– Придется. А тебе что, деньги нужны? – догадался ювелир.
– Очень! – подтвердила я. – Очень нужны! Дома ни копейки, а муж в командировке. Подруга заболела, ей лекарства нужны, фрукты… Даже не знаю, что делать.
Феликс Ованесович задумчиво поскреб небритый подбородок.
– Ладно, – решил он вдруг. – Дам тебе взаймы. Двести долларов спасут?
Я взяла браслет, подвинула его ближе к ювелиру.
– Давайте так, – предложила я. – Вы мне даете семьсот долларов под залог этого браслета. А через месяц я выкупаю у вас браслет за семьсот пятьдесят.
– А если не выкупишь?
Я подумала и решительно ответила, что если не выкуплю, то вещь будет его.
– Ты серьезно?
– Вполне. У вас свои проблемы, почему вы должны вешать на себя еще и мои? Вы честно мне объяснили положение дел, я вам за это очень благодарна. Поэтому предлагаю компромисс. Согласны?
Феликс Ованесович колебался недолго, подошел к сейфу, достал семь стодолларовых купюр. Положил их передо мной на стол и торжественно объявил:
– Договорились!
С моей души свалился огромный камень. Вот и решена одна проблема. Причем решена с минимальным ущербом. Я ведь могу выкупить браслет обратно. Одно плохо: чтобы выкупить свою вещь, придется брать деньги у Пашки. И как я ему все объясню?
Впрочем, об этом подумаю потом, когда придет время. На сегодня у меня полно других забот.
Я забрала деньги и вышла на улицу. Дождь разошелся не на шутку, по тротуару потоком неслась грязная мутная вода. Я немного постояла под навесом, поглядывая на низкое небо.
Нет, просвета мне не дождаться. Дождь зарядил надолго. Значит, придется сначала зайти домой, взять зонт и одеться потеплее. Заодно позвоню Катерине, узнаю, что купить.
Я собралась с духом и выбежала из укрытия. Дождевые потоки обрушились на меня, как гнев божий. Я прикрыла голову сумкой и побежала к дому.
Я ворвалась в квартиру, стуча зубами. На мне не было ни одной сухой нитки. Я позвонила на пульт и сняла квартиру с охраны. Потом быстро сбросила грязные туфли и, на ходу сдирая с себя мокрую одежду, бросилась в ванную. Встала под душ и замерла под горячей струей, обхватив руками голые плечи. Меня тряс холодный озноб.
Минут через пять я немного пришла в себя, взяла жесткую мочалку и хорошенько ее намылила. Яростно растерла синюю, как у ощипанного цыпленка, кожу, отдраила себя с головы до ног… Закутавшись в широкое полотенце, я вышла на кухню, открыла холодильник, с удовольствием оглядела продуктовое изобилие.
Дома было так хорошо, а за окном так плохо, что я чуть не поддалась искушению обо всем забыть и остаться в уютной квартире. Но тут же вспомнила о Катерине и устыдилась своего малодушия. Сняла со стены телефонную трубку, набрала номер подруги. Катя взяла трубку не сразу и ответила таким голосом, что у меня перехватило дыхание.
– Что с тобой? – спросила я.
– Не знаю, – прошептала Катька и судорожно закашляла. – Маш, приезжай. Что-то мне нехорошо.
– Еду!
Я быстренько оделась, схватила с вешалки куртку, сунула ноги в сухие кроссовки. Выскочила из квартиры, чуть не забыв самое главное: сумку с деньгами. Вовремя спохватилась, заперла дверь на все замки, побежала вниз по лестнице, не вызывая лифт. Уже внизу вспомнила, что снова забыла поставить квартиру на сигнализацию. Плюнула и не стала возвращаться.
Я выскочила из подъезда, набросила на голову капюшон, рванула к дороге. Поймала частника и попросила ехать как можно скорее.
Так. Что бы сейчас Катька ни говорила, вызываю «скорую помощь». У подруги вовсе не обычная маленькая простуда. Возможно, пневмония.
Мы доехали до Катиного дома за рекордное время: пятнадцать минут. Я отдала водителю последние двести рублей, заскочила в обменник и разменяла двести долларов. Если обычная «скорая» начнет тянуть резину, позвоню в платную. Говорят, что эта помощь никогда не опаздывает. Еще бы, за тысячу рублей в час!
«Господи, как быстро тают деньги! – размышляла я, бегом поднимаясь по лестнице. – Не успеваешь даже в руках подержать. А-а, плевать! Катька мне дороже любой валюты».
Я остановилась перед дверью ее квартиры, сбросила с головы капюшон, нажала кнопку звонка. Катька добиралась так долго, что я чуть не поседела от волнения.
Едва взглянув на подругу, я тут же сказала:
– Все! Игры кончились! Вызываю «скорую»!
Катерина подумала и согласилась. Я схватила телефон, не отрывая взгляда от бледного лица Кати. Вот, значит, как дела обстоят. Плохо обстоят, если такая упертая особа, как Катерина, со мной согласилась.
– Минут через тридцать приедут. Кать, может, вызвать платную «скорую»?
– А ты что, разбогатела?
– Разбогатела.
– С чего это? Отобрала у Теплякова свои картины?
Я засмеялась:
– Ты ведь знаешь, это невозможно.
– Тогда откуда деньги? – потребовала отчета подруга. – Небось продала семейные цацки?
– Не продала. Отнесла в ломбард. Вернется Пашка, я у него возьму денег и выкуплю браслет…
– Значит, отнесла бирюзовый браслет, – поймала меня Катерина. – Ну и дура. Такая прекрасная вещь!
– Я же не насовсем его отнесла… – не успела договорить я.
Катька вдруг начала медленно оседать на пол. Я подхватила ее под мышки, с трудом удержав от падения. Поволокла тяжелое податливое тело к дивану, уложила на потертые пуфики. Похлопала подругу по щекам.
Катерина открыла глаза. Минуту они оставались бессмысленными, потом подруга посмотрела на меня и улыбнулась:
– Испугалась?
– Господи! Еще как! Ты же сознание потеряла!
– Глупо, – прошептала Катька и снова закрыла глаза.
Я схватила ее за руку, умоляя потерпеть.
– Не мельтеши, – попросила Катя слабым голосом. – И не дави пальцы, больно…
Я выпустила ее горячую руку. Метнулась в спальню, схватила плед, сложенный на стуле, и укрыла Катю.
– Сядь рядом, расскажи, какие у тебя новости.
Я села на край дивана, поправила плед под Катиным подбородком.
– Новости? Да какие у меня новости? Сплошные старости.
– Что-нибудь выяснила про него?
– Про кого? А! Ты имеешь в виду…
Я чуть не произнесла вслух имя человека, которого мы с подругой утопили. Новостей у меня много. Рассказывать, не рассказывать?
Я посмотрела на измученное Катино лицо. Нет, не время сейчас. Пускай подруга хоть немного поправится. Тогда все и расскажу.
– Я имею в виду именно его, – подтвердила Катя. – Ну, признавайся, начала собственное расследование?
– Да ну тебя! – отмахнулась я. – Какое расследование?! Я и расследование – вещи несовместные!
– А чем ты занималась?
Я пожала плечами, лихорадочно придумывая себе занятие, и соврала, что чистила дома серебро. Мы немного помолчали. Потом Катька разомкнула белые губы и сказала:
– Не вовремя все эти болезни. Ты одна остаешься. Я волнуюсь.
