— Но я больше его не видел.
— Значит, видели, раз получили от него телефон.
— Возможно, когда я проходил раненный мимо штаба… он заметил меня… Но знаете, я был в таком состоянии, в шоке… Но, значит, так было, иначе откуда у меня этот телефон.
— Да, наверное, так и было. — В её голосе я заметил некоторое разочарование. — Сейчас я вам покажу… эту… бумагу… — Она не назвала похоронну её именем.
С трепетом я взял пожелтевший лист и прочёл: капитан Болотов Виктор Игнатьевич захоронен в деревне Черново в могиле, находящейся в десяти метрах на восток от одиноко стоящего дерева (липы)…
— Это прислали его матери на Урал… Я тоже жила там. Мы были дружны домами, и я его знала с детства. Где же находится это Черново? Я еще тогда смотрела карту Калининской области, но такой деревни не нашла.
— Да, их нет на картах, этих деревень. Остались ли они вообще, неизвестно. Я еду туда, числа восьмого-девятого…
— Едете? Туда?
— Да. Что-то последнее время тянет в эти места. Первый бой, как первая любовь…
— Неужели можно сравнивать? — перебила она.
— Не знаю. Наверное, можно. В том смысле, что так же остры чувства и так же незабываемые. Вы не принесёте бутылку и не разрешите мне выпить?
— Это так обязательно?
— Да нет, просто думаю, может, помянем капитана Болотова…
— Понимаю, — сказала она, видно, любимое её словечко.
— Да вы не бойтесь, — я не опьянею. Иммунитет… Она принесла из передней бутылку, поставила на стол, вынула из буфета одну рюмку.
— А себе?
— Мне не надо.
— Вы, конечно, разочарованы…
— Да, не скрою, — сказала она просто. — Я надеялась, что кто-то из друзей Виктора разыскивает меня. Но всё равно, я очень вам рада. Вы пока единственный человек, который был с ним там, который видел его там, видел живым… А это много значит.
Я налил себе рюмку, хлопнул её разом.
— Извините, я как-то растерялась… Надо бы вам дать закусить. Кекса хотите?
— Да не беспокойтесь! — Я налил вторую. Она положила на стол кекс и очень мягко сказала:
— Не надо пить… Прошу вас…
Я посмотрел на неё и отодвинул рюмку. Действительно, какое ей удовольствие глядеть на здорового мужика, хлопающего рюмку за рюмкой, неприлично живого, когда её Виктор… капитан Болотов… Да, конечно, не надо лакать. Да и вообще пора. Я приподнялся.
— Нет, вы не уходите пока. У меня к вам просьба.
— Какая? — удивился я.
— Возьмите меня с собой… туда… подо Ржев.
— Подо, Ржев? Лида, разрешите называть вас без отчества, вы понимаете, я поеду туда поездом. Надо будет пройти пешком около двадцати километров…
— Меня это не пугает. Это очень важно для меня…
— Неужели? Ведь столько лет прошло…
— Да, много лет прошло, но это не имеет значения… для меня…
— Простите, вы что, ждали его?
— Конечно, — сказала она, как само собой разумеющееся.
— До сих пор?
— До сих пор.
— Уму непостижимо… Я понимаю матерей, те ждали и будут ждать до конца своих дней, а женщины… Нет, я не верю.
— Это ваше дело, я не стану вас убеждать.
— Да и не убедите. В чем вы собираетесь ехать? В туфельках?
— Наверное, это не подходящая обувь?
— Именно. Для этой поездки я сапоги купил.
— Ну и я куплю.
— Я совершенно не представляю, где придётся ночевать. Может, придётся сооружать шалаш и…
— Меня это не волнует. Скажите, как вы думаете, сохранилась могила?
— Сомневаюсь.
— Но это место… в десяти метрах на восток… вы сможете найти?
— Смогу, если уцелело это одиноко стоящее дерево.
— Так вы возьмёте меня? Уверяю вас, я не буду вам в тягость. Я хороший ходок.
— Но вы связаны временем. Мы не можем обернуться в два дня.
— Я возьму отпуск за свой счёт.
— Значит, для вас это действительно важно? — сказал я, задумчиво взглянув на неё.
— Разумеется.
— У вас не сложилась личная жизнь? Простите, если касаюсь…
— Ничего, пожалуйста. Я просто её не складывала… личную жизнь…
— Но вы же тогда были совсем девчонкой…
— Да, девчонкой… Вначале я не верила в его гибель. Даже тогда, когда мать получила эту бумагу. Он не мог погибнуть… Он был такой хороший…
— Ах, если б убивало только плохих! — с горечью заметил я.
— Я понимала всё это. Но представить не могла.
— Ладно, — махнул я рукой. — Поедем вместе, но… удобств я вам гарантировать не могу. Я мог бы поехать туда на автомобиле, но… понимaете…
— Понимаю, — перебила она. — Значит, через неделю мы созвонимся?
— Да! — я приподнялся и стал прощаться.
— Не забудьте свою бутылку, — напомнила она.
— Пусть останется у вас. Может, я зайду к вам когда-нибудь…
Как выбираться из этого Кожухова, я не имел представления и пошёл пешком по какой-то улице — в надежде прихватить по дороге такси.
Мне совсем не хотелось в поездке подо Ржев иметь попутчика, тем паче попутчицу. По этой земле надо пройти одному, не отвлекаясь на пустые разговоры, без суеты, которую вносит всякая женщина. Но что поделаешь, отказать ей я не смог. Вообще я как-то не нашёл тона в разговоре с ней, вроде сробел… Не похоже это на меня. Я даже не разглядел её как следует. Мой первый любопытствующий взгляд был сразу погашен её беззащитностью, а потом она убила меня своей верностью капитану, хотя не очень-то я в это поверил.
Хотя она была связана с человеком, которого я видел всего два раза, мысли о каком-то флирте с ней мне не приходило: то, что подо Ржавом, свято. Но всё же я подумывал о пикантности ситуации — быть наедине с женщиной на двадцатикилометровой дороге, очевидно, безлюдной, и, может, даже ночевать вместе неизвестно где…
Домой я не поехал, а во втором часу ночи ввалился к Дине.
— Я знала, что ты всё-таки придёшь, — сказала она, прижимаясь ко мне.
Я-то этого совсем не знал и завернул к ней, сам не зная зачем.
Актер с женой, конечно, уже ушли, а мы, допив остатки вина, легли спать…
Утром, проснувшись с головной болью и пересохшим горлом, я сразу же потянулся за папиросой и, затянувшись, вдруг ясно вспомнил, как мне передал Лидин телефон этот капитан.
Это было в избе санвзвода. Врач делал мне перевязку, я морщился от боли, а тут зашёл он, и, поглядев на меня внимательно, видно, вспомнил наш ночной разговор, спросил: «Вы, кажется, москвич?» Я
