попадалось, и ливень, кажется, усилился. Гермиона обругала погоду последними словами, заподозрив заговор и саботаж. Я сказал, что это вполне возможно, ведь Тузмес обещал использовать в войне против нас все средства. Юная волшебница пожелала ему загнуться, и мы пошли дальше. Ничего. Решили вернуться — пропала карета. Неужели отправилась на поиски кучера?
Потом нашелся Квирсел. Бедняга сидел на одном месте и подвывал, подставив мордочку жестоким водяным струям. Гермиона взяла его на руки, после чего благодарный мопс облизал ей ладони. Странное было положение. Я размышлял над тем, как всех спасти, но ничего в голову не приходило. Предложил разделиться снова, и Квирсел, придя в ярость, чуть не укусил меня. Гермиона заявила, что пусть мир уничтожится хоть сейчас, а она найдет дорогу, и мы пошли. Пытались колдовать, но проклятая вода не давала. Гермиона давно дошла до состояния половой тряпки, хоть выжимай, а мое заклинание по отталкиванию воды почти исчерпалось. От Квирсела толку было и вовсе с гулькин нос.
Кучер вынырнул из дождя минут через семь — десять. Сказал, что даст каретных дел мастеру, который вчера проверял его экипаж, хорошего пинка. Он хотел продолжить свой таинственный путь, но мы вцепились в него всеми конечностями и уговорили остаться. Кучер изрыгал непристойности, не стесняясь Гермионы, все то время, пока шел ливень. Мы стояли на одном месте, боясь потеряться окончательно, и думали каждый о своем. Подвига, к сожалению, тогда мне совершить не удалось. Когда дождь перестал, мы увидели, что стоим в десяти шагах от кареты и колесо мирно лежит рядом. Судя по всему, никуда укатываться оно не собиралось.
Опущу подробности устроенной Гермионой истерики. Главное — при помощи магии мы подлатали заднюю ось и смогли погрузиться в карету, чтобы продолжить путь.
Волшебница пребывала, мягко говоря, в неважном настроении. Ее туалет дождь испортил напрочь, сделав Гермиону похожей на водяную крысу. Ворча, что здесь явно не обошлось без козней изгнанников, она пообещала расквитаться с божественными отбросами. И, самое интересное, я почти не сомневаюсь — у нее получится.
Девица отдала мне бумаги, которые, к счастью, не пострадали от воды в ее сумочке, и вышвырнула нас с Квирселом из кареты возле моего дома.
— Завтра в десять утра я у тебя, — сказала Гермиона и унеслась прочь.
А мы, два чародея, водворились в нашу обитель.
— Напомни мне, Браул, чтобы я не отправлялся с тобой в путешествие, — сказал Квирсел. — Жизнь дороже удовольствий.
Глава 6
Когда на следующее утро я спустился к завтраку, свежий, бодрый и готовый к великим делам, мопс спросил:
— Что случилось?
— Ничего.
Я уселся за стол, на котором меня дожидались сосиски. Квирсел поблескивал глазенками.
— Ты кричал. Я думал, что Тузмес все-таки послал к тебе в спальню одного из своих приспешников и тот скручивает тебя в бараний рог.
— Ерунда…
— То есть приспешник был? — спросил Квирсел, ерзая на стуле. Свою порцию обильного завтрака он успел проглотить и походил на мешок, туго набитый ватой.
— Не было! — Я намазал кусок хлеба маслом и взмахнул им, раскидывая крошки. — Видишь ли, старина… полночи я размышлял над последними событиями. Размышлял, делал выводы…
— И? — осторожно поинтересовался чародей.
— Гермиона права, — промычал я с набитым ртом. — Мне нужно менять свою жизнь к лучшему.
Мопс застонал. Я спросил, не мучают ли его газы. Квирсел уверил, что нет. Пока.
— Гермиона постоянно твердит мне, что я отстал от времени, что я не придерживаюсь активного образа жизни, что заплыл жиром, разленился…
— И?
— Я твердо решил исправиться!
— Невероятно!
— Жизнь, Квирсел, странная вещь. Вот, бывает, ты упираешься, как последний осел…
— Я?
— Я! То есть кто-то, некий субъект упирается, словно последний осел…
— Браул, при чем здесь осел? Говори яснее!
— Я и говорю! Бывает, последний осел упира… тьфу! Кто-то последний упирается… Иными словами, он не хочет поддаться голосу разума и думает, что его привычки и пристрастия — это нечто навсегда устоявшееся… Умные люди говорят ему, этому ослу, что он неправ, но он упирается…
Квирсел воздел лапки.
— Браул, стоп! Я позову Селину! Она принесет тебе успокоительное!
— Зачем?
— Да что ты такое несешь, скажи на милость?
— Мне открылась истина! — Я сверкнул глазами со всей доступной мне торжественностью. — Квирсел, это прекрасно! Теперь я буду другим. Не сегодня, конечно, но я начну делать пробежку, потом займусь верховой ездой с прыжками через заборы и, может быть, по примеру Зубастика отправлюсь в путешествие!
— Я с тобой не поеду! — взвизгнул чародей.
— Дело твое… — пожал я плечами, уплетая сосиски с горчицей. — Подумай, дальние края с их красотами! Горы, реки, моря, океаны…
— Нет!!! Мне хватило вчерашнего!
— Ладно, как хочешь…
Квирсел смотрел на меня вытаращенными глазами.
— Во мне всю жизнь боролись две силы — герой и… не-герой. Вторая личность и мешала мне жить во всю ширину, понимаешь! И вот сегодня, примерно в три часа утра, я сказал себе: «Хватит! Достаточно тебя называли сливовым пудингом и улиткой без домика! Пора показать всем и каждому, что Браул не лыком шит!» А знаешь, что стало толчком к такой революционной перемене?
Мопс покачал головой.
— И думать боюсь…
— Вчера Изенгрим вздул меня за мнимое покушение на честь его сестры. Он, конечно, ошибался, но до того как Талула обработала его зонтиком, успел пропустить через меня два хороших злектроразряда. И я уверен, что именно они что-то сдвинули во мне… в лучшую сторону!
— Сдвинули точно, — сказал Квирсел. — Но ты уверен…
— Абсолютно! Я изменился и буду при каждом удобном случае садиться на белого коня и вооружаться мечом. В старые времена Невергоры были героями. Я хочу продолжить семейную традицию и восстановить былую славу нашей фамилии!..
Я набивал желудок, наблюдая за реакцией Квирсела. Новость должна была ошарашить его. И ошарашила, сомнений нет. Но вот рад ли мопс? Разделяет ли он счастье, которое испытываю я, открыв горизонты новой жизни? Что-то сомневаюсь. Я успел изучить почти весь спектр его гримас, и, подозреваю, эта не говорит о безудержном восторге.
Наверное, нужно дать Квирселу время привыкнуть. Понимаю — не каждый день создания из отряда беспозвоночных вмиг превращаются в рыцарей на белом коне. У меня и самого эта метаморфоза еще не уложилась в голове целиком.
Дав мопсу пять минут на то, чтобы перестроить свое мировоззрение, я спросил:
— Ты, надеюсь, поддержишь меня в моем начинании?
— Каком? Бегать с тобой вокруг дома?
