются. Чтобы не идти под венец, они готовы на бесчестье.
— Вот именно, — сказал я. — И с этой точки зрения мне непонятно, почему ты скрыла это и, судя по всему, убедила Гермиону молчать!
— Был болваном ты, Браул, болваном и остался! — улыбнулась Талула. — Зачем жечь за собой мосты?
— Но я же сжег!
— Тебе так казалось.
— Э…
— Я не стала выносить это на публику по многим причинам. Ну хотя бы потому, что меня бы приняли за чокнутую. Сам посуди, никто не знал о наших отношениях, и что было бы, появись я и заори во все горло…
— Да, ты права. Пришлось бы всем и каждому рассказывать предысторию.
— Вот именно. Поэтому я поговорила лишь с Гермионой, попросила у нее совета.
— И что же?
— Она посоветовала повременить, пока все не уляжется. Понаблюдать. Подождать. Я согласилась и взяла с нее клятву, что она ничего тебе не скажет. Почему ты вздыхаешь?
— Диву даюсь. Эта егоза ни разу не проговорилась, ни полусловом, ни намеком не дала понять, что в курсе дела. И это Гермиона! Ты уверена, что мы говорим об одном и том же человеке?
— Сто процентов.
— Выходит, я абсолютно ее не знаю.
— Не расстраивайся. — Талула погладила меня по голове. — Это не так уж и страшно.
— Тебе легко говорить, а мне с этим жить. И бояться каждую минуту нового сюрприза. Правда, Гермиона похожа на глубоко законспирированного шпиона?
— Верно, что-то в этом есть.
— Талула…
Чш-ш! Всякие разные подробности мы обсудим позже, ладно? Нет времени. Я пригласила тебя сюда, чтобы выяснить главное.
— Главное? Талула, ты меня путаешь!
— Еще один вопрос ребром. На сегодня последний. Ты любишь меня?
Попытка отлепить язык от неба, к которому он припаялся-таки, ни к чему не привела.
— Браул, мне очень важно знать! — прошептала чародейка, склоняясь надо мной. — Я ведь имею на это право.
— К… к… конечно, имеешь.
— Ну так скажи, ты по-прежнему испытываешь ко мне те же чувства?
Я молчал. Никто не мог прийти ко мне на помощь в эту трагическую минуту. Разрываемый всевозможными эмоциями, ваш покорный окончательно запутался. Пытаясь думать о последствиях правдивого ответа, я фырчал, хмыкал и теребил край камзола. Соврать? А какой смысл? Ложь может положить начало новой катавасии, которую мне уж точно не расхлебать! О спокойной жизни придется позабыть раз и навсегда — и в скором времени я просто сгину на просторах вечности под напором суровых испытаний. И потом, как я могу нанести Талуле еще один такой удар? Не будет ли ложь сравнима с предательским тычком дубинкой из-за угла (я имею в виду схожесть эффектов)?
Нет, гордость Невергоров не позволит мне так поступить. Хотя в моем лице наш древний род многое потерял, но кое-что в загашниках осталось.
— Да, — сказал я, обливаясь потом.
Струхнул я в тот момент, пожалуй, посильнее, чем в пустом доме, когда близко познакомился со стаей летучих мышей. В ту минуту мое сердце провалилось в пятки, оставаясь все же в известных пределах, но сейчас вылетело и устремилось в бездну космоса…
Я зажмурился, ожидая немедленных репрессий. Зажмуриваться совсем нелишне, если есть причины полагать, что твоя бывшая возлюбленная в любой момент способна превратиться в разъяренную мегеру.
Но Талула не превратилась. Ожидая услышать поток демонической брани (хотя ни в чем подобном чародейка ранее замечена не была, но кто знает?), я уловил лишь тихое задорное хихиканье, а потом меня поцеловали в щеку с последующим ушелестением в сторону двери. Створки слегка скрипнули. Следом за этим на меня опустилась гробовая тишина.
Талула смылась. В библиотеке я был один. Словно таракан, забравшийся в продуктовый чулан к беднякам и сообразивший, что ошибся адресом.
Глава 18
В таком виде, не отвечающем, мягко говоря, привычным представлениям о психически здоровых людях, меня и застала Гермиона. Сердитым вихрем она влетела в библиотеку и проорала:
— Вот ты где! Они уже усаживаются! Тебя только и не хватает! Вставай!
